И не прощаясь, просто скрылся в одной из дверей комнаты. Я огляделась. Прихожая выглядела сейчас, как поле боя: сметенные столовые приборы, рассыпанные комья земли, пара выдернутых цветов. Мои пальцы тоже были покрыты словно слоем пороха. Уже не такая чистая салфетка выпала из моих рук. «Словно белый флаг» — подумала я и спешно покинула особняк. Щурясь на солнце, привыкая к столь яркому свету, второй раз я ловила себя на мысли, что посещение этого дома как будто мне померещилось. А еще я поняла, что этот человек не сделал ни намека на мой вчерашний визит. Он вообще о нем помнит?

«Господи, научи меня благодарности» — начала я свою единственную молитву и остановилась. Прохлада городской церкви, ее особые запахи, цветные блики витражей — все это не настраивало меня сегодня на общение с Всевышним. Мне уже не хотелось ни благодарности, ни помощи, ни чуда. Прошло три недели, за которые ничего не изменилось. Поэтому хотелось только одного — чтобы этот кошмар хоть как-то завершился. Я готова была даже отгоревать смерть сестры, только бы больше не находится в этом состоянии неизвестности. Состоянии между маятником отчаяния и надежды, который колеблется из минуты в минуту. Каждый день. И каждую ночь. Ведь теперь смысла засыпать я тоже не находила.

Пришлось признать, что мир прекрасно продолжает жить и без меня. Даже если я не встаю с утра посмотреть на дела в лавке, рабочие продолжают исполнять свои обязанности, контролируемые управляющим и не желающие терять место. Нечитанные книги продолжают лежать на полках, совершенно не портясь от того, что их никто открывает. Знакомые продолжают устраивать званые обеды, чаепития и выезды на променад. Я могу абсолютно ничего не делать, а мир будет просто продолжать жить. И все то, что раньше наполняло мои дни смыслом как-то разом стало не таким важным: позавтракаю ли я в восемь утра или в одиннадцать, буду ли упражняться в словесности или играть на рояле, узнаю ли, как сегодня себя чувствует матушка и выскажу ли экономке свои впечатления о погоде.

Церковь, умиротворяющее место, где духовное, преобладает над земным. Стоило уйти отсюда. Раз уж и любимое место не приносит мне облегчения, какой смысл быть здесь? Но куда я направлюсь? Тут, по крайней мере, меньше вероятности, что меня кто-то потревожит.

В нашу базилику я ходила скорее по привычке. В последнее время, правда, даже чаще обычного. Садилась на любимое место в дальнем ряду у колонны. Так у случайных посетителей было меньше шансов втянуть меня в светский разговор. Благо, здесь не принято было отвлекать других от их главной беседы — с Богом.

Вдалеке показалась знакомая макушка моей соседки Милинды. «Неужто вернулась со своих морей или где она там пропадала», — неуместное раздражение возникло из ниоткуда. «Только бы меня не заметила». Взгляд против воли упал вниз, а тело согнулось. «Часослов!». Удачно размещенный под лавками, он должен послужить мне отличным прикрытием. Раскрыла и как можно сильнее уткнулась в книгу. Показалось или что-то выпало вместе с ним? Может мышь? Но на каменных плитах я увидела только сложенный вдвое лист бумаги. Развернула. Внутри была всего одна строчка: «Я помогу вам в поисках информации о сестре. Экипаж у выхода» и подпись «А. Д.».

В тот момент я не удержалась от ироничного смешка, потому что мысль «Бог все-таки есть» продолжилась совсем уже еретическим в таком месте «и его подпись звучит как ад».

Этим неуместным проявлением эмоций я все-таки привлекла к себе лишнее внимание и очень спешно засобиралась к выходу. Я не была уверена, что мне снова стоит обращаться к этому странному человеку, о котором, как оказалось, ходило немало пугающих слухов. Но здесь и сейчас никто больше не готов был протянуть мне руку помощи. Поэтому пусть даже она и окажется призрачной, я готова принять ее. Если благими намерениями выстлана дорога в ад, то может чьи-то недобрые будут способны довести меня до рая.

— Ленси, постой, я только вернулась и узнала эту ужасную новость, — Милинда все же настигла меня почти у самого выхода. По ее горящему взгляду я разгадала отсутствие хоть капли сочувствия в душе, зато явно проглядывал азарт сплетницы.

— Прости, Мил, мне нужно спешить, но я очень рада тебя видеть.

— Как? Ведь обеденная служба сейчас только начнется, ты ее никогда не пропускаешь! — беря меня под локоть и почти разворачивая назад, упорствовала соседка

— Да, пора что-то менять — я вырвалась и выбежала на улицу, мгновенно выловив взором малоприметный, абсолютно закрытый экипаж.

«Стоило все же узнать, чего так настойчиво она от меня хотела». Все же Милинда была больше подруга сестры, чем моя. Однако эта последняя разумная мысль покинула меня, как только я села в любезно открытую мне дверцу полностью темной кареты.

— И вы что же ни капли не сомневались? Я крайне, хоть и приятно поражен — встретил меня приятный и уже знакомый вкрадчивый голос.

— А вы все также избегаете солнца, лорд Дартмут?

Даже в этой почти непроглядной темноте мне померещилась его улыбка. «Очень жаль, что вашу первую улыбку вы подарили тьме».

Какое-то время мы ехали молча. Я, не заботясь о том, куда меня могут доставить. Он … да в принципе не могу гадать, что может его озаботить.

— Леди Чатэм, позвольте, для начала, принести извинения за мое поведение в наши обе встречи. Я был несколько ммм не в себе, но постараюсь впредь этого не допускать.

Я еле слышно выдохнула. Значит, потерями памяти он все-таки не страдает, что уже хорошо. Поскольку я молчала, собеседник решил продолжить:

— Что касается вашей сестры, леди Ангелины, я сказал вам чистую правду, что мало времени провел на балу и не пересекался с ней. Однако у меня есть некоторые возможности навести справки, которые, смею предположить, вам все же разузнать не по силам.

— Что было бы, если бы ваша записка попала не в мои руки? Помогали бы с поисками сестры любому, кто бы к вам явился?

Возможно, поздно было трепыхаться уже сейчас, когда я сделала шаг доверия, сев в эту повозку, но хотелось успокоить остатки разума.

Герцог видимо пришел к тому же выводу, но все же соизволил ответить на мой вопрос. Пока он отличался удивительной покладистостью.

— Этого бы не допустили. Записка попала на свое место ровно перед тем, как на нем расположились вы и пропала бы из него сразу, если бы вы не вздумали открыть книгу и в этот раз.

— То есть вы ожидаете меня уже не первый день? Но зачем такие сложности?

— Затем, что я избегаю не солнца, а лишнего внимания, — и, кажется, посмотрел на меня со значением, что невозможно было определить точно в царившем полумраке.

Только сейчас, пожалуй, я начала осознавать, что никто не видел, как я садилась в экипаж, а я даже не знаю, в какую сторону и как долго мы уже едем.

— Почему же тогда вы решили не избегать конкретно моего внимания и предложили помочь найти сестру?

— Возможно, мне показалось, что разрешить ваш вопрос — лучший способ продолжить не иметь встреч с вами.

Неприятно, но терпимо. И как будто в духе этого человека. «А я уже знаю, что в его духе, а что нет?». Что ж, пока ничего плохого происходить не начало, стоит все же схватиться за ту соломинку, что привела меня сюда.

— Я буду признательна любой помощи, лорд Дартмут. Только скажите, что потребуется от меня?

— Расскажите для начала, что вы уже сделали, чтобы понимать, от чего стоит отталкиваться?

Рассказ не занял много времени и завершился словами «так я постучалась в ваш дом первый раз».

— А как же ваши родные? Если я верно осведомлен, все ваши родственники сейчас — это лорд Чатэм и леди Чатэм, ваши отец и матушка? Что же они, смирились с потерей одной из двух дочерей?

— Я…не знаю, — и мой ответ прозвучал неожиданно глухо, а горле встал ком, хотя казалось, я уже выплакала все, что могла, — они не разговаривают со мной на эту тему…Понимаете, в начале, они как будто не верили, что с Линой что-то случилось и помогали мне вести поиски, скорее чтобы успокоить меня. А дальше…чем чаще я поднимала вопрос про сестру, тем чаще они сменяли тему, отводили глаза или просто молчали, — на этом моменте я, кажется, начала позорно всхлипывать, потому что осознала, как мне не хватало возможности хотя бы поговорить с кем-то о своей боли, ведь я тоже потеряла сестру и, кажется, только одна не теряла надежду снова ее отыскать.