– Значит приключения свои не помнишь? Чего делал, чувствовал?

– Жар был, видимо, поэтому разделся. Причём голова – нормально, чуть ли не в меру, а чем ниже, тем жарче... Ну и воспоминания есть, но они... пустые, что ли.

– Без чувств?

– Типа того... как не со мной. Шёл, залазил на деревья, ловил синяков, ел, шёл дальше. Три ночи, получается, в джунглях провёл.

– Понятно. Что ж, вообще ты молодец, сразу за дело взялся, тут без дела скучно. Так вот тебе на обмен... Ну то, что здесь только русские... кроме Рустама. Годы смерти – пока от 1981 до 2126 года. То, что тебе рассказывать будут, дели на два, а у некоторых... вообще на сто. В среднем в посёлке живут три-четыре года, потом уходят. С женщинами нормально – не беременеют, ну и семей не заводим, всё по симпатии и прочее. Вопросы? Так, ты парень здравый, может, в ополчение? Дежурства – сутки через пять. Патрулирование и выходы. Сначала, конечно, тренировки. Эх... блин, ты работал-то кем? – Инструктор вновь открыл уже закрытую тетрадь.

– Военный я, – решил не врать я, – инструктор по рукопашке. – И тут почти правда.

– Уф... не спившийся военный. Я умер в две тысячи третьем... от пьянки. Ладно, не от пьянки, а замёрз... по пьяни. Старший прапорщик, старшина огневого противотанкового взвода.

– Капитан, инструктор по рукопашному бою, отдельный десантно-штурмовой полк.

– Здравия желаю, товарищ капитан. – Сёма протянул мне руку.

– Здравия желаю, товарищ старший прапорщик.

– Ну вот и познакомились, Саша, или тебя Володей называть?

– Саша – нормально... Меня тут все уж знают.

– Так тебе и карты в руки, пару недель – и в десятники. Потом через год я, глядишь, уйду в мир, а ты тут за меня.

– Не, Сёма, мне штабная работа... не ко мне.

– Ага... Ладно, так что с ополчением?

– Условия?

– Один день из пяти – наряд по посёлку. Три-два дня – выход в лес, один день выходной. Полное довольствие по питанию, проживанию, обмундированию.

– Пять десятков, а сколько вообще людей в посёлке?

– Это закрытая информация, только для тех, кто в ополчении. – Сёма подмигнул, намекая.

– Лады. Я в ополчении. Почему ополчение, когда это регулярные войска?

– Да хрен знает, так называют, традиция!

– Так что с людьми?

– На сегодня восемьсот тринадцать с тобой. Вместимость посёлка – до тысячи.

– Что-то тогда у меня не сходится. То, что Кирилл говорил...

– Нашёл кого слушать, среди болтунов он первый.

– Он сказал, новички редко появляются. Андрей сказал, не часто.

– Раз в один-два дня.

– Но по посёлку...

– А чего по посёлку шарахаться? На работу, с работы.

– Ясно, тогда маловато ополчения.

– Тут два ополчения, постоянное и во время мартышечьих атак.

– Ясно. Ладно, понял, нужно больше понять... что, куда?

– К Максим Игоревичу пошли, я тебя в десятку к Елисею определю, у них некомплект как раз.

Так пошла моя служба, новая. Что же до моих задач, у меня их две... три. Выбраться отсюда. Только куда выбраться так, чтобы задать вопрос? Собственно, задать вопрос, отнести ответ хранителю, и ещё, возможно, здесь Милена – найти... Или задача была выжить и вернуться? Выжить выжил, осталось вернуться. Надеюсь, что здесь время шутит только при переходе между мирами, а не в каждом портале.

Вернуться... Есть портал сюда, должен быть отсюда, портальные камни есть, но Сер Ольд говорил, что порталы между зелёными и красными камнями невозможны. С другой стороны, я-то сюда порталом попал. Ласточкин хвост… и этот… ёжик в тумане. Что там? А, гнездо... ласточкино гнездо.

Неделя... хм, от слов «не делать»? Здесь неделя – это десять дней. Первая неделя была очень даже «деля». Тренировки, обед... еда, тренировки... тренировки, наряд. Ниндзя из меня не сделали, но весь мой прохлаждательный образ жизни выбили.

А, взрыв мозга. Впервые в этом мире я увидел себя в зеркале. Да, лет двадцать пять этому бородатому обросшему мужику... и совершенно не мне. Нет, мне... Что-то общее есть. Блин, я был в шоке. На отполированной пластине отражался... да и хрен с ним. То, что у меня протезов нет, уже супер и плюс. Вопрос в другом – местные попаданцы умерли или в коме? Как же инструктор говорил? Как нас местные называют? Пар… Все мои молчаливые и разговорчивые соседи молчат о том, что они не они или они – это они, а может, они и вправду умерли и здесь со своим телом, а я-то знаю, что не умер. Ну, в первый раз не умер.

Вообще люди странные существа, я так вообще... попал в другой мир. Ну ладно, зато с драконом... Э... хорошо, дракон летает со мной – супер. Вернулся в старый мир – ну так себе, но ничего не поделаешь. Вновь сюда – хорошо же. Да, блин, я конченный оптимист с заторможенной психикой и реакцией, не склонный к самоанализу и рефлексии. Это мне стюардесса по имени Жанна рассказала, так-то она психологом была. Тридцать четыре года, автомобильная авария. Щуплая, в смысле миниатюрная, стройная, в самом соку женщина, в полном расцвете сил. Лучница в нашем десятке. Умерла в 1999 году, здесь восемь месяцев.

О том, какие достижения на Земле произошли, говорить не принято, потому как врут. Елисей, умерший в 2050 году, на привалах рассказывает об отсутствии машин – только автобусы на воздушно-магнитной тяге. Да и куда ездить? Всё есть в твоём районе или прямо в комнате. Район – это строение, здание. Один для пятисот тысяч человек, с улицами, спортзалами, кафешками… и всеми остальными нужностями и ненужностями. А домом каждому служит комната, там же и душ, и туалет. Общага, короче. Говорит, что такие города, в которых я привык жить, ещё есть, но там скорее уже гетто, бомжатники... А светлое будущее... Ага, понятно, ему в отряде никто не верит, мы тут все – рождённые в СССР, ну кроме Елисея, собственно.

А, отвлёкся. Первая неделя – махом, вторая – спокойнее, организм адаптировался. Оказалось есть время и думать, и дурью маяться, и дело какое, и хобби...

Недели потянулись за неделями. Я выбрал оружием себе копьё – весьма почитаемый здесь вид оружия, и тренировался, как только мог, занимался всё свободное время. И меня взяли в рейд по джунглям не через месяц, а через три недели. Парами, с Жанной – я держу врага на дистанции, она его расстреливает.

Слабая надежда отыскать мой посох... так и осталась надеждой, хоть и маршрут совпадал, но тут в метре пройдёшь и не заметишь. Опять же, это же джунгли.

Поток местным пападанцам не знаком. Конечно, они могут молчать, по крайней мере некоторые... Это намекает на то, что поток как-то связан с браслетами. Мой браслет Сёма не отключил, хоть и думает иначе. Он как был бракованным – кое-как рабочим, таким и остался. Слайды не активны, Мара молчит, я поточу. Попаданцы ощущаются так же, как и вараны, и крокодилы, а вот мартышки, как... как мои люди в долине.

В общем, в рейдах тоже скучно. Знаю, как ходить, кого слушать, что делать. Вероятность того, что что-то случится, невелика. Вот вероятность встретить новичка уже существенно выше. Мы, кстати, для этого и бродим по джунглям. Нам, правда, ни разу не попадался, а так-то да, через день точно появляются.

Короче, через два месяца я созрел до секты Северного сияния – поэтическое название восхода. Жанка меня туда затащила.

Что можно сказать? Я впечатлён. Это, во-первых, реально красиво, волшебно, и... это похоже на портал. Солнце встаёт, как будто из портала, синего, зелёного, красного. Они меняются каждый день. Всего их шесть. И на седьмой день нет сияния портала. Ну, это я так назвал. А так это северное сияние на востоке, восточное сияние – почему-то такое название никому в голову не пришло. Ладно, это лирика. Факты следующие. На востоке от нас через весь континент – древние руины Мерцающего города. Попасть туда нельзя, это место только для шаманов-друидов. Но никто его не охраняет, само место тебя и убьёт. Тут таких мест прямо сплошь и рядом. Только наш Лес костей свободен от них.

Со слов Коляна-всезная, который общается с местными (он у нас вроде как за купца)… Так вот, Колян передал слова местного: аномалии – это области диаметром от двух метров и шире. Если туда металл попадёт, сразу расплавится, одежда истлеет, а если деревяшка какая, может листочки пустить.