Неа… Не получится. Я — чокнутая мамаша, и только попробуйте меня осудить. А в принципе — плевать что обо мне думают. В медицинском чемоданчике лежат маски, которые совсем недавно носил весь мир. Голубенькие, с белыми веревочками. Надеваю одну и возвращаюсь к сыну. Артем засыпает быстро. Вместо сказки включаю проектор ночного неба с тихой инструментальной музыкой. Десять минут — и мой Водолейка смотрит волшебные сны.

Утро нового дня такое же хмурое и ветренное. С трудом можно понять, какое время суток: не то ранее утро, а может дело к вечеру. Почти восемь. Скоро проснется Артем. Потягиваюсь в постели, прислушиваясь к собственному телу. Горло все еще горит огнем, а в руках слабость, словно месяц нормально не ела. Кажется, опять температура поднялась. Вот же..! Надеваю маску и на цыпочках крадусь в детскую, чтобы проверить сына. У самой двери на меня внезапно нападают со спины.

— Мамочки! — успеваю лишь охнуть, как оказываюсь закутанной в одеяло. Меня возвращают в комнату. Во что превратилась моя квартира? Проходной двор какой — то! — Как ты здесь очутился?

— Зачем идешь к Теме? Тебе же сказали — вирусная ангина опасна! — Бес подавляет своим присутствием, шепчет, сверкая глазами. — Что ты творишь?

Да твою ж дивизию! Срываю маску и с трудом выпутываюсь из одеяла. Захотел поговорить? Это мы запросто!

— Между прочим, я была в маске! А ты как сюда попал? Это моя квартира!

— Тут живет мой ребенок! А ты сейчас болеешь! — рубит Бес, но медленно отступает под моим напором. — Мне Елена Владимировна ключи передала. Взяла их со столика в прихожей.

— Так вы еще и ключи тырите?! Кажется, кто — то в край охамел! Даже не предупредил о том, что зашел! Я тут хозяйка! Не смей командовать в моей квартире! Я тебя не боюсь! И вообще, катись в свою Москву или еще куда!

Взгляд Беса красноречиво бегает по моей фигуре, и я вспоминаю, что стою перед ним в топике и коротких шортиках. Вот черт! Заворачиваюсь в одеяло и плюхаюсь на край кровати, пытаясь прокашляться и вернуть голос, который проваливается в сип. Вспышка злости сменяется откатом. Сижу и пытаюсь продышаться. Голова гудит, нос заложен, дышу ртом, как выброшенная на берег рыбешка. Красотка, че уж там.

— У тебя опять температура, а ты по квартире носишься. Что сказала Елена Владимировна? Выпить лекарство и лежать!

— С чего ты взял, что у меня температура? — ворчу, но принимаю из его ладони пару таблеток и стакан воды.

Между делом изучаю Беса, стараясь избегать долгих взглядов. Помятый, небритый. Стильный костюм, сшитый на заказ, подчеркивает ширину плеч, а белая рубашка — смуглую кожу.

— Почувствовал, когда нес тебя в спальню. И что ты недавно сказала? Можешь повторить?

Подошел вплотную и даже присел на корточки. Теперь наши взгляды находятся на одном уровне, а я напрочь забываю, о чем он спросил. Слишком близко. Мурашки табуном рассыпаются по спине, руки покрываются гусиной кожей.

— Не помню… — в горле и так пылает пожар, а сейчас присоединяется сухость. Хватаюсь за стакан, делаю глоток воды. Нужно отвлечься и вообще… дистанция между нами должна быть больше.

— Ты сказала, что не боишься меня. Это правда?

— Откуда ты взялся? У тебя ведь дела в Москве.

Не собираюсь отвечать на его вопрос: у меня еще нет ответа. Недавно я могла выставить Беса из комнаты и даже — из квартиры, а сейчас опять чувствую его мощное давление и полное бессилие. Что является лучшей защитой? Нападение! Пусть сам отвечает на вопросы.

— Вчера сразу после банкета выехал на машине. В семь был здесь, — растирает лицо руками, но бессонная ночь уже оставила на нем свой след в виде темных кругов под глазами. — Тебе сейчас требуется помощь.

— Твоя Елена Владимировна справилась бы, а я могу в маске по квартире ходить. Не так уж все плохо. Сейчас немного отлежусь, таблетки подействуют, и…

— Она не моя, Иза. Тёмка — мой, и… — подвешивает окончание фразы, а я залипаю, не веря собственным ушам. Неужели это возможно? Бес может стать человеком? Уже становится? Так страшно ошибиться… — А тебе лежать надо, а не ходить. Быстрее поправишься.

Опять меняю тему. Предпочитаю оставаться в рамках понятной ситуации. Открываю тумбочку и достаю небольшой листок в яркой красной обложке: — Возьми. Как и договаривались.

— Ты не забыла? Спасибо.

Это свидетельство о рождении ребенка. Я что, склеротик? Конечно помню, как Бес попросил переписать Артема на себя. Сейчас он записан на мою фамилию и отчество. Договорились вернуться к этому вопросу через месяц. Время пришло.

— Мама! — сын трет глаза и останавливается в дверях моей комнаты. Не веря в то, что видит, подходит к отцу и тянет руки. — Папа! Папа пиехал!

— Да, Тем. Приехал.

С этого момента я превращаюсь в маму на полставки. Все заботы о сыне берет на себя Бессонов. Они играют в детской, временами заходят «проведать заболевшую маму». Тёма на руках у отца… Так похожи. Сколько бы ни смотрела — все равно дыхание перехватывает. Была мысль взбунтоваться и выгнать незваного гостя, но… черт, я же не дура! Если честно — я устала. Устала без опоры и поддержки, все время одна. Девчонки иногда приезжают и помогают, но у Риты появился новый поклонник, а Машка счастлива со своей старой любовью. Они и не должны, ведь друзья — это для души, а семья у каждого своя. Отдаю все в руки Беса, пусть покажет на что способен. Остаюсь в постели, прислушиваясь к голосам за стеной. Новоявленный папаша прекрасно ладит с сыном. Хотя уже не новоявленный. Два с лишним месяца прошло, как Бес появился в нашей жизни. Терпит, катаясь из Пензы в Москву и обратно, ни слова не говорит о том, что ему неудобно. С каждым новым днем Тёма сильнее врастает в сценарий полной семьи.

— Вот, держи, — накормив сына обедом, Бес заходит ко мне с большой чашкой в руках. — Это суп — пюре. Я разогрел не сильно, так что пей. Ты за эти несколько дней сильно похудела, Иза.

— Пффф… С чего ты взял? Я всегда так выгляжу.

И чего он ржет, как конь? Закрывает рот ладонью, чтобы не разбудить Тёму, и гогочет. Я что — то не так сказала? Отставляю чашку на тумбочку, хватаю халат и лечу в ванну. Мда уж… Не принцесса, королевна в стиле «я упала с сеновала, тормозила головой». Несвежие короткие волосы слиплись в жуткий колтун, про синяки под глазами и бледный вид вообще молчу. Надо бы в душ, но боюсь, что разомлею и усну прямо в ванной. Так что это — позже, сейчас просто причесываюсь.

— Мог бы просто сказать, а не ржать, — обиженно цежу, возвращаясь к чашке с супом. — Сам — то не больно красавчик.

— Переговоры, чтоб их. Нервов много.

— В холодильнике цыпленок табака и гречка. Поешь сам. В комнате Тёмы удобный диван. Пока он спит — отдохни.

— Иза, ты обо мне заботишься? — и взгляд такой странный, недоверчивый, словно я предложила ему что — то неприличное.

— Слегка. Я хочу немного поболеть, поэтому тебе придется меня заменить. Поверь, для этого понадобятся силы. Все, иди отсюда. Обедай и спи. Спасибо за суп, было вкусно.

Взглядом и голосом выпроваживаю Беса из спальни. В кухне слышны звуки работающей микроволновки. Вот и хорошо. Я ухожу в ванну, полощу горло, заливаю его спреем и падаю в постель. Мама на больничном. Не кантовать до вечера.

Бес

Восемь часов пути — и я в Пензе. Спать в дороге — то еще удовольствие, но усталость берет свое и отключает тело. Мне снится Иза. И Тёма. Их голоса. Объятия сына, его прикосновения. Они согревают и дают надежду в тот момент, когда накатывает ощущение безысходности.

Иза до сих пор кажется неприступной, как великая китайская стена. Обойти невозможно, штурмовать нельзя. В семь утра я уже на месте. Елена Владимировна предлагает отдохнуть с дороги, но я забираю ключи от квартиры моей семьи и открываю дверь. Чувствую себя вором, посягнувшим на чужую территорию.

Тема сладко спит, прижимая к груди любимого медвежонка. Мой славный парень, открытый и доверчивый, любитель улыбаться и разговаривать. Поправляю его одеяло и иду в соседнюю комнату. Сердце начинает сбоить, по позвоночнику ползет холодный липкий страх. Моя Иза беспокойно крутится во сне, хватая воздух открытым ртом. Всякий раз, как смотрю на нее, охватывает паника: то, что я сделал, невозможно простить и забыть. Я бы не смог. Никогда. Тогда чего я жду от этой девочки? Чуда? Милосердия и понимания?