Он молчал, и я похолодел вновь. Перед моими глазами ветер катил по лугу темно-зеленые с желтыми проблесками волны. Я знаю своего отца — насколько знать его под силу человеку — будь возможно спасти Витторию, он сказал бы это сразу.

«Джулиано, я не всесилен, ты знаешь это, — вновь всплыли в моем сознании чужие слова. — Мне очень жаль, но теперь поздно что-либо предпринимать».

Горе схватило меня, как хищный зверь неосторожного охотника, и принялось терзать мое сердце.

«Отец, я убил ее! Я не дал ей сразу снадобье!» — мысленно прокричал я отчаянье.

«Успокойся, ты не виноват, от тебя тут ничего не зависело, — даже мысленно уловил я его глубокую печаль. — Вероятно, Виттория из тех немногих людей, на которых мое лекарство не действует…»

Я не хотел, чтобы он слышал мои мысли, но они бушевали во мне, и я был не в силах подавить их: «Да, отец, ты не всесилен. И ты и так много для меня сделал. И не только для меня. И сейчас ты спасаешь от смертельной болезни многие тысячи, миллионы людей… Но почему, почему ты оказался бессилен помочь не кому-то другому, а именно теперь, именно Виттории?!»

«Джулиано, прошу тебя, помни, как важно то, что мы все сейчас делаем, — снова услышал я его слова. — Ты должен доставить уксус в Венецию в срок. Если ты не сделаешь этого, сотни тысяч будут умирать так же, как твоя спутница, а их родных ждет такое же горе, как тебя».

А ведь я не говорил отцу о своих чувствах к Виттории… Да что там, я сам себе в них до этого момента не мог признаться! Я знал, что читать мои мысли он не может, или не хочет, — проверял это в свое время, когда был молодым и глупым. Но он слишком хорошо знал человеческую природу, так что, видимо, догадаться о том, что я не равнодушен к этой девушке, ему было не трудно.

Как и о том, что я не смогу допустить, чтобы другие люди — множество других людей! — страдали так же, как сейчас я.

«Отец, я сделаю все, что от меня требуется», — сказал я, не сводя глаз с волнующегося передо мной зеленого моря.

Вновь граф был во внутренних покоях своего существа.

— Я почти ничего не добился от Дориа, — устало говорил он. — Все это мы уже знали, и о старике в карете тоже.

— Зачем же ты его убил? — спросила архаического облика девушка, сидящая на стуле напротив. — Можно было частично восстановить его жизненные функции и подвергнуть более глубокому сканированию.

— Они бы искали его, — ответил д’Эрбаж. — Уже ищут. Не хотел рисковать. И потом… мне стало его жаль.

— Не понимаю, — ровно ответил искин, но развивать тему не стал. В отличие от графа, которого, похоже, она беспокоила.

— Возможно, не стоило вообще тревожить их, захватывая Дориа…

Искин молчал.

— Но он вез отраву в Геную, его надо было остановить… — продолжал д’Эрбаж. — Ладно, что сделано, то сделано.

— Они действительно пытаются выяснить, что ты предпринимаешь, — подтвердила машина.

— Я знаю, — кивнул граф. — Вокруг моих людей кишат их шпионы, мы постоянно отбиваем их вылазки. Те, которые напали в лесу на караван Джулиано, явно хотели взять пробы из бочек для своих хозяев…

— Мы это предвидели, — подтвердила девушка. — У них тоже есть искусственный интеллект, мои действия так же поддаются его анализу, как и их — моему. Здесь может быть эффективна твоя человеческая непредсказуемость и приемы алогичного мышления, с помощью которых ты осуществил доминирование надо мной. Я не была тогда готова к твоим ходам. Не будет и их искин.

— Надо надеяться, — с некоторым сомнением ответил д’Эрбаж. — Саркейцы… Они и вправду похожи на дьяволов.

— Вероятно, случайное совпадение, — ответила машина. — Вряд ли они когда-либо раньше посещали Землю.

— Мы бы знали, — кивнул граф. — А что это за гадкая тварь в его заднице?

— Искусственный симбионт. Вероятно, создан из основе какого-то саркейского арахнида.

— Мерзость, — передернулся Пастух. — Зачем он им?

— Точно сказать не могу, пока ты не предоставишь мне тело.

— Если все сложится, как должно, — кивнул граф. — Но оно мне еще понадобится, чтобы показать людям.

— Я отдам его тебе после исследования, — согласилась девушка. — Или его копию, которую люди не смогут отличить от оригинала. Пока, на основании той информации, какой я располагаю, думаю, что симбионт у саркейцев отвечает за некоторые избыточные функции организма. Например, защитное свечение. Похоже, в этом участвуют и головные отростки, похожие на рога — на самом деле это антенны-усилители. Кроме того, они явно вырабатывают вещество, с помощью которого подчиняют разумные существа. А укол хвоста, скорее всего, вводит прививку от вируса. Следовательно, тот тоже производится их организмом.

— Знаешь, единственный вопрос, который меня занимает: как, черт подери, эта тварь испражняется?!

— Очевидно, через рот… Но отходов должно быть очень мало — они совместно с симбионтом перерабатывают почти всю пищу.

— Мерзость, — повторил граф. — Но… как-то все очень сходится с тем, во что верят эти люди, которые боятся дьявола и поклоняются ему.

— Не понимаю.

— Я тоже… Но меня это беспокоит.

Пастух передернул плечами. Машина молчала, ее интерфейс не выражал ничего. Но граф все-таки продолжил, хотя понимал, что его сомнения не разрешатся.

— Люди верят в чертей — злобных рогатых и хвостатых. И вот появляются точно такие и творят зло, какое им и приписывают. И нет разницы, пришли они из ада или из космоса. Может, это одно и то же, почем я знаю… Вдруг где-то в глубине бездны сидит тот, кого люди зовут дьяволом и насылает на них всю эту нечисть, пользуясь космическими нациями как оружием.

— Твое предположение невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть, — монотонно ответила женщина-искин. — У меня отсутствует информация даже о том, что находится в центре нашей галактики — не говоря уже о других.

— Вот и я о том же, — подхватил граф. — Даже ты не знаешь. И те, кто тебя создал, не знали, и я. Вдруг это космическое зло пользуется мной так же, как и саркейцами, и всеми прочими?.. Люди ведь верят и вампиров — тварей, сосущих у них кровь и за счет этого продляющих свою жизнь. А я ведь точно такой… Так, может, то, что я считаю войной добра и зла, думая, что я на правильной стороне, на самом деле бой марионеток для развлечения сатаны, который из мрака смотрит на наши пляски и хохочет?..

— Я часто говорила тебе, что мои создатели не вводили в мою программу этические проблемы.

Почудилось ли ему, что в ее голосе прорезались неживые механические нотки? Неужели она воспроизвела их специально для него?..

— Поэтому я нахожу твои сомнения алогичными, — продолжала она тем же тоном. — С моей точки зрения ты тот, кем являешься, и делаешь то, что способен и хочешь делать. И ты не совершаешь того, что люди считают злом.

— Я убиваю людей… много, — глухо возразил Пастух. — И я отнимаю у них и у всего живого силы для того, чтобы продолжить собственную жизнь. Возможно, если бы я веками не ослаблял этим человечество, оно бы и само справлялось со всеми опасностями, без меня.

— Это маловероятно. За время, прошедшее после твоей инициации, не менее девяти раз возникали ситуации, которые обязательно разрешились бы глобальной катастрофой — если бы не твои действия.

— Но, может, не будь меня…

— Я способна с высокой точностью моделировать развитие событий, — прервал его искин.

Пастух предвидел его ответ — этот разговор повторялся уже много раз. И еще не раз повторится.

— Ты права, — произнес он. — Делай, что должен…

Машина тоже знала, что беседа окончится этой фразой.

Пастух вновь заговорил о деле:

— Я очень рассчитываю на Джулиано. Это один из лучших моих сыновей, а его далекий предок был мне хорошим товарищем… Я так много обучал Джулиано и давал ему возможность учиться. Он всегда исполняет то, что я поручаю, и наилучшим образом. А это очень трудные дела, сама знаешь. Но то, которым он занят сейчас, наверное, самое трудное. Может быть, теперь я своими руками направил мальчика к смерти…