Один глубокий вдох — все, что мне нужно, чтобы взять себя в руки, прежде чем я впущу Нико и тройняшек внутрь.

— Что происходит? Почему такая спешка? — Кольт сбрасывает джинсовую куртку в прихожей и бросает ее на узкий приставной столик, поправляя свои серебряные часы. — Ты неважно выглядишь, брат.

— Не задавай вопросов. Я не буду повторяться, так что нам придется подождать, пока придут остальные двое, хорошо? — я веду их на кухню, мои ладони уже вспотели. — Хотите кофе?

Нико следит за каждым моим движением, как будто он может догадаться о проблеме, прочитав мои жесты и выражения. Обычно он может разгадать, что происходит, у него есть это шестое чувство, но сегодня оно его подвело. Он никак не может понять, что за ад я собираюсь развязать.

Тройняшки препираются между собой, сидя у острова, пока я готовлю кофе, а я мысленно представляю возможную реакцию моих братьев на новости.

В этот момент я надеюсь, что разговор не затянется.

Я хочу быть с Кэсс. Я хочу провести рукой по ее животику, поцеловать в макушку и показать ей, что я имел в виду каждое слово, сказанное вчера вечером.

Я сказал ей, что влюбляюсь в нее, но на самом деле я уже влюблен. Как я мог пропустить момент, когда это произошло? Как я не догадался, пока осознание этого не ударило меня по челюсти прошлой ночью?

Я сжимаю переносицу, отгоняя раздражение в сторону. Нет смысла зацикливаться на том, что я не могу изменить.

Тео и Шон приезжают через десять минут. Атмосфера сразу же становится тяжелой, но мой разум спокоен. Кэсс — это то, что мне нужно. Она — то, что мне необходимо. Мои братья либо примут это, либо нет. Все просто.

Я опираюсь спиной о столешницу, наблюдая за шестью из них, разбросанными по кухне, одинаково напряженными, подозрительными и молчаливыми.

— Давай, брат, — призывает Коди, держа свою чашку обеими руками и выпуская пар. — Что это за сборище? И почему так рано? — он хихикает, пытаясь разрядить обстановку. Он — главный разрушитель напряженности, но сегодня утром ему это не удалось. Никто не в настроении смеяться. — Я забрался в свою постель четыре часа назад. Выкладывай, что у тебя на душе. Что происходит?

Святая Троица меньше всего вовлечена в этот вопрос, но что бы ни решили старшие трое, младшие будут им подражать. Так уж мы устроены.

Обычно мы выступаем единым фронтом перед лицом проблем, но всякий раз, когда мы спорим, как поступить, тройняшки остаются в стороне, ожидая, пока мы не придем к единому мнению.

Они все еще находят себя, учатся ориентироваться в мире, и когда требуется надеть большие мальчишеские штаны, они доверяют нам больше, чем себе.

Я сто раз прорепетировал начало этого разговора, прежде чем заснуть прошлой ночью, задолго до того, как Кэсс задремала, и не переставал репетировать его с тех пор, как покинул ее квартиру.

— Я люблю вас всех, — говорю я, держа свою кружку в обеих руках, как Коди, чтобы не сжаться.

— Ну, блин. Ты тоже гей? — Конор хмыкает, приподняв одну бровь. — Господи, зачем так мрачно? Все нормально, Логан. Мы тебя любим. Остынь, мать твою, братан. Ты бледнее смерти.

— Цыц, — говорит Шон и бьет Коннора по затылку, а затем жестом показывает, чтобы я продолжал.

— Вы — моя семья, — повторяю я отрепетированную фразу, — и чем бы это ни закончилось, даже если вы больше не будете со мной разговаривать, знайте, что если я кому-то из вас когда-нибудь понадоблюсь, будь то через пять, десять или тридцать лет, я всегда буду рядом.

Шон переминается с ноги на ногу. Его сосредоточенный взгляд медленно превращается в две вертикальные складки на лбу. Такое же выражение на всех их лицах.

— Ты начинаешь меня пугать, — говорит Кольт, скрещивая руки и выпрямляя спину. — Просто выкладывай все начистоту. Что происходит?

— Ты кого-то убил? — вклинивается Конор. — Тебя посадят в тюрьму или что-то в этом роде?

— Заканчивай, — отрезает Нико, и в его тоне звучат властные нотки. Он прислоняется к дверной раме, ближайшей к выходу, как будто чувствует, что то, что прозвучит из моего рта, касается его больше всего. — Оставь эту ерунду. Карты на стол, Логан.

Он не самый старший. На самом деле он средний ребенок, но он всегда командует в комнате, и мы все больше всего уважаем его слово, поэтому я нахожусь в крайне невыгодном положении.

Я лезу в задний карман джинсов и кладу что-то на стол. Но не карты. Я достаю одну из фотографий УЗИ и бросаю ее через весь остров в сторону Тео, который сидит напротив меня.

Он хватает ее, таращась на белый шум, и на его лице проносится вьюга замешательства.

— Это…, — его глаза переходят на меня и становятся еще шире, когда Кольт выхватывает фотографию у него из рук. — Ты заделал какой-то цыпочке ребенка?

Я киваю, стиснув зубы.

— Она должна родить в феврале.

— Трахните меня! — восклицает Конор. — Ты сейчас серьезно? Братан, это хорошие новости! Почему ты ведешь себя так, будто кто-то умер? Кто… — он останавливается, резко вдыхая, когда складывает два и два вместе. — Не может быть…

— Кто мамочка? — Шон заканчивает за него. — Ты никогда не говорил нам, что встречаешься с кем-то. Что это значит?

Я бросаю взгляд на Тео и Нико, выталкивая весь воздух из легких.

— Я не встречался с ней как таковой. Мы общались три месяца, но потом все вышло из-под контроля. Я влюбился в нее.

— Это все еще хорошие новости, Логан. Ты говоришь бессмыслицу, — говорит Коди, держа в руках фотографию. Он переворачивает ее вверх ногами и наклоняет голову, словно это оптическая иллюзия, которую можно увидеть только под определенным углом. — Какие плохие новости?

— Плохих новостей нет. — Я переминаюсь с ноги на ногу. — Просто новости, которые тебе не понравятся.

— Черт, — шипит Нико, ноздри раздуваются, черные глаза стреляют кинжалами в мою сторону. — Скажи мне, что это не та, о ком я, блять, думаю.

Вот. Реакция, которую я ожидал с самого начала. Причина, по которой я не хотел позволить себе испытывать чувства к Кэссиди раньше.

Как бы я ни была разочарована тем, что оказалась права, меня также не смутил его отрывистый тон.

— Прости, — говорю я на автопилоте. — Это просто случилось, Нико. Я даже не знаю, когда. Я думал, что могу перестать видеться с ней в любой момент… — слова уже застыли на кончике языка, когда он набрасывается на меня, сжимая кулаки.

В последнюю секунду Тео вскакивает со своего места и, сделав баррикаду, не дает Нико выбить мне передние зубы.

— Лучше отпусти меня, а то получишь еще и в челюсть, — огрызается он, пытаясь отпихнуть Тео, но тот не собирается вырубать его без веской причины, поэтому вместо этого смотрит на меня через плечо. — Сколько раз ты называл ее психованной сукой? Чертовой неуравновешенной. Манипулятивной. Жалкой женщиной! А теперь она от тебя забеременела?!

Его вспышка меня не удивила. По правде говоря, я ожидал, что он доберется до меня быстрее, прежде чем Тео успеет встать на пути. И то, что он бросился мне на помощь, — сюрприз. Впрочем, оно недолговечно, потому что, как только слова Нико затихают, я понимаю, что это еще не конец.

Он все неправильно понял.

— Я не говорю о Кайе, — говорю я. — Я бы не прикоснулся к ней, даже если бы ты, черт возьми, заплатил мне.

Гнев в мгновение ока исчезает с лица Нико, и на сцену выходит растерянность. Он складывает руки на груди и отступает от Тео.

— Тогда о ком ты говоришь?

— Кэссиди, — отвечает Конор, демонстрируя самоуверенную ухмылку. — Верно? Вот почему ты был так взбешен, когда она врезалась в машину Кольта.

— Да, — признаю я. Груз признания падает на пол со звоном, но вместо того, чтобы почувствовать себя легче, я чувствую себя тяжелее. Поверженным. Мне предстоит жизнь без их поддержки, и от этой мысли мне становится чертовски плохо. — У нас не было никаких обязательств со времен «Экспресс-свиданий». Я думал, что могу перестать встречаться с ней в любой момент, но я не могу, да и не хочу, черт возьми. Я влюблен в нее… и она беременна. Я стану папой. Я люблю вас всех, но мои приоритеты изменились за одну ночь.