— Ада, я хорошо знаю Уроборос и недостаточно знаю тебя, и я не хочу совершить ошибку, поэтому я сейчас задам тебе вопрос, на который ты должна ответить максимально честно и искренне. Хорошо?

Дышал он с трудом, не скрывая, как сильно возбужден, и его расширенные зрачки лишь подтверждали это. А я смотрела на него, не понимая, с чего он вдруг так резко остановился. Даже Кевин замер, он все ещё прижимался к моей спине, но теперь он обнял меня за талию и разговору нашему не мешал.

— Хорошо, — я кивнула и, воспользовавшись этой передышкой, немного перевела дух, восстанавливая дыхание.

— Что самое страшное делала с тобой твоя наставница?

— Что? — его вопрос вогнал меня в ступор.

Кевин за моей спиной отрицательно качнул головой. Лестер это заметил, но было уже поздно, вопрос был задан. И за те секунды, что я осмысляла его, от возбуждения и следа не осталось.

— Да какое твое дело вообще⁈ — взорвалась я и даже несильно пихнула стоящего передо мной Лестера в плечи. — Какого черта ты задал этот тупой вопрос в такой момент⁈ Ты серьезно рассчитываешь на продолжение после такого⁈ Пошел вон отсюда, иначе, клянусь, я сама тебя выставлю!

Я указала пальцем на дверь. Лестер вцепился пальцами мне в плечи так, что сразу стало ясно: не отпустит, пока не добьется ответа.

— Именно в такой момент, Ада! Потому что обычный секс мне скучен, но воплощая свои фантазии, я не хочу случайно проехаться тебе по больному месту. Поэтому я должен знать твои больные места, — он даже встряхнул меня за плечи. — Что она тебе сделала такого, что ты так реагируешь? Регулярно избивала и отдавала другим наставникам? Ломала кости и психику? Заставляла изображать животных? Ты можешь сказать мне все, что угодно, я всякое видел, и что бы ты ни сказала, для меня это не будет причиной отказаться от тебя.

Черт бы его побрал! Зачем, ну зачем он мне испортил такой момент? От одного только этого захотелось реветь. Я не хотела об этом говорить, чтобы не вспоминать, но теперь уже было поздно, он заставил вспомнить. Конечно, в глубине души я наконец-то сообразила, почему он задал мне этот вопрос. И конечно, он не мог знать, как все было на самом деле, поэтому предполагал худшее. Но легче мне от этого не становилось.

Мое выражение лица исказилось моральной болью, и одного этого хватило, чтобы он вырвал меня из рук Кевина и крепко прижал к себе. Одной рукой он держал за талию, а второй за затылок, не просто предлагая прижаться к нему, а вжимая изо всех сил, и мой подбородок сейчас лежал на его плече.

— Однажды этот вопрос должен был быть озвучен, — уже тише произнес он. — Ответь мне настолько подробно, насколько сможешь, и я никогда больше не коснусь этой темы.

Мое сердце громко стучало. Хотелось вырваться из его рук, забиться в дальний угол и не отвечать. Но я понимала, что он прав, он не мог не задать этот вопрос. Уроборос не щадит своих учеников. Я пару раз глубоко вздохнула, чтобы хотя бы немного успокоиться, и только затем тихо заговорила:

— Говно твой вопрос… Все было совсем не так. Ничего она со мной не делала и никому не отдавала. Все, что было, это мелочи. Просто она… оказалась такой же, как и весь Уроборос. Я думала, она другая, нормальная. Думала, ей можно верить. Но однажды она посчитала, что я бесполезна ей. И она в меня выстрелила. И убила. Точнее, она так подумала. Но я выжила. Вот и все.

— И это все? — уточнил Лестер с некоторым то ли недоверием, то ли непониманием в голосе. — Вся трагедия?

Это вывело меня из себя. Я ему тут душу открываю, а он говорит мне «и это все?» Так, словно мои чувства ничего не стоят. Я с силой уперлась ему в грудь, отпихивая его, и он отпустил меня.

— Этого мало⁈ — я почти кричала на него. — Она предала меня! Она не отдавала меня мужчинам и не трогала сама. Я поверила, что она любит меня. Поверила! И была дурой! Ненавижу ее! И весь второй круг Уробороса вместе с ней! И тебя в том числе! Бессердечные ублюдки вы все.

И я снова пихнула его в оба плеча, отталкивая, словно нарывалась на драку. Он рефлекторно перехватил мои руки за запястья, и мы оба замерли вот так, глядя друг другу в глаза. И я сквозь зубы процедила:

— Пошел вон.

Внезапно вмешался Кевин и положил мне ладонь на плечо:

— Ада, он хотел как лучше…

— И ты вон пошел! — крикнула я на него и перевела взгляд на Лестера. — И пока ты не сообразишь, в чем проблема, даже видеть тебя не хочу! А ты…

И это уже адресовывалось Кевину.

— … раз уж ты весь такой на его стороне, объясни ему. А до тех пор я и тебя видеть не желаю! Дверь — там!

И я мотнула головой в сторону двери, так как мои руки все ещё держал в своей хватке Лестер. Кевин отреагировал первым. Он грустно посмотрел на меня, как побитая собака, но отправился к выходу. Лестер же явно был взбешён, но молчал. Все, в чем на данный момент выражалось его негодование, это то, что он все ещё держал мои руки и крепко их сжимал стальной хваткой, словно решал, стоит ли ему отпускать меня. Но я сейчас была в таком состоянии, что если он не отпустит по своей воле, всерьез начну отбиваться, как волк в капкане, что готов отгрызть себе лапу, лишь бы выбраться. И он прочел это в моих глазах. Отпустил, хотя и было видно, как он борется с собой.

После этого он развернулся и быстро прошел к выходу. Так быстро, что даже догнал Кевина и перегнал, выходя на улицу. При этом он даже слегка пихнул того в плечо, не со зла, а словно тот должен был сам убраться с его пути. И я от этого только ещё сильнее захотела двинуть этому самоуверенному гаду. А вот Кевина, кажется, это нисколько не озаботило. Он лишь бросил на меня последний взгляд, прежде чем покинуть дом, да придержал дверь для выбегающей вслед за ним Шарлин. А когда дверь за ними закрылась, я схватила со стола пустой стакан и со всей силы швырнула в закрытую дверь, выпуская пар, а потом стала бродить по комнате туда-сюда, чтобы хоть немного успокоиться.

На улице Кевин догнал злющего Лестера и пошел рядом с ним, а через минуту молчания заговорил:

— Не стоило так обращаться с ее чувствами. Для нее это важно. Ты просто уже не помнишь, каково это.

— Следи за языком, — отозвался Лестер, продолжая идти размашистым шагом и зло сжимая зубы. — Забыл, с кем говоришь?

— Нет, я помню. Именно поэтому и говорю вам это, — слова все ещё были смелыми, но теперь Кевин перешел на «вы» и смягчил голос. — Если я вам не скажу об этом, Старейшина, никто не скажет.

— Это всего лишь предательство! — возмущенно озвучил свои мысли Лестер. — Откуда такая трагедия? Да оно в Уроборосе сплошь и рядом, давно пора привыкнуть! Почему она вообще вдруг ожидала иного⁈

— Она верит в то, о чем вы успели забыть. В людей. И если хотите быть с ней, вам придется ее понять. Придется вспомнить себя в молодости.

Лестер резко остановился и одной рукой схватил Кевина за одежду, угрожающе придвигаясь нос к носу:

— Почему все сноходцы говорят одинаково, словно вы — один и тот же человек? Я могу понять, почему мой наставник-сноходец позволял себе вольность общаться со мной в таком тоне, но почему себе это позволяешь ты, мелкий неоперившийся птенец, а? Ты раздражаешь меня до такой степени, что я готов тебя Бездне скормить, и ты это знаешь, так почему же ты продолжаешь ходить по краю этой пропасти?

Кевин на секунду отвел взгляд, но потом снова посмотрел в злые глаза, что уже заволокло Тьмой, и тихо ответил:

— Потому что я люблю ее. И потому что я знаю, что наши три судьбы крепко переплетены. И ещё потому, что вы любите ее, Старейшина. В вас сейчас говорит неудовлетворенное желание и боль оттого, что вы причинили ей боль, сами того не понимая и не желая. Но вы хотите все исправить, и я помогу. Помогу вам понять друг друга. Вспомните себя в молодости. Как давно это было: двести, четыреста лет назад? Тогда ведь и в вашей жизни наверняка уже случилось первое предательство. Вы кому-то верили, и этот кто-то ваше доверие растоптал. Вам ведь было больно. А представьте, что тогда, в тот момент, важный для вас человек сказал бы, что ваши чувства ничего не стоят. Представьте это — и вы поймете, что испытала Адельгейда. И тогда вы сможете понять, что нужно сделать, чтобы облегчить ее боль.