«На стримах Киллара вход был определенно не таким», — подумал Эмиль.

Он поднял руки, ощупал крышку капсулы, попытался ее открыть, но ничего не вышло.

Тем временем послышались едва различимые возгласы одноклассников. Но гораздо громче Эмиль слышал собственное дыхание.

— Эй! — закричал Эмиль. — Глеб! — закричал он ещё громче.

В горле запершило, и он закашлялся.

«Не услышали? Похоже, что нет, или сделали вид, что не слышат. Так в чем же дело?»

И тут Эмиля осенило.

«Провод на полу. Глеб задел ногой провод, когда уходил. Или убегал. А теперь капсула обесточена. И крышка не открывается. И его на самом деле не слышат».

Внезапно Эмилю стало душно. Стенки капсулы будто стали сжиматься.

— Глеб, тварь! — снова закричал Эмиль.

«Он вернётся, он увидит. Он меня выпустит», — крутилось у него в голове.

Но шли минуты. Минута за минутой.

Возможно, уже прошли часы. Эмиль потел, стонал и кричал. И чем больше проходило времени, тем меньше воздуха оставалось, и тем становилось жарче. В определенный момент Эмиль почувствовал, что его мутит. Он больше не мог терпеть. Он впал в истерику, замолотил руками по капсуле, но это только усугубляло положение.

Совсем скоро Эмиль выбился из сил. Он просто лежал и ревел. И не мог дождаться, когда он уже умрет.

Крышка капсулы щёлкнула. Щель вдоль крышки вспыхнула светом, и приятная свежесть опустилась на взмокшую кожу. Эмиль жадно глотал воздух и как можно скорее покинул капсулу, насколько позволяли ослабевшие конечности.

— Ну как первый сеанс? — спросил Глеб.

Эмиль хотел обвинить Глеба. Хотел сделать ему больно. Хотел похоронить его самого в его же капсуле. Но все, что он сделал, это шлёпнул его кулаком по груди и закричал:

— Ты что, блин, не врубаешься, придурок, — его голос поник и стал завывать. — Идиот, скотина, блин... Идиот!

Эмиль не выбирал что говорить, слова вылетали изо рта вместе со слюнями.

Глеб схватил его за плечи и прижал к стене. Эмиль не мог вырваться, как бы не старался.

Всю бессонную ночь Эмиль находился в бреду, и только сейчас понемногу приходил в себя. Раньше он не придавал значения небольшой разнице в росте и телосложении. Теперь же Эмиль понял, что Глеб на порядок сильнее его.

— Успокоился? — спросил Глеб. — Слушай, у меня похмелье, не выделывайся.

Эмиль посмотрел на себя со стороны, как он в одних трусах что-то беспомощно бормочет и плюется в Глеба, который даже понять не может, в чем дело. Ему стало стыдно и мерзко.

— Успокоился, — тихо сказал Эмиль.

Глеб отпустил его, повернулся и стал осматривать капсулу. Достал влажную подложку, провел рукой по разводам на пластиковом покрытии и, очевидно, понял, что что-то не так. Затем он опустился к блоку питания и поднял отставший провод.

— Это же... — протянул он, — Так ты?..

— Ага, — сказал Эмиль, вздохнул и наконец сообразил что сказать. — Ни за что не поверю, что ты не слышал, как я тебя звал.

— А почему ты не вылез из капсулы?

— Если бы я смог сломать ее, то обязательно бы вылез! — вскрикнул он.

— Так... — Глеб опустил крышку и показал, как она сдвигается вниз, перед тем как защелкнуться. — Тут смотри, нужно было всего лишь надавить вот здесь.

— А я знал? Нет, ну я может догадался бы, если бы смог хоть что-нибудь разгадеть в кромешней темноте!

Эмиль свёл руки и уставился в пол.

— В капсулах полная светоизоляция и частичная звукоизоляция. Это делается, чтобы убрать раздражение органов чувств во время сеанса, — сказал Глеб. Он хмурился, но, судя по взгляду, он чувствовал вину. — Мы тебя не слышали... — он развел руками и уставился на капсулу, — Сам подумай, хочется мне мыть здесь все после...

— Сколько время?

Глеб вставил провод в блок питания и посмотрел на капсульную панель.

— Семь тридцать почти. В школу уже пора собираться. Все уже разошлись, так ты поешь хоть.

Глеб двинулся на кухню.

Эмиль схватил джинсы, достал телефон, который показал тридцать два пропущенных от матери. Всю ночь телефон вибрировал, и теперь почти разрядился. Эмиль сморщился, воображая, как он будет объясняться за свой проступок.

«Конечно, ты волновалась, бедненькая! А что насчёт меня? Тебя вообще не волнует, какой ад я пережил этой ночью?»

Он фыркнул, с силой зажал на телефоне кнопку выключения и пошел на кухню.

Глеб залил молоко в тарелку с хлопьями и положил несколько ломтей батона рядом.

— Готовить уже поздно. Будешь это? — спросил Глеб.

Эмиль молча уселся и стал хлебать. Дыхание стало выравниваться.

— Нехорошо вышло, — продолжал Глеб.

«Ещё бы, — подумал Эмиль, — и извиниться бы не помешало».

Но говорить он ничего не стал, жажда не позволяла остановиться даже на секунду.

Они сидели какое-то время, а затем Глеб снова продолжил:

— Приходи ещё в другой раз. Только не знаю когда. Не в ближайшее время, потому что родители прилетят, не стоит им говорить.

Эмиль усмехнулся про себя.

«Ну ещё бы! Если я расскажу им, что ты сделал... а еще, что вы бухали всю ночь. Тогда тебе точно хана».

— Ладно, я у тебя в долгу. Когда у тебя своя капсула появится, когда апнешь десятый, так и быть, возьму тебя в гильдию, — Глеб напряжённо улыбнулся. — Те бонусы, которые ты получишь, на десятом уровне могут только сниться. Ну и, что важнее всего, помогать будем.

«Возможно, Глеб уже не такой урод, каким был раньше», — подумал Эмиль.

— Посмотрим, — кивнул он.

Пока он не знал, как относиться к предложению, но внутри себя он ликовал.

Эмиль зевал ежеминутно. Он прошел мимо скамейки у супермаркета и вдруг заметил за ней кошку, растянувшуюся на травке.

«Ты ведь спишь? В смысле, не сдохла? Хотя какая разница... Скоро первый урок. Даже если ты сдохла, я все равно буду тебе завидовать, — подумал Эмиль. — Главное, пережить историю. А если на литературе удастся поспать, то вообще поднимай урожай».

Эмиль миновал супермаркет, зашёл во двор и направился к дому. Он решил, что зайти домой по пути в школу ему всё же придется. Он надеялся взять учебный планшет, переодеться и затем уйти незаметно. Переступая порог он даже поверил, что у него все получится. Но когда он встретил в коридоре взрослого мужика в трусах, он забыл и про свои намерения, и про школу, и даже про все случившееся с ним этой ночью.

Мужик же совсем не растерялся.

— Эмиль? Не самый подходящий момент для знакомства, давай перенесем его на потом. А сейчас ты должен поговорить со своей...

— Ты кто, блин, такой? — пискнул Эмиль.

— Эмиль пришел? Я тебе сейчас устрою! — послышался из комнаты голос матери.

Мужик молча протиснулся мимо, а Эмиль поторопился к себе в комнату. Но смыться он, понятно, не успел, мать задержала его в комнате.

— Ты где был, засранец?

— Я не мог вернуться домой и позвонить не мог, понятно? Я в школу опаздываю... — сказал Эмиль и попытался протиснуться, но тело матери было непреодолимо.

— После школы сразу домой. Вернёшься и все мне расскажешь, — сказала она и наконец отошла.

Эмиль торопился и не думал даже оборачиваться. Но когда он натягивал кроссовки в прихожей, то обратил внимание на стоящие рядом мужские туфли. И обернулся.

— Даже не думай, — мать стояла позади и наблюдала, оперевшись на стену.

«Было дело, это не первая чужая обувь, — подумал Эмиль. — Ещё успею выставить ее. Или выбросить в окно...»

Эмиль взял сумку, вышел на лестничную клетку и снова поднял взгляд на мать.

— Я правда не виноват. А вот ты опять привела домой какого-то... — он поймал ненавистный косой взгляд и осекся.

Он ощутил, как мурашки забегали по спине. Бытовой ураган маячил где-то совсем рядом. Эмиль живо захлопнул дверь и запрыгал вниз по лестнице.

Эмиль покинул школу с огромным облегчением. Он шел домой, наконец-то. Он клялся себе, что никогда больше не покинет дом после бессонной ночи. Единственное, о чем он мог думать — это о мягкой подушке у себя под ухом.