Он ударится о воду и пойдет прямиком ко дну на корм рыбам, без шансов.

А я… если дурацкую колбу не брошу, точно его не вытащу. А если брошу, то не факт, что смогу его спасти.

Кар-р-р-р! Вот дурацкая ворона! Зачем ты испортил мне всю авантюру?! Зачем спас ценой своей жизни?! Ты же просто глупая птица! Вороны гибнут каждый день в лапах кошек, под камнями мальчишек, от выстрелов развлекающихся взрослых… одной вороной больше, одной меньше, какая разница?!

— Кар-р-р-р! — С громким проклятием я уронила колбу в море и успела-таки у самой поверхности перехватить падающего пернатого придурка.

Оказалось, механический паук не только сграбастал его в восьминогие объятия, но и укусил механическими жвалами. Птиц, кажется, от этого уже помер… а я, получается, никого не спасла, и у меня в лапах дохлая ворона, с которой на меня лезет мерзкое чудовище, чтобы тоже убить!

— Кар-р-р! — Все же вороний клюв — хорошее оружие при наличии человеческого мозга и банального везения. Может, интуиции, не знаю. Но я так долбанула паука в сочленение между головогрудью и брюшком, что он заискрил, задергался, отпустил дохлого ворона и упал в море вслед за колбой с ядом.

Вот только успел-таки, гадина, цапнуть напоследок.

Я активней заработала крыльями, все дальше и дальше уходя от вонючего корабля. Металлические пауки еще летели мне вслед, но силы механизмов уже не хватало, чтобы преодолеть разделявшее меня и корабль расстояние. С бульканьем они падали в воду, и обстрел прекратился. Я напряглась, ожидая, что жрец все же пульнет в меня огненным шаром, но нет, он ничего больше не сделал. То ли маг он слабый, то ли отвлекся на отряд стражи, спешивший к иностранному кораблю, чтобы выяснить причину шума, да и вообще сомнительно, что иностранцам дозволено стрелять в ворон всякими непонятными штуками.

По очень широкой дуге я взяла курс на берег, так и не выпуская из когтей пернатого дурня. Хоть… похороню по-человечески. О том, что мне тяжело и с каждой минутой все тяжелее и тяжелее, я почему-то не думала. Зато вороний организм чуял, что дело плохо.

В какой-то момент я поняла, что вода подозрительно близко, еще чуть-чуть — и гребень особенно высокой волны пнет меня под брюхо. С усилием я немного приподнялась, но успех очень быстро сошел на нет. Крылья слушались все хуже, они тоже потяжелели и напоминали не тугие паруса, как раньше, а два мокрых одеяла.

До берега оставалось всего ничего, когда в глазах стало темнеть. Сколько-то я еще боролась, хотя уже плохо осознавала, где я и что происходит, только знала, что надо лететь вперед. Скорее всего, я очень быстро потеряла правильное направление…

Последние метры я летела, уже вообще ничего не видя и не соображая, а потом сознание погасло окончательно, и я вместе с пернатым дурнем рухнула вниз.

Где-то кричали чайки. Ужасно хотелось пить, было мокро и очень холодно. Везде, только на груди словно притаился кусочек тепла.

Я с большим трудом приоткрыла глаза и пару секунд моргала, пока не сообразила, что лежу на каменистом берегу недалеко от кромки прибоя. На мокрых камнях. Голая. А на груди у меня бессильной тряпочкой распластался давешний придурочный ворон.

Сил не было ни капли. Еще и голова будто взорвалась болью, как только я попробовала ею шевельнуть. Ек-макарек, я что, превратилась в воздухе, шлепнулась с неба на камни и переломала себе все кости, включая череп?!

Эта веселая мысль меня добила, сознание снова принялось двоиться и уплывать. Но сквозь пелену противного морока я услышала шаги, человеческие голоса и крик:

— Вот она! Господин, она здесь!

Закипевший в крови адреналин прояснил сознание. Откуда я знаю, сколько я валялась на берегу? Может, пять минут, а может, и час — гаду с корабля хватило времени разобраться со стражами и прочесать берег.

Долеталась.

Обидно, чтоб его! Я ведь почти спаслась. Паршивее всего, что я своим порывом ухватить пернатого дурня подставилась. Кому лучше сделала, ему? Птичий кавалер по-прежнему не подавал признаков жизни. Но… я ведь не могла его бросить, так? А значит, жалеть не о чем. Это мне просто очень и очень страшно. Я не злодеюка, а и десятой доли того, что перенес он, не выдержу.

Сбежать не смогу — головой едва ворочаю. Значит, надо превращаться обратно. Плевать, что раскрою свой секрет. Разговорить ворону физически невозможно.

Я постаралась поймать ощущение, как показывала Павлина, но вспышка ясности, подаренная адреналином, погасла, сознание снова помутилось. Оборот не удался.

— Господин! Господин! Здесь она!

Неизвестный голос приблизился, а потом вдруг будто споткнулся обо что-то:

— Госпо… Да быть не может!

— Чего не может быть, Нин Хван?

А этот голос уже был знаком, даже слишком. Что ж мне так не везет-то, а?! Почему?!

Потому что сама дура, вот почему. Не хотела, чтобы седьмой принц видел меня в человеческом теле? Лучше надо было прятаться. Или проворнее превращаться.

Шаги раздались где-то совсем рядом, и я сделала последнюю попытку, аж застонала от усилия. В голове взорвалась боль, я почувствовала, как по губам и подбородку потекло что-то теплое. В глазах потемнело. Но я еще успела услышать крик Лань Шияна…

Сознание померкло.

Я то приходила в себя, то проваливалась в забытье. Мир вокруг воспринимался мутным туманом, который к тому же раскачивался и вращался. Вроде бы меня очень бережно несли на руках, потом уложили в кровать и поили горькой настойкой, обещая дать сладкий финик, если я буду послушной и проглочу лекарство до последней капли. Я проглотила, но уснула раньше, чем получила обещанное угощение.

А когда я наконец проснулась в комнате, действительно в кровати, за окном царили сумерки. Вечер или уже утро? А может быть, вообще несколько дней прошло? Я вспомнила цапнувшего меня механического паука. Не похоже, что он меня просто ранил. Отравил? Впрыснул что-то магическое?

Хотя я очнулась, тело отказывалось слушаться, в меня словно свинца налили. Я только пальцем смогла шевельнуть, а вот поднять ладонь — уже нет.

С трудом я повернула голову. У моей кровати, опираясь рукой о край, дремал мой принц. Похоже, он всю ночь просидел без сна и теперь как сидел на коленях, так и задремал.

Я изо всех сил напряглась, чтобы сию секунду, пока он спит, превратиться в ворону и тикануть отсюда во все крылья. Увы… Кажется, проклятущий паук напрочь откусил мне возможность оборачиваться.

Я попыталась сбежать как есть, в человеческом теле. Какое там! Очень неприятное открытие заключалось в следующем: я не только не могла даже пошевелиться, чтобы мысленно не взвыть от боли. Я не могла даже стонать вслух! Горло будто железным ошейником пережало, дышать еще получалось, а стонать, кричать и тем более говорить — увы.

Мои слабые барахтанья таки разбудили седьмого принца. Он дернулся, вскинул голову и посмотрел на меня еще сонными глазами. Так посмотрел, что мне стало плохо. Ужасно!

— А-Яо… — это имя он буквально выстонал, рывком переместившись вплотную к моему лицу. — А-Яо…

Я с ужасом увидела, как по его лицу потекли слезы. Ек-макарек, он же реально думает, что случилось чудо! Что Линь Яо вернулась! А я ни писком, ни иероглифом не могу дать ему знать, как сильно он ошибается!

У меня аж перед глазами снова помутилось от злости и бессилия, я отвела взгляд, но принц истолковал по-своему.

— Ты ненавидишь меня теперь, да? Яо-Яо, ты права, я подвел тебя и не заслуживаю прощения. — Захлебываясь словами, он стиснул в пальцах простыню.

Я видела, как сильно он хочет протянуть руку и коснуться моего лица, но не осмеливается.

— Госпожа тоже проснулась? — послышался звонкий голос.

Принц резко замолчал, разжал пальцы и ссутулился. На вопрос появившейся из-за раздвижных дверей девчонки-воровки он не ответил, она сама бесцеремонно ворвалась. — О, шицзе, ты проснулась? Как ты?

Очередная попытка издать хоть какой-то звук не увенчалась успехом, наоборот, я снова почувствовала свинцовую тяжесть.