Да… Она назвала мою собаку в честь греческого бога войны. Бог озорства подошел бы маленькому засранцу лучше, но греческий бог озорства — богиня, и даже я не настолько жесток, чтобы дать своей собаке девчачье имя.

— Все еще дикий, — я останавливаюсь рядом с ней, беру свое пиво и провожу прохладной стеклянной бутылкой по лбу. Сегодня здесь, наверное, сто градусов. — Я проснулся от того, что рулон туалетной бумаги был разорван на куски в моей спальне. Думаю, он делает это специально. Я пока запер его в ванной.

— Арес? — Нико протягивает Талии сотню, чтобы оплатить раунд и чаевые. — Принеси нам четыре бутылки воды. Самую холодную, какая у тебя есть, — подталкивает он меня локтем, когда Талия открывает кулер. — Ты назвал свою собаку Аресом? Что случилось с маленьким засранцем?

— Это была идея Талии, но жюри, а именно мы с тройняшками, еще не определились. Если он еще раз где-нибудь пописает, то будет маленький засранец.

Талия бросает бутылку, чтобы все поймали, а затем достает с пассажирского сиденья тележки пакет с подарками.

— Это должно занять Ареса, когда тебя не будет дома. — Она достает оранжевый резиновый мяч и два пакетика собачьих лакомств. — Это игрушка для жевания и дозатор лакомств в одном. — Она разрывает один из пакетов, показывая мне, куда вставлять лакомства. — Вытащить их не так-то просто, так что ему придется потрудиться.

Жгучие взгляды моих братьев прожигают дыры в задней части моего черепа, но я игнорирую их троих, когда Талия пытается отдать игрушку.

— Спасибо, но тебе придется отдать ему ее самой, иначе он подумает, что я добрый. Этого нельзя допустить. Он набросится на меня, если почувствует слабость.

Я не добавляю, что он уже ходит по мне.

Маленький засранец.

Да, имя Арес, наверное, не подойдет.

— Ты прав. Я бы не хотела тебя унижать.

— Видишь? Ты улавливаешь. У тебя есть время встретиться с ним сегодня вечером? Может я смогу послушать твои мысли о прошедшей игре, пока ты кормишь мою собаку?

— Нет, извини. — Она бросает игрушку обратно в сумку. — Я сегодня работаю официанткой. Завтра?

— Звучит неплохо. Я позвоню тебе.

Одна улыбка, один гудок тележки, и она уходит, направляясь к следующей группе игроков в гольф.

Я веду себя спокойно, не обращая внимания на демонстративное завывание и подталкивания локтем под ребра со стороны Шона.

— Мне кажется, нам не хватает информации, брат. Как вы так сдружились? — Он вздергивает брови.

Сдержать разъедающую ухмылку практически невозможно.

— Мы столкнулись в среду. Ну, она как бы по ошибке ворвалась в мой кабинет.

Я рассказываю им о событиях, но сколько бы я ни повторял, что Талия веселая и просто друг, они мне не верят. Ну и ладно.

Мне не нужно ничего им доказывать.

ГЛАВА 9

Талия

Прижимая к боку большую, тяжелую сумку, я стучусь в дверь квартиры Тео в пять минут седьмого вечера. Район один из самых шикарных — по крайней мере, выше среднего класса. Может быть, ниже и выше. Белоснежное здание выглядит чистым и ухоженным, как будто оно стоит здесь не так давно. Я пересекаю просторный коридор и стучусь в дверь на первом этаже.

Тяжелые, торопливые шаги раздаются внутри, и Тео распахивает дверь, его широкая грудь, одетая в черную футболку, оказывается у меня перед носом.

— Привет. — Он отступает в сторону, пропуская меня внутрь. — Все нормально?

Я киваю, входя в просторную прихожую со светло-коричневым деревянным полом и белыми стенами. Она легко перетекает в гостиную открытой планировки, за которой находится раздвижное окно, выходящее на уединенную террасу.

Что мне показалось странным, так это стерильная чистота в квартире.

Ни грязного белья, ни пустых коробок из-под пиццы, ни пивных бутылок. Высокие потолки, современный минималистичный дизайн и элитная мебель — повседневная изысканность.

Обувь Тео аккуратно расставлена в прихожей, большой телевизор с плоским экраном висит на мраморной стене в гостиной, а под стеклянным журнальным столиком лежит белоснежный пушистый ковер. У окон от пола до потолка, выходящих на юг, есть даже растение в горшке — все процветающее, зеленое и здоровое.

— У меня есть надежда, — говорю я, снимая белые кроссовки. — Ты не погубил растение, значит, и Арес должен выжить. По крайней мере, он даст тебе знать, когда проголодается.

— Спасибо, что так высоко обо мне думаешь. Не надо приписывать мне заслуги растения. Арес опрокинул его в пятницу, и оно так и стояло на полу, пока мама не зашла пересадить его вчера вечером.

Он ведет меня на кухню с барной стойкой, пыльно-голубыми шкафами и высококлассной техникой, которая выглядит совершенно новой, как будто ею еще никто не пользовался.

Это неудивительно. Ему двадцать с небольшим, и он явно не может пожаловаться на недостаток денег. Уверена, что ему не нужно готовить себе еду. Готова поспорить, что его рацион состоит из еды на вынос и хлопьев, а может, он живет на коробочных блюдах, приготовленных каким-нибудь диетологом нового времени. Это объясняет, почему на теле Тео нет ни унции жира.

Может, жизнь в Америке и не сложная, но культура отличается от той, к которой я привыкла. Возможно, сегодня я и ошиблась, но теперь уже поздно что-то менять.

Американцы не так непринужденны, как греки. Мы громкие, гордые, ориентированные на семью, любим вкусную еду, хорошую компанию и кулинарию. Я помогала матери на кухне с тех пор, как научилась держать ложку, и рано освоила искусство приготовления пищи. Спустя годы я отточила свои навыки в кулинарной школе и с тех пор мечтаю о собственном маленьком ресторанчике.

Насколько я поняла, американцы более сдержанны, поэтому моя блестящая идея кажется мне не слишком блестящей сейчас, когда я стою на кухне Тео.

Арес выбегает из комнаты дальше по коридору, виляя хвостом и осыпая небрежными поцелуями все мое лицо, когда я наклоняюсь, чтобы погладить его.

— Привет, у меня для тебя маленький подарок. — Я чешу ему уши, затем расстегиваю молнию на сумке настолько, чтобы просунуть руку внутрь и достать резиновый мячик с лакомствами, но не настолько, чтобы Тео увидел его содержимое. — Вот. Повеселись с ним и не грызи папины ботинки.

Он берет мяч и тут же выплевывает его, обнюхивая и тыкаясь в него носом, прежде чем снова взять его в рот. Виляя хвостом направо и налево, он убегает на большую, удобную собачью кровать в гостиной.

— Папин? — повторяет Тео, и в его тоне звучит веселье. — Не знаю, как я к этому отношусь. Хочешь пива?

— Конечно. — Я бросаю сумку на барную стойку. — Сейчас это кажется плохой идеей, но так вот… — Я расстегиваю молнию, шевеля пальцами. — Ты когда-нибудь пробовал греческую кухню?

Глаза Тео прыгают между мной и ингредиентами для блюда, которое я планирую приготовить на стойке, его бровь изгибается в знак вопроса.

— Хочешь приготовить?

Я не могу понять, удивлен ли он, раздражен, любопытен или считает, что я сошла с дистанции.

— Ты сказал, что мы поговорим о твоей игре. Уверена, это займет какое-то время, и я не хочу, чтобы ты заказывал еду, потому что не даешь мне заплатить, — хмыкаю я, бросая пустой пакет на пол, когда овощи, мясо и приправы закончились. — Я надеялась, что готовка для тебя не будет унизительной.

Он протягивает мне бутылку Будвайзера, опираясь на мраморную столешницу, руки прямые, плечи отведены назад.

— Ты хочешь приготовить для меня. Греческую еду.

— Да. Ты не против?

— Да, черт возьми! — Его пристальные, проницательные глаза пылают от возбуждения, и меня пробирает приятная дрожь облегчения. Это лотерея — пытаться вписаться сюда. — Я могу помочь?

— Не сегодня. Может быть, в другой раз. Сегодня я буду готовить, а ты задавай вопросы и записывай.

— Хорошо, но я сомневаюсь, что ты достаточно храбрая, чтобы есть то, что я приготовлю. Мы оба наверняка окажемся в больнице. — Он жестом указал на шкафы. — Чувствуй себя как дома, но если ты готовишь, то я мою посуду.