— Я могу заставить ее кончить, но только если… — Я выдыхаю, проглатываю свою гордость и расслабляюсь, теперь я знаю, что это будет не так сложно, как я предполагал. — Только если я буду воздействовать пальцами на ее клитор. Игрушкой она тоже не может возбудиться. Я пробовал многое, и у меня получается, но не до конца.

— Мне нужно больше, чем «многое», Тео. Что ты пробовал?

— Мне нужно еще пива. — Я поставил пустую бутылку на кофейный столик. — Я перепробовал половину Камасутры. Я пытался создать настроение. Я даже пробовал возбудить ее с помощью силиконовой копии моего члена, брат. А ты знаешь, что это можно сделать дома?

Нико ухмыляется, протягивая мне свежую бутылку, и берет одну себе, стратегически игнорируя тему клонированного члена. Так, так, так… Возможно, я не единственный, кто в свободное время засовывает свой эрегированный член в силиконовую форму.

— Как скоро ты бросаешь попытки? Десять минут? Пятнадцать? Полчаса?

— Полчаса? — заикаюсь я, чуть не подавившись глотком Будвайзера. — Ты шутишь? Рядом с Талией я чертов подросток. Она смотрит на меня, и я готов. Думаю, пятнадцать минут — самый долгий срок, прежде чем я сдался, но я не ставил таймер.

Он кивает несколько раз и перекидывает одну руку через спинку дивана. Мы похожи внешне. Нас семеро, но у каждого из нас есть уникальное качество или черта, которую другие не могут применить, чтобы не показаться глупыми.

У меня есть юмор. Из всех братьев Хейс именно я — комик. Логан — спортивный тип. Он сложен как пловец, которым был в колледже. Он беспечен, не терпит наплевательского отношения и вспыльчив. Нико — молчаливый, задумчивый, уверенный в себе тип. Он может носить розовое и все равно быть устрашающим. Я не могу сидеть так, как он сейчас, и не походить на дешевого, фальшивого Крестного отца, а он не может отпускать паршивые шутки и смешить людей.

— Половина Камасутры, — повторяет он, похоже, погрузившись в раздумья. — Ты пробовал положить ее на живот? Плоскость на кровати, лодыжки скрещены, руки над головой.

— Нет. Это звучит неудобно.

— Неудобно? Ты ничего не знаешь. Попробуй. Меня это никогда не подводило, но если с Талией это не сработает, тебе придется проявить больше терпения, чем пятнадцать минут. Доведи ее. Долго.

— Довести ее? — Неужели я все это время жил под камнем? — Что это вообще значит?

— Приблизь ее как можно ближе. На секунду. Неважно, как. Пальцы, рот, игрушки — что угодно, но не позволяй ей кончить. Остановись и подожди, пока она не успокоится. Сделайте это шесть, восемь, может быть, десять раз подряд. Доведи ее до такого состояния, когда она будет нуждаться в разрядке настолько, что захочет выцарапать тебе глаза. Если после этого она не кончит на твой член, тебе придется признать, что она одна из тех женщин, которые просто не могут испытывать оргазм таким образом.

Размышляя над его словами, я представляю, как отказываю своей девушке в оргазме десять раз подряд. В итоге я точно получу разбитую губу и синяк под глазом.

Мы выпиваем еще несколько бутылок пива, пока Нико проверяет, как обстоят дела между мной и Талией, кроме вопиющей проблемы в спальне. Тема разговора, естественно, меняется, и мы, как обычно, переходим к спорту, хотя на этот раз это не бейсбол. Нико пристрастился к Формуле-1, благодаря тройняшкам, вторгающимся в его дом по выходным на гонки. А я все это время думаю, как мне выжить, мучая Талию и не потерять пару зубов.

ГЛАВА 28

Тео

— ПОЖАЛУЙСТА, ДЕТКА… — произносит Талия, ее тон умоляющий, глаза почти слезятся. — Я больше не могу этого выносить.

Я только на полпути. Сорок минут я доводил красивую брюнетку до оргазма, а потом отказывал ей в разрядке.

Боже, для меня это тоже пытка.

Я хочу дать ей то, что она хочет, то, в чем она отчаянно нуждается в данный момент. Никогда до нее, но всегда с ней, я всегда сначала ублажаю ее. Я живу для того, чтобы заставить ее выкрикивать мое имя, пока она теряет рассудок, кончая любым способом, которым я могу ее возбудить.

Оргазм для женщин — это совсем другое дело, чем для мужчин. Все, что нам нужно, — это темп. Поглаживайте нас правильно и долго, и вы всегда нас доведете до оргазма.

Женщины достигают оргазма не только телом, но и разумом — этот факт я узнал слишком поздно. Возможно, именно поэтому не так много женщин выкрикивали мое имя до Талии. Я игнорировал их разум, эмоциональную сторону секса и то, насколько они были открыты со мной.

Теперь все намного изменилось. Чем больше Талия расслаблена и сосредоточена на себе, тем легче вызвать у нее оргазм. Я научился лучше читать ее настроение. Когда она напряжена или устала, инициировать секс нужно иначе, чем когда она отдохнувшая и веселая.

Сейчас она чертовски отчаянна.

Горячая, возбужденная и нуждающаяся, какой я еще не видел ни одну женщину. Она борется. Думаю, она также меня немного ненавидит, но я надеюсь, что это того стоит. Я накрываю ее лицо и захватываю ее губы в интенсивный поцелуй, снова заводя ее.

Мой член тверже стального прута, но я не сдаюсь. Я доведу ее до этого, даже если в конце концов прольюсь на простыни, просто наблюдая, как она извивается на кровати, руки связаны за спиной одним из моих галстуков, потому что она пыталась освободиться после третьего отрицательного оргазма. Кудрявые волосы прилипли к ее шее, на оливковой коже блестят капельки пота.

— Терпение, детка. Потерпи еще немного. — Я спускаюсь ниже, от ее шеи, ласкаю оба соска, прежде чем сомкнуть губы на ее клиторе. Талия вскрикивает, набухший комок нервов чутко реагирует на каждое движение моего языка. С каждым разом она все быстрее добирается до края, и на восьмой раз проходит всего минута, прежде чем она уже готова опрокинуться навзничь. Она бормочет по-гречески, возможно, ругается, и угрожает кастрировать меня, если я не прекращу пытку.

Восьми раз достаточно, верно?

Она так возбуждена, так нуждается. Все ее тело вибрирует, когда я прикасаюсь к ней.

— Сейчас, — говорю я ей на ухо. Я переворачиваю ее, чтобы она лежала на животе, выпрямляю ее ноги и скрещиваю лодыжки. — Приготовься, детка. — Я вхожу в нее одним плавным толчком. Мы оба издаем стон — ее отчаянный, мой низкий и удовлетворенный.

— О… да! — задыхается она и издаёт напряжённый стон. — Боже… так хорошо.

Она ощущается потрясающе. В ней всегда тесно, но в таком положении, под таким углом, здесь почти нет места. Теплые, пропитанные влагой стенки спазмируют вокруг меня, когда я отступаю назад и вхожу в нее снова и снова, набирая темп, ударяя по той самой важной точке.

— Ты кончишь на моем члене, даже если это будет последний трах в моей жизни, — рычу я, вгоняясь в нее все быстрее с каждым удовлетворенным звуком, вылетающим из ее сладких губ. Слышимые, возбуждающие стоны подстегивают меня, удваивая мои старания.

Она близка.

Так чертовски близка.

Я замечаю, как она замирает, а выдохи становятся все более резкими.

— Отпусти. Перестань бороться, — говорю я, сохраняя требовательный темп. — Перестань сдерживаться. Я здесь для тебя. — Я наклоняюсь к ней и целую линию в изгибе ее шеи. — Со мной ты в безопасности, детка. Всегда в безопасности. Кончай.

Это, казалось бы, незначительное изменение положения меняет все. Талия замирает в моих объятиях на секунду, а затем…

— О Боже, о Боже! Да! Да! — Она переходит на греческий, неконтролируемо трясется… и кончает.

Она кончает на мой член.

— Вот оно, — пыхчу я, мои мышцы горят, но я подаю бедра вперед, вхожу и выхожу, сильнее и глубже. — Вот так, детка. Вот так…

Я мог бы ходить по воде прямо сейчас, наблюдая, как она бьется подо мной, эротический, эпилептический взрыв экстаза. Интенсивность ее оргазма выбивает из нее дыхание на несколько долгих, бредовый секунд. Спазмы ее киски вокруг моего члена граничат с болью. Захватывающей, приятной болью, которая вызывает покалывание удовольствия в моем позвоночнике. Ощущение обхватывает мои бедра и вырывается наружу, когда я проникаю в нее, моя грудь вздымается, губы прилипают к ее затылку.