Первой из строя вырвалась мама и побежала к дочери с вытянутыми вперёд руками. За мамой ускорил шаг и папа, вот тут-то глаза проказницы крепко зажмурились.
Веру не наказали, а чуть не задушили в объятиях родители, только воспитательница строго качала головой. Зато мама, целуя дочку, всё приговаривала:
– Ну что же ты натворила! Ну как же ты могла так поступить?! Это же так опасно! А если бы с тобой что-нибудь случилось?
– Мамочка, со мной ничего не могло случиться, ведь я всё время со всеми здоровалась и ни с кем не разговаривала! – успокаивала её Вера, гладя мамины пышные волосы.
Когда воспитательница ушла на работу, то родители отвели девочку домой. Папа шёл рядом и молчал, но лучше бы он ругался. Потому что от его молчания Вере было нехорошо, как-то совестно, и она пожалела о том, что огорчила своих родителей, а ведь они так сильно её любят и очень бояться потерять, как это она об этом не подумала, принимая своё первое взрослое решение, которое по сути оказалось серьёзным проступком.
«Хорошо, что я ещё не взрослая», – успокоила себя Вера, лёжа в своей кроватке, и жёлтая луна широко улыбалась ей в окно.
Потом её сморил сон. В ту ночь ей приснилась вислоухая собачка, которая дала себя погладить и накормить.
На следующее утро Веру опять привели в садик родители, и на заборе по-прежнему висела калитка, на которой уже висел огромный замок, хотя калитка была вовсе не виновата в том, что дети иногда сбегают домой раньше срока.
Глава 3
Так как Вера имела несчастье родиться 13 декабря, то её мама посчитала нужным продлить дочери пребывание в детском саду ещё на один год.
– Лишний год в детском садике пойдёт девочке только на пользу, – решила она, а то, что ею решалось, никем не обжаловалось, даже в мыслях.
Вериным сверстникам были устроены праздничные проводы в школу, и для них наступили летние каникулы, а Веру перевели в другой детский сад, и теперь каждое утро девочку водили туда, куда не шли её ноги.
В новом саду Веру не любили. Она так старалась всем понравиться, быть доброй и послушной, но для воспитателей она была как неродная, как обуза. Никакому ребёнку не понравится идти туда, где его не встречают с радостью. Так и у Веры пропало желание просыпаться по утрам.
– Мама, я сильно болею и скоро умру, – в отчаянии предупреждала Вера маму, но мама каждое утро отводила её в чужой детский сад, чтобы дочь училась жить и там, где её не любят.
«Может быть, моя мама перестала меня любить?» – думалось девочке в тихий час, но когда мама забирала её из садика, то от её улыбки, от знакомого с детства запаха духов «Красная Москва» девочка забывала свою печаль и ещё больше любила свою маму, которая даже не догадывалась, что её «золотая рыбка» может так страдать.
Чувствуя себя чужой среди детей подготовительной группы, Вера научилась играть в одиночестве. Пусть никто не хотел встать с ней в пару, когда дети строем шли на прогулку, зато у неё был дома старший брат!
В это же время девочка невзлюбила своё тело, которое развивалось не по годам быстро, и к весне она стала в группе самой рослой. Мама сшила для дочери тугой лифчик, который больно стягивал грудь, но Вера не жаловалась, чтобы не огорчать маму. Ей совершенно не нравилось взрослеть так быстро, чтобы, в конце концов, не превратиться в скором будущем в бабу Бабариху, с грудью до пупка и бородавкой на щеке.
– Уж лучше превратиться бы мне в лягушку-царевну, – вздыхала Вера про себя, – тогда никто бы меня не узнал, и маме никогда не будет стыдно за свою «золотую рыбку».
Но лягушка-царевна в её фантазиях от поцелуя принца, заблудившегося в дремучем лесу, быстро превращалась в прекрасную плоскогрудую царевну с белокурыми кудрями, одетую в пышное бальное платье и обутую в хрустальные туфельки.
Наступило лето. Воспитатели стали оголять детей для солнечного загара. Тугой лифчик пришлось снимать, и теперь каждый мог посмеяться над выросшей грудью Веры, которая под насмешливые взгляды мальчишек была готова с головой провалиться под землю. Изнывая от беспомощности, девочка прикрывала ладонями свою грудь и шаг за шагом пробиралась к кустам у заборчика, где и проводила всё время, отведённое для прогулок.
Однажды, когда Вера играла в одиночестве, к ней подошла ещё более новенькая девочка, чем она. Эту девочку звали Софой, которую тоже раздели до трусиков, на её груди лежали волной черные блестящие волосы. Теперь девочки могли играть вместе, и вместе им было хорошо, ведь даже грустить вдвоём гораздо веселее, чем в одиночестве.
Под сенью летних деревьев они мечтали о том, как пойдут в школу и навсегда забудут этот недобрый детский сад.
Глава 4
Софа была кроткой и доброй девочкой и очень любила слушать Верины истории, которые словно оживали в её больших и удивительно выразительных глазах. Такого замечательного слушателя у Веры ещё не было.
– Софа, тебе страшно? – с удивлением спросила Вера подружку, видя, как та трясётся от ужаса, когда её рассказ о пирожках, в начинке которых был обнаружен детский ноготок, подходил к концу.
Этот рассказ Вера впервые услышала от мамы, и сама не на шутку испугалась. Время было вечернее, и за окном густели сумерки. Вкрадчивый голос мамы рисовал в воображении девочки ужасную историю похищения маленького мальчика и жуткую картину расправы над ним. От таких вечерних рассказов холодело сердце, потому что страшные истории, рассказанные вечером, всегда кажутся страшнее, чем днём, но маме хотелось пугать дочь именно вечером.
Однажды после очередного рассказа об убийстве маленькой девочки мама отправила Веру принести из зала на кухню стул для папы, потому что настало время ужина. Ватными ногами входила девочка в тёмную комнату, где её поджидал бандит из маминой истории с грязными длинными ногтями и ножом в руке. Бандит, в ее детском вооборажении, был похож на Кощея Бессмертного. Он прятался где-то в тёмном углу и выжидал момент, чтобы схватить Веру мёртвой хваткой и вырвать из её груди сердечко, а потом разрезать её тело на кусочки, чтобы оставить на память родителям только её ноготочки. Девочку охватывал ужас, от которого пропал голос и в коленках ослабели ноги.
– Вера, зажги свет в зале! – серьезным голосом приказал ей брат из кухни.
Дрожащими руками она нашла выключатель. В одно мгновение свет люстры озарил зал, и … никакого бандита в зале не было!
Уже в постели она вспоминала, как боялась зайти в тёмную комнату, и удивлялась своему страху.
«В зале было темно, я боялась, что меня схватит бандит! Но куда же он делся, когда я зажгла свет? Может быть, он сам боится света? – думала про себя Вера, лёжа под одеялом. – Сейчас я его не боюсь, хотя в спальне тоже темно. Значит, сейчас его в комнате нет?».
На кровати напротив ворочался брат Саша, ему было совсем не страшно.
«Но, может быть, этот злодей спрятался под моей кроватью?» —
смотреть под собственную кровать девочке сразу расхотелось, и она постаралась быстрее уснуть, но во сне она часто видела, как бандит подползает к её кроватке, и от страха просыпалась.
Зато днём Вера была очень смелой и своими рассказами пугала трусиху Софу!
Стояла жара, рядом играли дети, которые бегали друг за другом и своим громким смехом отпугивали всех злодеев в округе.
– Софа, сейчас бояться не надо, ведь ты со мной, – успокаивала подружку Вера и добавляла маминым назидательным голосом: – Бойся чужих дядь и тёть, пытающихся с тобой говорить ласково, предлагать различные конфетки и хвалить. С ними говорить не надо, а надо убегать и кричать.
– А что кричать? – тихо спросила Софа, глядя на Веру удивительно преданными глазами, в которых помимо страха читались преданность и покорность.
Что нужно кричать, Вера сама ещё не знала, но, чтобы как-то отвлечь подружку от вездесущих бандитов, она стала рассказывать Софе более весёлые истории, уже из своей жизни, ведь приятно летом вспомнить морозную зиму.