— То-то же. Общение со мной явно хорошо на тебя влияет.

Я подняла голову и вопросительно выгнула бровь.

— В смысле?

— Ты стала такая… хм…

— Какая?

— Ручная.

— Ты охренел?

— Я серьезно. Совсем недавно ты постоянно хамила, бросалась в драку по любому поводу, да и вообще, вела себя, как дикая.

— А сейчас лучше?

— Ну-у-у, тебя, конечно, еще воспитывать и воспитывать, но начало уже неплохое.

— Иди ты.

Шон тихо посмеялся и прижал меня крепче, от чего стало так тепло и уютно, что говорить больше ничего не хотелось. Но мысли все равно роились в голове, как назойливые мошки.

— Как думаешь, что эти Верховные знают о таких, как я?

Шон немного помедлил.

— Не знаю. Но, знаешь, у меня чертовски хреновое предчувствие.

От его слов кровь остыла на пару градусов. Значит, я не одна борюсь с этим липким предчувствием.

Уснуть удалось быстро, но назвать полноценным сном это было сложно. Всю ночь я билась не на жизнь, а на смерть с уродливым вампиром с четырьмя клыками. Серая, пористая кожа и нечленораздельная речь навевали мысли о том, что чудовище провело не одну сотню лет глубоко под землей. Озлобленное и голодное. Вампир в неистовстве махал когтистыми лапищами, разрывая мою плоть, как зефир. Все вокруг было залито кровью и завалено трупами. Среди них были истерзанные тела вампиров, оборотней и людей, многих из которых я знала. Они словно одновременно приковали ко мне пустые незрячие взгляды, от которых кровь стыла в жилах. Словно спасаясь от неминуемой гибели в неравном бою, я вырвалась в реальность, хриплым криком разбудив спящего рядом Шона.

— Кошмары?

Я коротко кивнула, убрав пятерней волосы назад. Проспала я всего несколько часов. Было ощущение, словно меня разобрали на куски и собрали обратно.

Как я и рассчитывала, Виктор и Элейн вернулись под утро, когда горизонт окрасился во все оттенки красного.

— Ну что? — я сразу перешла к делу безо всяких приветствий.

Виктор посмотрел на меня как-то странно. Так же холодно, как и обычно, но в этот раз будто с тенью сомнений. Вот только в чем? Элейн взяла инициативу на себя.

— Сначала Верховные наотрез отказывались разговаривать с нами. Но узнав, что речь пойдет о гибриде…

Виктор продолжил вместо запнувшейся супруги.

— Они хотят воочию увидеть тебя. По их мнению, такого гибрида существовать не может.

— Почему это?

— Рожденные в межвидовых браках были либо слишком слабы, чтобы выжить, либо были рабами неконтролируемой агрессии и жажды. Следовательно угрозой тайны. В конце пятнадцатого века клан полувампиров-полуоборотней поселился в окрестностях, относящихся к современной Румынии. Благодаря волчьей крови, они хоть и не могли использовать дары Ночи, но прекрасно чувствовали себя при свете дня и славились неутолимой жаждой крови. Их опрометчивость в итоге привела к событиям, близким Салемской охоте. Ужас подталкивал людей к жестоким поступкам. Множество невинных людей были сожжены наряду с вампирами, непричастными к деяниям клана. В итоге немногочисленные в то время князья приняли решение о том, что гибриды должны быть устранены. На них охотились и люди, и бессмертные. Те, кто выжил, жили в изгнании, стараясь никак себя не проявлять. Отношения между видами запретили. За пять веков их существование стало очередной легендой, но запрет действителен и по сей день. По мнению некоторых членов Верховных, он и стал первопричиной разлада в отношениях вампиров и оборотней.

Я слушала, не перебивая, но в голове вертелся вопрос, который вместо меня задал Шон.

— Это все, конечно, очень интересно, но какое это все имеет отношение к Стеф? Она же не рожденный гибрид. Ну, то есть… Ну ты понял.

— Мы сказали им об этом, Шон. Поэтому они и хотят встретится с ней лично, — встряла Элейн, которая до этого нервно крутила на пальце старинное кольцо.

— И когда идем?

— Шон…

— Даже не думай начинать, Элейн! В прошлый раз пляска под их дудку закончилась тем, что одна из этих тварей пила Макса! Что они удумают в этот?

Голос Шона вибрировал и едва не срывался на крик. Виктор хотел что-то сказать, но Элейн остановила его.

— Шон, это было условие, при котором я должна была получить полный текст пророчества. Макс знал, на что идет.

— Да неужели?! И куда это его привело? Как думаешь, сколько раз я корил себя за ту ночь возле магазина?

Элейн изменилась в лице. Ее эмоции наполнили комнату густым эфиром. Вина вперемешку с твердой уверенностью в том, что все было не напрасно, плыла в воздухе, словно сигаретный дым в шлейфе сладкого парфюма. Рядом с горькими эмоциями оборотня казалось, что в номере стало нечем дышать.

— Шон…

— Каждый! День! Сначала просто подбешивало то, что меня спасла девчонка. Но потом… Потом я понял, что он влюблен в нее, и готов рисковать за нее жизнью, уже давно забыв об этом треклятом долге крови. И его не волновало то, что его чувства для нее гроша ломанного не стоили, ведь у нее был богатенький кровосос на примете!

Шон уже не ограничивал себя в выражениях и едва сдерживал свою злость в пределах собственного тела.

— Хватит!

Стражница вскинула руку, чтобы отвесить оборотню пощечину. От напряжения секунды стали густыми и тягучими, словно замедлились. Всего в несколько сотых долей секунды я заблокировала удар Элейн, обнажив вытянувшиеся зубы. Метнувшись, как тень, между нами вырос Виктор. Я чувствовала, как его воля ввинчивается мне в виски, но стоически продолжала смотреть в упор в холодные глаза. Он пытался успокоить меня гипнозом, но ему приходилось отвлекаться на едва сдерживающего себя Шона.

— Думаю, нам стоит воздержаться от высказывания личных обид хотя бы на время.

— Шон… — раздался голос Элейн из-за спины Ван Дера. — Макс был мне дорог. Я знаю, что эти слова никак не изменят твоего отношения, но мне очень жаль, что все сложилось именно так. Если бы я только могла вернуться в прошлое, я бы сделала все возможное, чтобы это изменить. Но я не могу.

Глаза Элейн влажно заблестели и, сморгнув подкатившие слезы, она спешно вышла из номера. Шон шумно выдохнул и приложил руку ко лбу, тем самым убирая русые волосы с лица.

Виктор перевел взгляд с него на меня.

— Сегодня после заката Верховные ждут нас. Будь готова.

Я кивнула, прекрасно понимая, что мне предстоит приложить немало сил и аргументов, чтобы убедить Шона.

Когда Виктор вышел из номера, я посмотрела на волка. Он стоял лицом к окну, направив пустой взгляд поверх крыш Пражских домов. Чувствовалось, как его гложет происходящее, но никак не выходило придумать, чем я смогла бы ему помочь. Гипнотизировать — не вариант. А слова по типу: «Я понимаю, что ты чувствуешь,» — никогда не помогают, уж я-то знаю.

Я молча подошла к нему и обняла со спины. Сначала он напрягся всем телом, но через минуту чуть расслабился и накрыл своей рукой мои ладони, скрещенные на его талии. Он медленно развернулся ко мне лицом и, притянув к себе, снова обнял и поцеловал в макушку.

— Прости.

— За что?

— За то, что плохо контролирую себя.

Я слегка рассмеялась.

— Нашел у кого просить за это прощения.

— Да уж. Из нас мог бы выйти неплохой штурмовой отряд.

— Точно.

Я подняла голову, встретившись с синими глазами оборотня. Его лицо оказалось настолько близко, что я почувствовала на губах жар его дыхания. Медленно подавшись вперед, Шон едва коснулся своими губами моих. Словно не поцеловал, а случайно коснулся, когда менял положение головы.

Впервые я не хотела отстраниться от него. Впервые мне захотелось стать с ним ближе. Действительно ближе. Не притворяться, не дурачиться… А позволить себе признаться в том, что он нужен мне. Приподнявшись на носочки, я притянула его за ворот футболки и впилась в горячие, голодные губы. Шон обхватил меня за талию и, развернув, прижал к стене. С выдохом сорвался едва слышный стон. Он наклонился и прикусил мочку уха и проложил дорожку из невесомых поцелуев по шее к плечу, прикусив тонкую кожу на ключице. По телу прокатилась волна желания, оставив легкое покалывание в кончиках пальцев и внизу живота. Горячие ладони блуждали по телу, изучающе поглаживали кожу вниз по спине, а затем к бедрам. Слегка задержавшись на ягодицах, Шон сжал их, сильнее прижимая меня к себе, чтобы мне удалось почувствовать его возбуждение. Я нырнула руками ему под футболку, чтобы снять. Шон перехватил меня за запястья, поднял руки над головой и, не отрываясь от губ, прошептал: