И тут я вспомнила свои гадания два месяца назад после Рождества. Тогда я ложилась спать и привычно, по велению матушки, положила расческу под подушку и сказала ритуальные слова. Мне снился мужчина, только я тогда не предала этому никакого значения, потому что не видела лица. Теперь понимаю, что это был Рик. Надо же, какая удивительная вещь — память. Что-то можно забыть насовсем, что-то забыть на время и потом резко вспомнить, а что-то не дает покоя на протяжении жизни, не желая уходить из воспоминаний.
Так как дом был самым крайним, то видели нас лишь из далека. Это было своеобразным облегчением, что сначала я познакомлю моего защитника с мамой, а потом уже с остальными в деревне, если останется время.
Мне всегда казалось, что наш дом самый уютный и красивый. Скорее, это была детская привязанность и преувеличение. Дом был красив, но, как и все в деревне. Деревянный сруб, имеющий два этажа. Окна, обрамленные в резные рамы. Величественное парадное крыльцо, зазывающее зайти в гости. Гостей у нас и правда всегда было много: будь то по делу или же просто на чай.
Пройдя через калитку, меня начало одолевать волнение. Что если маме не понравится Рик? Что если окажется, что Рик и Адель были правы, и моя уверенность в честности мамы пошатнется?
С каждым шагом становилось тяжелее и тяжелее. Где же то облегчение, которое я испытала, когда увидела деревню?
— Не волнуйся, я рядом, — подбодрил меня Рик.
Я благодарно сжала его руку сильнее. Последний шаг стал самым тяжелым. Я берусь за ручку увесистой деревянной двери. Выдох и дверь открывается. Робкий шаг за порог. В доме ничего не поменялось с моего последнего воспоминания, но ощущение, будто я не была тут лет десять. Каждая деталь бросается в глаза. А запах такой знакомый, у нас всегда пахло вкусной едой, создавая своеобразную атмосферу. Только мамы не видно.
— Мам, — тонким писклявым голосом зову единственную дорогую женщину.
— Снежинка? — удивленный возглас со второго этажа и поспешные шаги.
— Ты второй, кто называет меня снежинкой, — полушепотом ответила на удивленный взгляд мужчины.
— Я вернулась, — это уже было замершей маме на лестнице. Волнительная улыбка на моем лице являлась признаком, что я еще не расплылась, как тряпка.
Женщина сорвалась с места и побежала мне на встречу, шаркая тапками. Она у меня не очень молодая, как у остальных в деревне, но зато самая любимая. Рик отцепил мою онемевшую руку от своей и подтолкнул вперед. Именно этого мне не хватало — помощи. Я побежала навстречу родным объятиям забыв обо всем.
— Снежа, девочка моя, я так волновалась, — обнимая и поглаживая меня, шептала мама.
— Мне много нужно рассказать, — слегка отстраняясь, ответила маме. В глазах у нас обеих стояли слезы. Мы обе не привыкли так надолго расставаться. Это было не только мое испытание, но и ее. — Я так скучала по тебе!
— Не стойте на пороге! Проходите на кухню. За горячей едой и вкусным чаем с блинчиками разговор пойдет легче и приятнее, — тепло улыбаясь, подгоняла нас с Риком мама.
Она у меня женщина большого и доброго сердца. Никто из пришедших в ее дом не будет чувствовать себя не в своей тарелке. Некоторых потом еще и не выгнать, настолько им нравится атмосфера хозяйского гостеприимства моей мамы.
Рик помог мне, а затем разделся и сам. Самое удивительно, что Пушок зашел в дом вместе с нами и сейчас пытался обойти нас, чтобы добраться до печи. А я точно знаю, что именно туда, потому что эта зверюга такая же теплолюбивая, как я. И откуда в животном с ледяных краев такое пристрастие?
Мы прошли на кухню. Я усадила Рика за стол, сама же пошла помогать маме. Вдвоем мы быстро организовали маленький пир. Запахи стояли родные и до боли знакомые. Никогда бы не подумала, что можно так сильно скучать по вещам, на которые раньше совсем не обращаешь внимания. Все казалось обыденным, а сейчас каждая деталь напоминает о чем-то далеком и счастливом.
Уже сидя за столом, мы молча смотрели друг на друга. Лишь иногда я уводила взгляд, когда пыталась собраться с мыслями.
— Ну-ну, доченька! Ты это брось, рассказывай как есть и не бойся, — поддержала меня мама. Она никогда не ругала меня, даже если я откровенно косячила. Всегда были мудрые советы и слова, которые напрочь отбивали желание повторять плохие поступки. И я благодарна такому воспитанию, особенно, если вспомнить рассказ Адель о ее детстве.
— Для начала, мам, знакомься. Это Рикэл, — указала на мужчину рядом со мной. — Рик, а это моя мама, Любовь Ивановна.
Они обменялись любезностями и все внимание снова оказалось на мне. Разве что Рику мама наказала кушать, потому что мужчина всегда должен быть сыт. Я удивляюсь как за все года сохранила стройную фигуру с таким питанием! По ее мнению не только мужчина, но и растущие организмы, и девушки, желающие хорошо выглядеть, должны кушать. Будь ее воля, то в мире не осталось бы голодных.
После представления, я начала рассказ с самого начала, когда пошла гулять в лес нашего мира, и закончила тем, что поселилась во дворце у Рика в другом мире и обрела королевскую метку, найдя жениха.
Мама во время всего рассказа внимательно меня слушала, ужасаясь в некоторых моментах, например, когда снежурги тащили меня, торговали людьми и гнались за нами до границы. И это я ей еще о заговоре, предателях и наших планах не рассказала.
— Значит, не просто так вернулись сюда ко мне? — подвела итог она.
— Мам, у меня изначально в планах было вернуться домой и никогда в жизни там не оставаться, — начала оправдываться я. Понимаю, что это может выглядеть жалко, но ведь это правда. Я не хотела задеть ее чувства неправильными выражениями мыслей.
— Ты изменилась. И внешне, и внутренне, — осматривала меня мама. — Это и к лучшему, пора взрослеть и быть самостоятельной. Я дала тебе все, чем была богата сама. Рядом со мной ты дальше не вырастешь.
— Ты меня отпускаешь? — ошарашенно смотрю в ответ, не веря своим ушам.
— Твое письмо, что привезли мне девочки, было красноречивым доказательством, что ты сделала выбор. Я его принимаю. Потому что вставать на пути у ребенка, который начинает свой путь, — верх родительской глупости.
— Но я даже не планировала… — в замешательстве начала я, растерянно смотря то на маму, то на Рика.
— Я знала, что так будет, — с тяжелым вздохом она вышла с кухни.
Мы с Риком переглянулись, не понимая, что значили последние слова. Что она знала? Куда ушла? Ее не было несколько минут. За это время я несколько раз пыталась взять чашку с успокаивающим чаем, только так и не смогла донести до рта. Все содержимое расплескивалось, стоило приподнять чашку над столом. Руки тряслись, в горле стоял ком, а на глаза наворачивались слезы. Когда мама вошла, я уже не ждала ничего хорошего.
— Успокойся. Слезы тут лишние, — мягко проговорила она, протягивая какой-то старый сверток. — Это тебе привет из прошлого. Я бы хотела, чтоб этот момент никогда не настал, но раз случилось, то препятствовать не стану.
Дрожащими руками беру сверток и начинаю разворачивать. Узелок долго не поддавался. На помощь пришел Рик, он аккуратно развязал и вернул мне. Я развернула обертку, которая была похожа на фольгу внутри и нечто махровое снаружи. Никогда не встречала такой ткани.
Внутри лежала маленькая коробочка и конверт. Первым делом я решила посмотреть, что же скрывается в деревянной лакированной шкатулке. Размером она была с половину ладони. Перед открытием я испытала какой-то трепет, отгоняющий волнение. Предвкушение?
Решительно поднимаю крышку. Там, на бархатной подушечке лежит кулон из желтого металла, но не золота. По форме он мне напомнил лучи солнышка. Очень искусно выполненная работа, такие не в каждом ювелирном увидеть можно.
— Это же солнечное око, — с придыханием сказал Рик.
— Понятия не имею, что это значит, — вопросительно смотрю на мужчину и маму. Мама лишь пожала плечами и развела руками.
— Это артефакт, который накапливает в себе редкие лучи солнца в моем мире. Считается, что такой пробудит силу даже в том, кто не предрасположен к магии. Либо вернет ее тому, у кого забрали, — пояснил Рик.
