— Если считаешь, что не пропадешь одна в лесу и сама со всем справишься, то иди.

Рапунцель благодарно кивнула и опять помчалась — только в зарослях тенью колыхнулись ее волосы. А я огляделась и поняла, что заблудилась.

Инициатива наказуема — помогла, называется, на свою голову.

Пожалуй, потеряться одной в лесу рисковала отнюдь не Рапунцель.

Я пошла сначала в одну сторону, потом в другую, затем в третью, но лес оставался одинаковым. И вообще, почему в сказках он занимает большую часть мира? Куда не направишься — везде лес, лес, лес. Хорошо еще, волков поблизости не слышно.

— Да что ж это такое⁈ — я пнула старый пень, а потом уселась на него. Ноги в неудобных балетках сильно разболелись.

— Для той, кто только что сорвал мою сделку, ты слишком спокойна.

Я подняла голову и улыбнулась: передо мной, сложив руки на груди, стоял колдун. И выглядел он крайне довольным.

— Разве не для этого ты мне отдал кинжал? — я постаралась не показать, как рада его появлению.

— Не понимаю, о чем ты, — Румпель вдруг присел у моих ног и прикоснулся к лодыжкам. По телу пробежала приятная, расслабляющая волна, и усталость прошла. — Ты ведь сама решила, как им воспользоваться.

— Но ты догадывался, как я поступлю.

— Хочешь сказать, что я тебя так хорошо знаю?

— Вовсе нет.

— А где эта девчонка, за которой ты улетела, позабыв даже обо мне?

— Она просто мне не заплатила, пришлось догонять.

Он засмеялся и, поднявшись, протянул мне руку. Его смех впервые показался приятным, теплым, светлым. Я почувствовала румянец, согревающий щеки, и, кашлянув, спросила:

— Мы возвращаемся во дворец?

— Если хочешь. Но мы могли бы и прогуляться.

— Здесь?

— Почему нет?

— Ну, хорошо.

Помню, у меня однажды было свидание в парке — крайне неудачное. Мало того, что я замерзла, так еще едва не подвернула ногу, споткнувшись о корень дерева. Так что лесные прогулки не особо меня прельщали…

Однако в этот раз рядом был всесильный колдун, поэтому ветки, коряги, корни и даже шишки превращались в маленьких змеек и уползали, лишь бы не встать на пути.

— Хорошо быть волшебником, — буркнула я.

— Не завидуй.

— И не собиралась.

Мы вышли к реке, более широкой и спокойной, чем та, что текла у башни. Вода так ярко блестела под солнцем, что почти слепила. Румпельштильцхен поднял плоский камень и, размахнувшись, бросил его — тот блинчиком проскакал пять раз и утонул.

Я посмотрела на колдуна и вдруг спросила:

— Ты ведь попросил в качестве оплаты именно волосы лишь потому, что не хотел выполнять просьбу Готель? Все-таки ты добряк, который мог бы стать прекрасным феем — крестным.

Это прозвучало наивно, но я всерьез задумалась о том, что темный колдун не такой уж и плохой. Гораздо лучше, чем хочет казаться.

Румпельштильцхен усмехнулся одновременно грустно и иронично.

В нем уживались злодей, который не имел права совершать добрые поступки, и герой, которые их все-таки украдкой совершал. Он замер на границе между черным и белым, где не было места сказочным персонажам, потому что в сказке ты либо служишь свету, либо подчиняешься тьме, таковы правила.

А я уже давно шагнула на сторону тьмы, потому что даже настоящая Анастасия не решилась бы сжигать яблоневый сад и отрезать волосы Рапунцель.

— Мило, что я начинаю тебе нравиться, — усмехнулся он. — Я бы даже сказал, что это взаимно, самозванка.

— Ну хватит, — из-за странного и неожиданного смущения я отвернулась.

И заметила, как в кустах мелькнули маленькие крылья.

— Подожди здесь.

Я подошла ближе и встретилась взглядом со знакомой феей, которая робко высовывала голову из-за листа.

— Это ты! — воскликнули мы обе.

— Ты жива! — она подлетела к моему лицу, рассматривая его с искренней радостью, потом опасливо взглянула на колдуна. — Что вы здесь делаете?

Наверное, совпадения или неожиданные встречи старых знакомых были для сказки обыденностью.

— Гуляем, а ты?

— А я здесь живу.

Только сейчас я заметила, что из кустов и крон деревьев на нас таращатся еще сотни пар глаз. Румпель тем временем устал ждать меня у реки.

— У тебя тут собрание?

Фея, испугавшись, спряталась под моими волосами.

— Между прочим, я спасла ее из лап твоей бывшей. И как только она могла посадить такую кроху в банку? И зачем?

— Пусть она сама тебе расскажет, — колдун с равнодушием посмотрел на сборище фей, которые, наверное, сами не понимали, бояться ли его и спасаться бегством или нет.

— Королева любила мой голос, — сообщила фея. — Мой народ красиво поет.

— А-а.

— Так спойте, — приказал Румпель.

— Это вовсе не нужно, — запротестовала я.

— Почему же? Ты ее спасла, это меньшее, что могут сделать феи, чтобы отплатить тебе.

— Это лишнее.

— Нет, он прав, — пискнула фея и выбралась из моих волос. — Моя семья споет тебе.

Скорее всего, она согласилась только из-за страха перед колдуном. Да и я чувствовала себя неловко — со стороны выглядело, будто мы пришли требовать долг за спасение. Но феи, а их было около сорока, расселись на ветках и затянули нежную, ласковую мелодию. Она напоминала чем-то плач скрипки и фортепиано, хотя вряд ли инструментами можно было ее повторить.

Бесспорно, это звучало красиво, но не настолько, чтобы тронуть сердце. Я вежливо заулыбалась, все еще чувствуя себя не в своей тарелке.

— Потанцуем?

— Что? — нет, ну это совсем уже было за гранью абсурда.

Я глупо уставилась на колдуна.

— Это не так сложно, — улыбнулся он и притянул меня к себе, наверное, пользуясь моей растерянностью.

Затем мы начали раскачиваться с ним, как старшеклассники на выпускном вечере. Я положила руки на его плечи, а он свои — на мою талию. Это было так странно и нелепо, что, честно, появились сомнения, а не явилось ли сумасшествие ко мне раньше времени. Или, может, все происходящее — сон?

Хотя что может быть безумнее попадания в сказку.

— Есть легенда, — сказал Румпель, — если двое влюбленных станцуют под пение фей, то объединят свои судьбы.

— Хорошо, что мы не влюбленные.

— Верно.

— А с той королевой ты танцевал? — спросила я.

— Нет, — он покачал головой, а потом после короткого молчания добавил, — она знала мое настоящее имя. И воспользовалась им. Было бы ужасно, если бы наши судьбы оказались еще и связаны.

— Но сейчас она ведь его по-прежнему знает. Значит, может рассказать кому-то другому?

— Может.

Я промолчала. Конечно, Люцифер говорил о том, что Румпельштильцхен не может навредить тем, кто знает его имя, однако… На его месте я бы сделала все, чтобы лишить королеву этого знания, потому что за подобную уязвимость придется дорого заплатить рано или поздно.

— Эти феи могли бы брать деньги за пение, — я решила сменить тему. — И хорошо зарабатывать на наивных влюбленных. Если легенда популярна, можно и без рекламы обойтись.

— И все же ты родом из интересного мира.

— И не говори.

Наконец феи выдохлись и разлетелись. Моя феечка махнула на прощание и тоже скрылась в листве. А я потянулась, расправляя плечи, и с озорством взглянула на воду:

— Ты ведь наколдуешь еще одно платье?

— Почему спрашиваешь?

Я, оставив его без ответа, с разбегу нырнула в реку. Вода — холодная-холодная, осеннее солнце уже ее не прогревало. Но это того стоило. В груди взорвался огненный шар, стремясь быстрее согреть тело. Я вынырнула и засмеялась, а потом кинулась к берегу, потому что от холода начало сводить мышцы.

Румпельштильцхен смотрел на меня с гаммой разных эмоций: удивление, растерянность и даже восхищение.

— Давай скорее свою магию. — потребовала я.

Он не заставил себя долго ждать, и платье вмиг стало сухим и теплым, даже волосы высохли.

— Спасибо!

— И все же безумие — ваша общая с сестрой черта.

— Думаешь?

— Конечно, одна ради бального платья готова все что угодно сделать, вторая в ледяную воду бросается. И не скажешь, что неродные.