Спустя три безрезультатных дня поисков, проведенных нашей семьей в опросах слуг и гостей, необходимо было признать и кое-что еще — Лина могла просто не покинуть особняк…

Подозревать в случившемся самого графа Дэлавер — значит потерять последние жизненные опоры. А их и так осталось мало. Но откидывать даже невероятные варианты — уже само по себе преступление. Надо было рассмотреть все. Хотя бы теоретически. С совестью можно договориться, со смертью — нет.

Несмотря на довольно ранее, по меркам приличий, утро, я снова стояла на пороге особняка. Хозяина дома не оказалось, и я не знала, стоит ли его подождать или поговорить с его женой. Графиня Дэлавер всегда была добродушна, но меня от нее все равно что-то отталкивало. Казалось, невидимая преграда частично закрывает женщину: ее истинные эмоции и мотивы. Очень трудно доверительно разговаривать с человеком, который находится от тебя за закрытой дверью — хоть и чисто фигурально. Причем на расстоянии она была словно сама собой, но чем ближе я пыталась к ней подобраться, тем больше получала искусственного.

— леди Валенсия — слуга возник словно из неоткуда (что, несомненно, свидетельствовало о высшей степени дрессировки), поклонился — госпожа приглашает вас в кремовую гостиную разделить с ней полуденный чай.

Было 10 утра и хотелось кофе — но отказываться было нельзя. Точно не сегодня.

— Доброго дня, леди Дэлавер — начинать разговор, как и его поддерживать надлежало младшему по положению.

— Валенсия, милая, можешь звать меня просто Далия, когда мы наедине. Я столько раз тебя об этом просила. Проходи, присаживайся.

— Благодарю, леди…Далия — смягчила я свою неловкость улыбкой. Называть эту женщину по имени совсем не поворачивался язык.

— Не стесняйся, чувствуй себя как дома. У нас сегодня ассалийский зеленый, ты обязана его попробовать.

Я только улыбнулась. Видимо она сегодня в хорошем настроении, что бывало редко…

— Ох, как же я тебя давно не видела. Жаль, ты не была на предыдущем балу, там было парочку таких кавалеров… — тут женщина испуганно зажала рот ладонью

— Я тоже об этом постоянно думаю, — глухо проговорила я, скорее себе, чем ей.

— Прости, милая, как же я могла такое сказать? Твоя сестра…она так и не нашлась?

— Нет, леди Далия, — поставила чашечку на стол, так и не сделав ни одного глотка. Я медлила, в раздумьях: «Как бы завести диалог про того, кто мне так нужен, избегнув получасовых кручений светский кружев».

— Я …хотела спросить, если позволите, может быть, совершенно внезапно, вы вдруг вспомнили что-то еще? Из того вечера, что могло бы нам помочь? Прошло уже три дня, а так и не удалось узнать ничего нового … — говорить о своей тревоге с этой женщиной казалось противоестественным, правда и особенного выбора тоже не представлялось.

— Нет, дорогая, нет. Я много думала, ничего, совсем ничего примечательного.

— Понимаю, извините. Могу я тогда задать еще один вопрос?

— Все что угодно для тебя, родная!

— Вы хорошо знаете лорда Дартмута? Говорят, он тоже был на том вечере.

Спустя пару часов, уставший и раздосадованный я покинул мастерскую. Желудок, кажется, уже битый час, посылающий сигналы голода — порывался петь дифирамбы. Стемнело. Возможно, прошло гораздо больше времени, но, увлеченный работой, я, как всегда, не замечал его ход. Это было сродни погружению в воду — звуки приглушались, зрение делалось исключительно близоруким, все мысли переставали существовать.

Ужин, равный королевскому, выглядел безукоризненно. Начищенное до блеска золото столовых приборов, геометрия блюд, непочатая бутылка вина, которое иные открывали только на похороны особо богатого родственника. Роскошь, изобилие, величие — утонченность, без намека на излишество. Гар-мо-ни-я. Вкусов. Цветов. Ароматов.

Ароматов…что-то было не так. Что-то неуловимо было не так в его доме, пока он приводил себя в порядок: освежился, надел вычищенный костюм поверх хрустящей рубашки, капля духов, точки бриллиантовых запонок, булавка, платок в цвет глаз. В зеркале мог бы отразиться мужчина, невероятной элегантности, но в этом доме не было зеркал — второе правило его жизни, потому что первое гласило: «не стоит спорить со своими демонами».

Уже почти усевшись за стол, медленно вращая бокал с вином он не понимал, что его отвлекает. Казалось бы, ритуалы! Привычные ритуалы всегда успокаивали его разум, особенно после таких «глубоких» погружений в работу. Но тут определенно было что-то лишнее, мешало, неуловимо щекотало ноздри, раздражало.

Пришлось нарушить еще одно из незыблемых правил — прервать начатую трапезу, дабы устранить источник помех. Обойдя гостевую часть дома, он замер в нерешительности посреди коридора, выходящего на улицу. Подергал ручку — дверь заперта, как и всегда. Удостоверился, что за ней никого нет, даже приоткрыл несчастную — темнота и тишина. Только закрывая взгляд зацепился за цветок, слабо отливающий серебром. Привязанная к нему бумажка гласила название лавки и адрес.

Уже завершая ужин и продолжая разглядывать загадочный росток (кто вообще называет цветами эти побеги!) — он каллиграфическим почерком начертал записку на первой попавшейся салфетке.

На следующее утро Аарон проснулся, как обычно бодрый и с удивительно ясным сознанием. На входе его уже ждали несколько крупных кадок с цветами, похожими на вчерашнего его ночного гостя. Только с первого взгляда было совершенно очевидно, что это абсолютно не те растения. Они не раздражали. Привычно сливались с интерьером. Мимо них было легко пройти, даже не заметив. Вот даже если их поставить рядом…кстати…рядом…а где, собственно виновник всего? Прислушался к ощущениям. Его как будто тоже не стало. А утро так хорошо начиналось!

Пришлось буквально перевернуть дом вверх ногами, потребовав принести даже остатки вчерашнего ужина. Побег нашелся случайно. Лежал на каминной полке в столовой, с полностью завядшими лепестками, утратив всю свою неправильную ауру. Все равно попробовал сравнить экземпляры, но последний намек на общность пропал. Пожалуй, его стоит воткнуть в землю — это раз (кажется, растения это любят). И написать еще раз этим шарлатанам из цветочной — это два.

***

Я стояла и недоумевающе смотрела на письмо. Даже понюхала. Совершенно невероятная гербовая бумага, тесненная золотом и надушенная маслами. На такой впору писать приглашения минимум на королевскую свадьбу. А не…ругаться. Несмотря на абсолютно ровный почерк, было совершенно очевидно, что человек находится в крайней степени недовольства. Нечасто, но, конечно, бывали у нас странные заказчики. Все-таки, работа с людьми. Пусть мы и рекомендовали себя как торговцы редких растений, непосредственное взаимодействие приходилось чаще на людей простых, чем знатных. Не ювелирные украшения продаем. Однако полученная с утра кипенно-белая ткань дарнийского шелка (по 6 золотых за метр между прочим) с просьбой доставить все, что есть в наличие цветы следующего вида: основание 10–12 см., трубчатое, тонкое, листья сизоватые, узкие, вытянутые, венчик цветка крупный, жилистый, лепестки червонного серебра, почти светлые по краям, сердцевина желтоватая. И адрес. Без подписи.

Я узнала его сразу. Это был тот самый цветок и тот самый адрес, куда я все же направилась вчера. В тайне от родителей. Преодолев собственный страх, гордость и отчаяние.

Когда нам любезно предоставили список гостей злополучного бала там было всего 30 имен. Всех так или иначе я знала, слышала о них, а с кем-то была очень близко знакома. Родители поддержали меня тогда и за каких-то два дня мы нанесли визиты всем. Всем, кроме одного имени, словно нехотя приписанного в самом низу. Лорда Дартмута.

Тогда, помниться, я пыталась хоть что-то узнать о нем у родителей, но папа только отговаривался и закрывал тему: «К нему ты не поедешь, даже не думай! Я сам, если понадобится, навещу его, но позже». Мама же просто была на той грани отчаяния, что не замечала ничего вокруг. Слышать каждый раз: «Нет, не видели, ничего невозможно вспомнить. Ах, как жаль, как жаль». И треск еще одной оборванной нити.