– Мама, я не могу. У меня просто не хватит голоса. Я предательница, как ты меня еще кормишь? – пробовала она сопротивляться, но Римма не сдавалась.

– В тебе достаточно и разума, и голоса тоже хватит, чтобы извиниться за содеянное тобой зло. Хорошо, что Марину оставили в пионерах, и за это – слава Богу. Вера, а не кажется ли тебе, что ты эгоистка? Ведь просит прощение не тот, кого обидели, а тот, кто обидел.

– Мама, как ты не понимаешь? Предательство не прощают! Предательство нельзя простить никогда!

– Да? Я же тебя прощаю, когда ты просишь прощения за свои нехорошие поступки… Не хочешь звонить Марине – тогда звони Ирине и скажи ей, чтобы она завтра же вернула книги в мою библиотеку!

– Мама, я лучше позвоню Марине! Но сначала я прорепетирую…

Репетиции не прошли даром. Тщательно подобранные слова покаяния уже ждали своей очереди, когда Вера взяла телефонную трубку в руки, но вместо того, чтобы набрать телефон Марины, она принялась усиленно дышать, как будто собиралась нырнуть в морскую пучину. «Звони!» – приказала мама, и девочка без промедления набрала нужный телефон. Разговор был короткий. Марина приняла извинения и вежливо попрощалась.

– Вера, идем кушать. Я пельмени наварила. Зови всех к столу.

Вера улыбнулась впервые за столько месяцев и почувствовала страшный голод.

После истории с фотографиями голых женщин, позирующих в обуви на высоких каблуках, Светлана Васильевна решила пересадить Веру на новое место, за вторую парту в среднем ряду. Теперь девочка сидела с самым противным в классе второгодником, которого звали Юрой Дурасовым. Никто в классе не смеялся над прямо говорящей фамилией Юры, потому что он был настоящим бандитом, плечистым, высоким и, может быть, красивым, но Вера ничего не понимала в мальчишеской красоте, ее просто интриговало его поведение, независимость и авторитет среди одноклассников.

Никто из одноклассниц не соглашался сесть с Юрой за одну парту, но от Веры согласия не требовалось, ее подсадили к Дурасову, и весь сказ. Второгодник Юра не подозревал, что к его новой соседке нельзя прикасаться.

После истерического припадка в Барнауле, когда мама вновь попыталась обвинить Веру в том, что она не делала и делать не собиралась, девочка впадала в настоящую панику, когда кто-либо к ней прикасался или хотя бы пытался это сделать. Как только Дурасову взбредало в голову обидеть соседку, стукнуть или дернуть за косичку, то Вера в ответ не била Юру кулаком, а, вооружившись тем, что попадалось под руку, шла в атаку. Она лупила своего соседа с такой отчаянной силой и смелостью, что репутация Юры, знаменитого драчуна, оказалась под угрозой. Вскоре сам Дурасов признал соседку по парте сумасшедшей, но всегда был готов к контратаке.

Как-то раз Вере пришлось перейти в оборону, она закрывалась от кулаков Дурасова толстым учебником по литературе и тут случайно увидела себя и Юру со стороны. Они дрались, а над ними похохатывал весь класс. Светлана Васильевна, стоя у своего учительского стола, с интересом наблюдала, как «бандит» колотит «толстуху» Шевченко. Это было так обидно, что Вера отложила учебник по литературе в сторону, сложила руки крестом на груди и подставила свое тело под удары соседа. Было очень больно, но девочка не сопротивлялась. Ей так хотелось, чтобы все вокруг наконец-то увидели, что она в беде, что она совершенно не умеет драться, а дерется только от отчаяния…

Непредсказуемое бездействие прежде боевой соседки самому Юре Дурасову не понравилось, его воинственный пыл быстро остыл. То, что произошло дальше, удивило каждого в классе. Вместо того чтобы воспользоваться выигрышной ситуацией, паренек разжал свои кулаки, развернул побитую им Веру к доске и, наведя порядок на парте, принял позу примерного ученика.

Теперь драчуны смирно сидели за партой, и класс притих. Не в силах осознать истинной подоплеки произошедшего, Светлана Васильевна продолжила урок.

С той поры Юра и Вера перестали быть врагами, и их перемирие почему-то злило одноклассников, особенно девочек, которые в знак протеста объявили Юре «молчанку», но Дурасов этой «молчанки» не замечал и по-прежнему вел себя по-бандитски как с девочками, так и с мальчиками.

Незаметно чудным образом между ними зародилась дружба, похожая на первую влюбленность. Теперь Вера заботилась о своем соседе, и это ей очень нравилось. Она приносила для него в школу завтраки и помогала отвечать на уроках, а Дурасов своим авторитетом грубияна защищал ее от насмешек одноклассников.

Вскоре выяснилось, что второгодник Дурасов не был безнадежно плохим учеником. Настоящий успех пришел к нему на уроке казахского языка. Ученикам предстояло за неделю выучить наизусть и рассказать у доски стих на казахском языке, состоящий из трех четверостиший.

Вере очень плохо давалась иностранная речь. У нее был толстый язык, который вдобавок имел еще и «саночный» рубец, поэтому она не смогла выполнить это задание, как и весь класс. Зато Юра Дурасов стих выучил назубок и на глазах у притихших ребят протараторил все стихотворение на замечательном казахском языке!

«Кора торгай жаксы эды!

Бос аукутта айнауга…

Этот триумф Дурасова оценила учительница казахского языка, Юра за стихотворение получил годовую пятерку и восхищение одноклассников. К концу года и Вера вызубрила это стихотворение, хотя из-за ее русского произношения даже казахам было трудно понять, что в стихотворении говорилось о птичке.

– Юра, не спи, учитель смотрит! – будила она своего соседа, когда того одолевал сон. Это было неудивительно, ведь домой мальчик возвращался поздно, уставший от драк и разбоев.

– Юра, на следующем уроке тебя непременно спросят по истории, прочитай эту главу. Прочитай ее прямо сейчас, на этой перемене, перед уроком.

Со временем мальчик стал доверять Вере: он просыпался, когда та его просила, перед уроком прочитывал нужную страницу в учебнике, а на уроке пересказывал всё слово в слово. Оказалось, что ученик Дурасов обладал феноменальной памятью, но его оценки в классном журнале не радовали, они были не просто плохими, а очень плохими.

– Это так несправедливо! Юра рассказал всё, что было написано в учебнике! Я сама сверяла по тексту его ответ, – жаловалась Вера маме, когда мыла после ужина посуду.

Ранее Римма не учила дочь убирать квартиру и мыть посуду, у нее не было на это времени, а за чистотой в доме следила Тамара, но по окончании учебы на фармацевта девушка уехала по распределению, а у Риммы появилось время учить Веру домашнему труду. Эту возможность дала женщине инвалидность.

Когда маму с воспалением легких положили в больницу, то Вера в сердце своем очень обрадовалась наступившей свободе!

– «Ура! Я наконец-то свободна! Я могу делать все, что хочу!» – распевала она про себя, когда шла после уроков домой.

Кому из детей, перешедших уже в 4 класс, приятно жить дома на незримом поводке у собственной мамы, в присутствии которой даже думать невозможно!

Только Вера затихала где-нибудь в комнатах, так мама тут же била тревогу и кричала из кухни, где проводила большую часть своего свободного времени:

– Вера, где ты спряталась? Почему тебя не слышно?!

– Мама, я тихо убираю в зале! – привычно оправдывалась Вера и вставала с дивана, откуда через открытую дверь балкона были видны облака.

Кучевые облака, как огромные белые привидения, бесследно уплывали неизвестно куда, рождая в ее сердце щемящее чувство сопричастности небесной тайне, которую она пыталась разгадать.

«В заоблачной вышине, куда нельзя смотреть из-за яркого солнца, царствует седоволосый повелитель туч, чародей молний и грома. Небесный царь парит над землей, как Дед Мороз на новогодних открытках, только его кони – это сверкающие облака, и над всей землей развевается по ночам его звездный шлейф. На горных вершинах возвышается ледяной замок, откуда он раздувает ветры во все концы земли, и в вышине переливается северное сияние!»

А как-то раз, в самый яркий момент фантазий, Вера прижала ладошки к пылающим щекам, ибо ей показалось, что она разгадала тайну великого Повелителя Неба!