«Меня вырастили клоуном! Вернее… клоунессой! Нельзя быть доброй! Глупо вести себя вежливо! Плохо быть доброй, надо быть злой! Надо «тыкать» незнакомым людям и съедать свою булочку под кроватью, потому что это норма человеческого общения, а распевать народные напевы и ходить по полю с выставленными в стороны пальцами – это позор комсомолки!»

В какой-то момент Вера даже увидела себя в облике неуклюжего полярного пингвина, смешно расхаживающего по полю, где росли огурцы. От этой игры воображения ей стало совсем тошно, перевоспитание приобрело характер клятвенного обещания.

«Если добро не в почете, то в нем нет нужды. Умей молчать и смотри на других исподлобья! Не смей петь песни, когда тебя могут услышать другие! Не улыбайся всем подряд, как матрешка, а лучше следи за движениями своих рук».

Вера понимала, что все эти правила, которые она в ту ночь принимала на вооружение, навсегда лишали ее возможности говорить с луной рифмами, даже плакать в одиночестве ей казалось уже неуместным, потому что слезы – это привилегия детей, а ее детство оборвалось, так и не начавшись.

В барак девушка вернулась совсем другим человеком.

Начинался рассвет, начиналась ее новая, взрослая жизнь. Жизнь среди чужих и скучных людей. Теперь она никому не позволит говорить с ней в непозволительном тоне, даже комсоргу всего факультета.

Впервые в жизни Вере захотелось домой, к маме.

– Шевченко, как комсомолка, ты не можешь отказать в помощи своей сокурснице. Комсомолец обязан помогать товарищу в беде. Без твоей помощи Лене Литвиненко не сдать эту сессию!.. Договорились?.. Ну и хорошо!

Отказать куратору группы Вера не могла, и ей ничего не оставалась, как стать доброй против ее воли.

Лена Литвиненко обладала той броской красотой, которой хотелось любоваться бесконечно, не увлечься ее привлекательной внешностью мог только пень, у которого отсутствует мужское сердце. Черты лица Лены, как и ее спортивная фигура, обладали геометрическим совершенством. Густые русые локоны свободно падали на сильные девичьи плечи, создавая образ прекрасной Златовласки, желто-зеленые глаза которой насмешливо поглядывали вокруг себя и, казалось, вот-вот замяукают.

Весь первый курс Вера остерегалась близкого общения с Леной, обладающей отменным остроумием. Она не стеснялась высмеять в человеке то, что другие старались не замечать, но на нее никто не обижался – слишком красивой была шутница. Вера остерегалась ее острого язычка и чувствовала себя страшно неловко, когда при ней обижали хороших людей, но осудить Лену не имела права, так как она сама даром острословия не обладала.

Вышло так, что Веру обязывали проявить доброту, с проявлением которой она боролась почти каждый день, ибо при отсутствии доброты в силу вступало чувство долга.

Со следующего дня Лена Литвиненко при поддержке куратора группы уверенно вошла в круг Вериных друзей.

Семья Литвиненко проживала в Дальнем парке, в пригородном поселке.

В настоящее время от этого поселка не найдешь и следа. На месте, где когда-то стояли дома, магазины и большая трехэтажная больница, теперь растет ковыль, дикие утки обживают маленькие озера, возникшие над просевшей землей, из недр которой был выбран каменный уголь, но во времена Вериной учебы в институте этот городок жил себе да поживал, весело и достойно.

Мама Лены, тетя Пана, высокая и худощавая женщина, тепло приветствовала дружбу своей дочери с Верой и ее подругой Ириной. Тетя Пана пекла для девушек вкуснейшие пироги, то с капустой, то с картошкой, варила отменные наваристые борщи и всегда была рада их приходу. Особая доброта Лениной мамы и спокойный характер притягивали к ней людей, и каждого она могла утешить, за каждого порадоваться, а иногда просто выслушать. Обычно тетя Пана выходила из дома редко, она любила проводить свое время на кухоньке, где против печки стояла ее узкая кровать, на которой в зимнее время постоянно пыхтел большой металлический чайник. По мнению Веры, это было самое спокойное место в мире, надежно спрятанное от всех невзгод и бед.

Дом тети Паны сверкал чистотой и порядком, а постели в спальных комнатах были заправлены с мастерством золотошвейки. О таком уютном доме Вера могла только мечтать, поэтому она любила навещать Лену Литвиненко.

Со временем к красивой внешности подруги Вера привыкла. Оказалось, что ради этой красоты несчастная спала на бигуди всю ночь, а по утрам целый час трудилась над своей внешностью перед зеркалом. Опекунство над Леной постепенно перешло в дружбу с ней, которую Вера и Лена не афишировали, ведь у каждой из них были свои подруги: у Веры – Ирина Борисова, в которой романтика прекрасно сочеталась с расчетливостью, а у Лены – Света Хан, умевшая шить, готовить и создавать домашний уют, где бы она ни находилась.

Как-то раз после сытного ужина тетя Пана неожиданно отозвала Веру в закуток и обратилась с мольбой: «Верочка, я прошу тебя, помоги моей доченьке доучиться в институте. Ей трудно дается учеба, я это вижу и переживаю, но знаю, что ты добрая девочка и поможешь Леночке получить диплом врача».

Вера пообещала и к своему обещанию относилась очень серьезно, и Лена стала успешно сдавать один экзамен за другим.

В гостях у тети Паны, как нигде, Вера любила поесть. Она не боялась поправиться, ибо быть «в теле» для нее привычно и комфортно. Да и одевалась она во все широкое и просторное, чтобы не портить себе аппетит мыслью о том, что после ужина юбка не сойдется на талии.

Случилось, что Вера полюбила тетю Пану, как свою родную тетю, и восхищалась ее заботливой любовью к дочери, которой сама не имела. От Лены она узнала, что во время поступления в институт тетю Пану прооперировали по поводу рака желудка, а перед операцией она ходила в церковь и просила у Бога дать ей пять лет жизни, чтобы помочь дочери получить высшее образование и выбиться в люди.

Операция прошла успешно, а зажженные церковные свечи догорели без следа. Теперь тетя Пана радовалась жизни и баловала гостей дочери пирогами да булочками.

Такие отношения людей с Богом нравились Вере только потому, что в них оставалось место для чуда, ведь в реальной жизни болезнь побеждается действиями грамотного врача в совокупности с желанием больного выздороветь.

– Тетя Пана наивно думает, что в церквушке старенький Бог с вековой облачной бородой слушает молитвы верующих людей через мифический стетоскоп. Вполне вероятно, что сила богов, о которой говорили древние греки, с веками порядком исчерпалась, и творить на земле чудеса теперь предстояло самому человеку, потому что если бы это было не так, то народ во врачах и не нуждался бы. Что ни говори, а религия остается «опиумом для народа» и в наши дни! Вовремя сделанная операция сохранила жизнь тете Пане, а не горение церковных свечей… И как это не поймут люди? Богу шепчут просьбы об излечении, покупают свечки, а потом по врачам бегают!

Честно говоря, Вере очень хотелось, чтобы выздоровление тети Паны было именно чудом, но ее разум каждый раз выбирал обратное.

– Бог не мог сотворить Землю и всё, что на ней, за шесть дней! Это сказка, в которую может поверить только необразованный человек!

Конечно, Вера очень радовалась успехам в учебе своей подопечной, но огорчалось за сокурсника Ларика, которого совершенно не интересовала медицина.

– Ларик, ты должен уйти из медицинского института!

Так категорично заявила Вера, открыв очередное комсомольское собрание в группе. Она стояла в накрахмаленном белом халате с белым колпаком на голове, и сердце в ее груди билось, как перед прыжком с трамплина.

– Ты, Ларик, совершенно не готовишься к занятиям, пропускаешь лекции, не пишешь конспекты. Я думаю, ты учишься не потому, что хочешь стать врачом, а потому что этого хочет твой папа. Профессия врача – это не лазейка, чтобы получить высшее образование, это – суть жизни человека, решившего посвятить себя медицине. Безграмотных врачей не бывает, потому что они становятся потенциальными убийцами в белых халатах. Как ты думаешь давать клятву Гиппократа, если твои знания по биохимии, анатомии и латинскому языку равны нулю? Мне стыдно учиться с тобой на одном курсе и в одной группе!.. Я ставлю перед комсомольским собранием вопрос об исключении Лаврентия из института!