— Да скорее же, чего ты застыл? Пожар начался в подвале, сейчас и весь дом сгорит, а там герцог, если еще вообще живой. Его надо вытащить наверх, из дома.

Он мотает головой. Ничего не понимаю. Ему же нельзя заходить в дом, но…

— Если ты останешься тут стоять, то станешь убийцей, ты убьешь своего хозяина. Он там и просит твоей помощи. Просит войти в дом и спасти его.

Выдаю первое, что приходит мне в голову. Кажется, даже убедительно.

На пару мгновений этот честный человек опускает голову и когда я уже решаю вновь зайти в дом и предпринять последнюю попытку или сгореть там самой, он решительно кивает. Бежит куда-то в обход дома.

— Да не туда, стой, — кричу я и вижу, как он уже вытаскивает из бочки с водой попону, накидывая на себя. Да, все же приспособленность к жизни людей труда несравнимо больше. Решаю последовать за ним и показать, куда идти. Он ведь ни разу не был внутри. Но меня жестко останавливают. Смиряюсь. Если там упаду еще и я, он может не успеть вынести обоих.

Пол уходит в уже задымленные помещения. Мне остается только ждать, мучительно борясь со своей совестью, чувствами вины и сожаления. Время тянется бесконечно. Мне мерещится, как верный слуга падает, охваченный пламенем и остается лежать там же, погибший за своего хозяина. Почти наяву видятся падающие балки, треск стекол оставшихся масляных ламп, взрывы и гулкий смех того, кто пятнадцать лет назад стал тому виной. В коридоре незакрытой мне двери, откуда уже вовсю валит дым показывается движение. Я вглядываюсь и вглядываюсь в эту тьму, глаза слезятся, а меня вновь сковывает кашель.

Из проема вываливается непонятное облако. Согнутый почти вдвое под тяжестью бессознательного тела, тощий, но как оказывается жилистый конюх скидывает ненужную теперь ткань, роняя на траву и герцога. Падает тут же без сил сам. Вышедшее из-под контроля пламя уже охватывает деревянные рамы, выглядывает из окон второго этажа. А я просто дышу. Мой персональный АД жив, его сердце еще бьется в груди, а веки начинают мелко подрагивать, когда я выливаю на него ведро воды, а потом даю напиться. Ему и герою дня, его спасителю.

Что-то все еще мешает мне, и я нахожу оставшийся неизвестно как при мне дневник. Без сожаления кидаю его на порог дома. Начинают глухо потрескивать балки особняка. Мы отползаем подальше. Смотрим, не в силах что-либо еще предпринять.

В итоге, когда приезжает пожарный отряд, дом уже почти полностью прогорает, оставив после себя груду каменных обломков. Никто потом так и не сможет объяснить, почему огонь не перекинулся на соседние деревья и рядом стоящие постройки.

Герцога увезет к себе доктор. Кроме сильно обожжённых пальцев рук, он почти не пострадает. Халат оказалось, удачно защитил его кожу. Когда Аарон придет в себя, я первым делом загляну в его глаза. Там не будет ярости. Не будет фанатичного блеска. Только растерянность, смешанная с небольшой тоской. А еще, как будто, несмотря ни на что будет видна благодарность. Или это уже я придумаю сама, утешая.

Неделю город гудел, обсуждая странный пожар, очищение от скверны и кару Божью в такой славный праздник. Лорд Дартмут уже в третий раз за месяц оказался в поле внимания общественности. Могу поспорить, пожелай сейчас герцог зажарить пару младенцев на главной площади этому не уделили бы и самой захудалой строчки, потому что сенсации все равно не вышло бы.

Пару раз я пыталась справится о его здоровье, но доктор не выдавал не только состояние больного, но даже его местонахождение. Так прошла еще пара недель, за которые я успела более детально обдумать мое прошлое, проанализировать события последних месяцев, даже завести собственный дневник, будь он неладен. Кстати, в качестве компенсации за молчание, удалось стрясти с доктора пару интересных мне книг с твердым обещанием их вернуть.

С родителями отношения не складывались вовсе. Теперь прежнее избегание меня казалось благом. В доме сделалось тесно для нас троих и это тоже надо было решать. Но я все еще ждала.

И этот день настал. Мне пришло письмо. В предвкушении я раскрыла конверт и только потом заметила адрес отправителя. Неожиданно, писала мне леди Далия Дэлавер и настоятельно звала завтра на чай в их поместье. У меня не было ни одной причины соглашаться на этот странный визит, но она обещала, что встреча не продлиться долго, а у нее есть что важного мне сказать. По поводу сестры.

Поэтому ровно в 12 дня следующего дня я сидела для разнообразия в розовой приемной и ожидала хозяйку поместья. К моей радости, стол был накрыт всего на две персоны и мне не нужно будет изображать вежливость еще перед кем-то. Впрочем, с недавних пор по всем правилам общества я была персона нежелательная к приглашению, возможно, в этом и крылась тайна тет-а-тет общения.

— Валенсия, девочка, очень хорошо выглядишь, рада, что ты пришла!

— Леди Далия, вы тоже как всегда прекрасны.

«А что, она мне разрешила как-то называть себя по имени». И я села, без приглашения, начала разливать чай. Затягивать беседу, говоря положенных полчаса о природе-погоде также не хотелось.

— Что вы желали сообщить мне о моей сестре. Право, я очень удивилась и вашему приглашению и тому, что спустя столько времени вы что-то смогли вспомнить. Но я в любом случае буду рада любой информации, — чуть сгладила я свой напор последней фразой.

Как ни странно, графиню ничуть не задел ни мой тон, ни мой прямой переход сразу к сути диалога. И как ни странно, сегодня она у меня почти не вызывала раздражение.

Даже улыбалась без снисхождения. Сидела, совсем расслабленно, не выдерживая обычную свою позу.

— Ты выросла.

— Простите?

— Я говорю, ты выросла. Твой взгляд, движения — наконец я не вижу перед собой испуганную овечку, шарахавшуюся от собственной тени.

Резко стало неприятно, будто я экспонат на выставке.

— Знаете, если вам все же нечего сказать об Ангелине, то я пойду, — я уже привстала, но была остановлена.

— Не обижайся, Ленси. Мне правда есть что тебе сказать и про сестру, и про лорда Дартмута.

Осторожно я нащупала рукой свое место и очень медленно опустилась назад.

— Тогда говорите, а меня, желательно, обсуждайте без моего присутствия, — кажется, накопленная обида на эту женщину все же нашла свой выход, хотя отчасти я была с ней согласна — я уже была не та, что раньше.

— То, что я тебе расскажу, будет поведано с согласия Аарона.

Мои округлившиеся глаза и замершая рука по направлению к столику видимо удовлетворили женщину, и она продолжила:

— До замужества я была родом из не самой знатной и богатой семьи, у меня часто сменялись няни и воспитатели. К своим 15 годам я не могла похвастаться великолепными манерами и остроумием, которые так ценились тогда в общества.

Слушать я стала с большим вниманием. Несмотря на давнюю дружбу наших семей, историю леди Делавэр до замужества я слышала в первый раз.

— В 15 меня выдали замуж. Даже 25 лет назад уже не было принято отдавать девушку в столь юном возрасте. Но моей отец на почве общих политических интересов столкнулся с графом и тот почти сразу захотел породниться. Такой шанс упустить моя семья не могла. Юную и совсем неопытную меня увезли сначала в родовой замок, а потом и вовсе в столицу, где проходили самые неприятные годы моей жизни. Кроме совершенно незнакомой обстановки, мужа, гораздо старше меня, который после свадьбы, кажется, совсем забыл о моем существовании, к списку моих несчастий добавлялось общество, которое никак не желало принимать деревенщину, выскочку и подстилку. И это были самые мягкие из слов, которые я слышала, когда графа не оказывалось рядом.

Я невольно начала проникаться уважением к этой женщине и чуть больше понимать ее поведение: пышные приемы, роскошные наряды, этикет до кончиков пальцев. Кого-то мне это даже напоминало.

— Тогда я справилась. Научилась отстаивать себя. Не путать движения в танцах. Флиртовать с мужчинами. Даже нашла общий язык с мужем и смогла впоследствии его полюбить, — она сделал небольшой глоток чая, немного провалившись в прошлое.