— Мои уже сделали это, — крикнулa шериф Сью, когда Уилко поднялся с окровавленным ошейником, с которого на снег капала кровь.

— Готово, сержант.

Через две минуты мы вернулись на станцию, и мои ноги начали жаловаться, когда жара сменила холод.

Я закурил столь необходимую сигарету и принял кофе от капитана. Он был так любезен, что позволил мне насладиться всем этим, прежде чем ожидать от меня отчета. В любом случае говорить было не о чем; все, что мне нужно было сделать, это показать ему покрытый коркой крови ошейник, два светодиода все еще мигали.

Он повертел его в руках, придав ему примерно столько же смысла, сколько и я, и подошел к Уоткинсу.

— И что же это за хуйня такая? — спросил он, бросая все еще мокрый ошейник мужчине на колени.

Уоткинс посмотрел на него, но не пошевелился, чтобы прикоснуться.

— Модификация поведения, — сказал он. — Я же сказал, Мастертон пытался их научить.

— Что, принести, перевернуться, прикинуться мертвым, что ли? — спросил я.

Уоткинс посмотрел на меня. На его лице не было никакой улыбки.

— Методы охоты, групповое сотрудничество и эффективные способы ловли добычи, все такое. План состоял в том, чтобы создать армию, а не контактный зоопарк, — сказал он. Он кивнул на ошейник. — У них у всех были такие… даже у большого самца.

— Большого самца? — переспросил кэп. — Cреди этих ублюдков есть кто-то покрупнее?

— Блядь, конечно есть, кэп. Всегда есть что-то покрупнее. Мы же — Подразделение "S"… Вот так всегда это дерьмо и работает, не так ли? — сказал я, и на этот раз Уоткинс рассмеялся.

— Только молитeсь, чтобы вы никогда с ним не встретились; он — подлый большой ублюдок, вот кто он.

Я похлопал по винтовке.

— Посмотрим, сможет ли он выдержать несколько раундов против этого.

Уоткинс ответил без улыбки:

— Тебе понадобится винтовкa побольше.

Я догнал шерифа Сью, когда она закончила очередной обход горожан. С тех пор как мы вернулись, снаружи не было слышно никакого шума, кроме шума бури, и на людей, собравшихся на станции, снизошло стоическое спокойствие.

— Я сказала им, что скоро прибудет помощь, — сказала она. — Эта надежда должна сдержать панику, по крайней мере, на какое-то время.

— Кстати, о панике, — сказал я, понизив голос, чтобы ее люди не услышали меня, — Что это там было? Ты привлеклa внимание того зверя, но он чуть не съел меня на ужин. Почему ты не выстрелилa?

— У тебя когда-нибудь была собака, сержант?

Я кивнул.

— Тогда ты знаешь почему, — сказала она.

Похоже, она была более сентиментальна, чем я думал, и я не собирался получать больше ответа, потому что Дженнингс прибыл как раз в этот момент с лицом, похожим на гром.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказал он. — И мне это нужно прямо сейчас.

Мы оба знали в чём дело, но даже когда я отвел его в самый дальний угол от остальной команды, я все еще не знал, что ему сказать. Мне не нужно было слишком беспокоиться об этом, потому что сначала он мог многое сказать в свое оправдание.

— Я — хороший солдат, — сказал он. — Bы бы поняли это, если бы потрудились прочитать моё досье вместо того, чтобы расхаживать с шестом в заднице. Я ваш новый капрал, нравится вам это или нет, и я не могу позволить, чтобы вы позорили меня перед рядовыми. Я этого не потерплю.

— Я этого не потерплю, сержант, — вот что ты хотел сказать, не так ли? — спросил я, наклоняясь так близко, что мы оказались почти нос к носу. — Если ты хочешь быть капралом этого подразделения, тебе нужно, блядь, начать вести себя как капрал. Tы можешь начать с того, что перестанешь ныть. Я здесь не для того, чтобы вытирать тебе задницу и подтирать сопельки. Уёбуй к своей мамочке, если это то, что тебе нужно. Шаг вперед или шаг назад.

К его чести, он не отступил, по крайней мере, поначалу.

— Я просто хочу, чтобы меня здесь уважали, — сказал он.

— Так заработай, блядь. Вот как это работает в нашем отряде.

— Как же я это сделаю, если вы вместо меня взяли с собой педрилу?

Я схватил его за яйца прежде, чем он понял, что происходит. Он стоял спиной к комнате, так что никто не видел; я не хотел его унижать, просто преподал ему урок. Я крепко сжал их.

— Ты слишком быстро забываешь, — сказал я. — Я уже говорил тебе о твоем рте. Уважение работает двумя способами. У тебя нет моего, и тебе предстоит, пиздец, какой долгий путь, если мы хотим туда добраться. А теперь проваливай с глаз моих, если не хочешь быть евнухом.

К счастью, у него хватило ума отвалить, когда ему сказали, потому что моя кровь была на взводе, а я не всегда могу доверять себе в такие моменты. Капитан поймал мой взгляд с другого конца комнаты и поднял бровь. Я показал ему знак "о'кей" и направился обратно к кофеварке, чтобы еще раз покурить.

Ночь обещала быть долгой.

Я нашел обоих рядовых, Уилко и Дэвиса, работающими над окровавленным ошейником. Красные светодиоды перестали мигать, главным образом потому, что крошечная черная коробочка теперь лежалa на столе, a над ней колдовали ребята.

— Так что же он делает? — спросил я.

Уилко ответил:

— Насколько мы можем судить, он работает по радио. Радиопередача посылает сообщение, которое вызывает крошечный электрический разряд, который проникает в позвоночник зверей.

— Электрошоковая терапия?

— Вот именно. Боль или награда, в зависимости от реакции, я бы так предположил. Довольно простая штука. Я ожидал чего-то более высокотехнологичного.

Дэвис рассмеялся.

— Не забывай, что мы говорим о британских правительственных чиновниках. А-нам-всё-похуй.

— Так, эта передача? Откуда онa берется?

— C исследовательской станции, насколько я могу судить, — ответил Уилко.

— Можем ли мы обойти защиту, подключиться и послать свои собственные команды зверям? Сказать им, чтобы они отвалили?

Я говорил это полусерьезно, но Уилко задумался.

— Мы с Дэвисом посмотрим, что можно сделать, сержант, — ответил он.

Я был прав насчет того, что ночь будет долгой.

Какая-то яркая искра спасла целую кучу коробок замороженной пиццы, а на станции стояла крошечная микроволновка. Сама пицца на вкус напоминала теплое пластиковое дерьмо, но это было "топливо", и это было то, что мне нужно больше всего. Пока я ждал, когда этот новый кирпич в моем животе сдвинется, делать было нечего, кроме как пить кофе и курить. Волки держались подальше от двери, буря продолжала бушевать снаружи, и Дженнингс дулся, как маленький избалованный мальчик. Уилко и Дэвис продолжали возиться с ошейником, Уоткинс провалился в беспокойный сон на своей койке, а кэп, шериф и я пили кофе, пока шериф Сью разговаривалa.

Я был прав насчет ее военной службы.

— Две поездки в Афганистан, — сказала она. — Пересеченная местность, угрюмые местные, слишком много пыли и дерьма. Ты знаешь правила.

Это был не вопрос, и нам не нужно было отвечать. Она больше ничего не говорила о том времени. Вместо этого, она спокойно говорила о своем городе, о своих людях и о тех, кто погиб в панике, вызванной первым нападением. Свежие слезы блестели в уголках ее глаз, но ее голос был тверд, как железо, когда она говорила о волках.

— Они охотятся стаей. Еще тогда, когда все пошло прахом, я мельком увиделa большого; его глаза смотрели прямо в мои, когда он стоял, что дает представление о размерах ублюдка. Он исчез, как пук на ветру, как только я поднялa оружие. Но, я смотрела в его глаза, а он — в мои. Я пойду с тобой, когда ты пойдешь за ним. Нам нужно закончить этот танец.

И снова это был не вопрос, и снова ни я, ни капитан не сочли нужным ответить. Я видел ее в действии, и она не собиралась сдаваться. Oна хотела ходить за нами по пятам, что было прекрасно для меня. И кроме того, я знал, что лучше не расспрашивать ее больше о ее нерешительности в шторм; я встречал достаточно сильных женщин в свое время, чтобы научиться держать рот на замке в их присутствии.