— Да, ни хрена себе. Как ты до сих пор жива, ума не приложу, девочка. Ты врезалась в заднюю часть моей машины, и эта… — он морщит нос, наклоняясь назад, чтобы посмотреть на мой Фиат, — …игрушка была отброшена от удара и дважды крутилась, прежде чем остановилась здесь.

— Скорая помощь уже едет. — Рядом с машиной останавливается еще один мальчик. Кажется, Конор. А может, это Коди. Сейчас я не могу их различить, но он похож на Кольта, так что, должно быть, это один из тройняшек. — Привет, Шумахер. Ты в порядке? Тебе нужно оставаться на месте, пока не приедет скорая.

— Не беспокойся, Конор. Она не понимает, о чем речь, — говорит Кольт, недовольный тем, что я не знаю Формулы-1. — Не двигайся. Черт знает, как сильно ты пострадала.

Я дрожу. Холодные мурашки бегут по всему телу, как будто я окунулся в прорубь на замерзшем озере. Почему так холодно? Солнце светит, а когда я выходила из студии, было восемьдесят пять градусов.

— Что это? — спрашивает Кольт, снова просовывая голову внутрь. — Это… радио? Не может быть, чтобы оно еще работало.

Я сосредотачиваюсь на тихой мелодии — Swim группы Chase Atlantic.

— Это мой телефон.

Логан.

Оглушительный вой полицейских сирен заглушает мелодию, доносящуюся из моего телефона. Кольт и Конор отходят в сторону, открывая взору толпу зрителей, которые стоят неподалеку на тротуаре, щелкая фотографиями и глазея на происходящее.

Никто не пытается помочь. Они стоят там, потрясенные и любопытные, как будто это не реальный несчастный случай, а трюк, поставленный съемочной группой.

Я оцениваю свое положение и повреждения своего тела, радуясь тому, что из меня не торчат металлические части. Это обнадеживает. Мои руки и кисти покрыты порезами в местах, где стекло пробило кожу, но ничего серьезного. Ничего, что требовало бы наложения швов. Я прикасаюсь к лицу, прослеживая струйку крови от подбородка вверх, пока мои пальцы не находят зияющую рану над левым глазом.

Возможно, придется наложить швы.

Мои ноги зажаты под рулевой колонкой, которая впивается мне в бедра. Черт, а что, если у меня нет ног? Что, если я в шоке и не чувствую боли?!

Теория отменяется, когда я начинаю паниковать и делаю еще один глубокий, резкий вдох. Агония, разрывающая мою грудную клетку, доказывает, что я действительно чувствую боль. Мучительную боль.

Я шевелю пальцами ног, проверяя, на месте ли они, и вздыхаю с облегчением, чувствуя, как они шевелятся в моих кроссовках.

Я в порядке.

У меня есть ноги.

Я жива.

Кольт прав. Удивительно, что меня не разорвало пополам. Я хочу поцеловать «игрушку» с приличной аварийной зоной за то, что она спасла мне жизнь, но прежде чем я пытаюсь обнять колесо и поблагодарить кусок металла, Шон наклоняется и просовывает голову внутрь машины.

— Привет, Кэсс, — говорит он, его голос нежный, спокойный и мягкий, как будто он разговаривает с испуганным ребенком. — Как ты себя чувствуешь? Ты можешь двигать руками и ногами?

— Да. Я в порядке. Боже, мне так жаль, я не обратил внимания на скорость и дорогу и…

— Эй, успокойся. Всякое случается. Мои братья в порядке, так что давай сейчас сосредоточимся на тебе, хорошо? — он оценивает машину и пытается открыть дверь, но ее заклинило. — Возможно, нам придется вырезать тебя отсюда.

— Нет, нет, нет. Если вы откроете дверь и отодвинете сиденье, я выберусь сама. Мне не так больно. — Я поднимаю руки, выкручивая запястья и сгибая локти. — Видишь?

Он улыбается, качая головой, затем выпрямляется и окликает кого-то. Трое пожарных подходят к машине, играя в перетягивание каната с дверью. Все это время на заднем плане повторяется песня Swim группы Chase Atlantic, не останавливаясь более чем на три секунды. Мелодия заполняет трещины в моем самообладании, как теплый мед, помогая мне сохранять спокойствие.

Парамедики застегивают на моей шее шейный корсет, как только дверь открывается, и отодвигают сиденье, чтобы освободить мои ноги. Молодой человек, одетый в форму врача скорой помощи, светит мне в глаза и задает десятки вопросов, прежде чем перетащить меня на носилки, несмотря на мои протесты.

Я могу идти.

Мне не так уж больно.

Мои ребра убивают меня, а голова как будто расколота сзади, но ноги и позвоночник в порядке.

— Кольт! — кричу я, видя, что он стоит в стороне с одним из пожарных. Конор тоже там, фотографирует мою машину. Кольт перебегает дорогу, заставляя медиков сделать короткую остановку. — Мой телефон, — задыхаюсь я. — Не могли бы вы достать мой телефон? Он где-то на пассажирской стороне.

— Если я смогу его найти, — бормочет он, оглядывая меня с ног до головы с искренним беспокойством в глазах. — С тобой все будет в порядке, Кэсс.

Я не уверена, кого из нас он пытается успокоить. Тройняшки одинаковы, за исключением причесок, но почему-то каждый из них похож на одного из своих старших братьев больше, чем на другого.

У Кольта такие же глаза, как у Логана. Глубокие, насыщенно-карие с единственным пятнышком золота в левой радужке. Дрожь ужаса колет мою кожу, как сыпь, и тонкий внешний слой моего принудительного спокойствия начинает дрожать и трескаться. Как бы мне хотелось, чтобы Логан был сейчас со мной.

Я хочу, чтобы он взял меня за руку и просто был рядом.

Мне страшно. Я не хочу признаваться в этом вслух, но я в ужасе от того, что произойдет в больнице. У одного из парамедиков было тревожное выражение лица, когда я рассказала о боли в ребрах и о том, что каждый вдох кажется, будто мои легкие пронзает лезвие. Это не может быть хорошо.

Кольт бежит к Fiat, а меня затаскивают на заднее сиденье машины скорой помощи. Запах антисептика раздражает мой нос, пока я смотрю на крышу, отказываясь проверять, что делают вокруг меня врачи скорой помощи.

— Вот, твоя сумка тоже у меня, — вскакивает Кольт, кладет сумку рядом со мной и сует мне в руку телефон. — Береги себя, хорошо? — он сжимает мои пальцы, небольшая улыбка кривит его губы. — И помедленнее, Шумахер.

Я хихикаю, киваю, насколько позволяет шейный воротник, и закрываю пальцами телефон, который больше не звонит. Я хочу позвонить Логану и умолять его приехать в больницу, но перед глазами мелькает воспоминание о том, как он тайком сбежал из моей квартиры посреди ночи, и я не набираю номер.

Наши отношения так не складываются.

Ни с кем у меня не складываются отношения.

Я в этом одинока. Не на кого рассчитывать, кроме себя.

Кольт выходит из машины скорой помощи, и через секунду парамедики закрывают дверь, надсадно вопя сиреной.

— Если хотите, можете позвонить родным, — говорит одна из членов бригады, женщина лет тридцати, пристегиваясь на своем сиденье.

— Родных нет, — бормочу я, но поднимаю телефон, чтобы увидеть экран, и набираю номер.

— Добрый день, акушер-гинеколог из Ньюпорт-Бич. Чем могу помочь? — мелодичный голос администратора звучит у меня в ухе, линия хорошо отработана.

— Привет, Дарси, это Кэссиди Робертс. Не могли бы вы соединить меня с доктором Джонсом?

— Да, конечно. Подождите секунду. — Начинается музыка, но, к счастью, она не такая раздражающая, как в других местах, и заканчивается через несколько секунд, когда голос Дарси снова заполняет мое ухо. — Извините, он отлучился, чтобы перекусить. Хотите, чтобы я передала ему сообщение?

— Да, скажи ему, что я не смогу прийти на прием сегодня. Я позвоню ему завтра, чтобы перенести встречу.

— Конечно. Я передам ему. Берегите себя!

Немного поздновато для этого пожелания…

ГЛАВА 24

Логан

— Возьми трубку! — я огрызаюсь, уже не в первый раз набирая номер Кэсс на повторе в течение двадцати минут. — Черт! Возьми трубку!

Я мечусь по офису, сухие древесные термиты грызут бумажную мельницу моего разума. То, как она выкрикивала всякую хрень прямо перед тем, как звонок оборвался, заставляет меня волноваться до самых гребаных зубов.

Она была за рулем, когда мы разговаривали, но я не позволяю мрачным сценариям завладеть моим сознанием.