— Дура! Вот дура! Сама во всем виновата, — слезы безостановочно текли по лицу, когда я вспоминала этот день. Никто не заставлял идти в волчье логово. Я решила, что конфликт можно уладить путем переговоров.

— Золя, это не поможет, — пытался вразумить меня Сергей, глады по волосам. — Я сам разберусь, ты лучше не лезь.

— Ты не понимаешь. Бессонов просто не в курсе ситуации, в которую ты попал. Уверена, что он поймет и даст тебе отсрочку, как только все узнает.

— Бес — прожженный делец, а не честный бизнесмен. Все переговоры он ведет с позиции силы, а ты — маленькая и хрупкая. Не вмешивайся, прошу.

— Мне двадцать пять. Я уже давно выросла, не маленькая, — обиделась я тогда на слова брата, — и все прекрасно понимаю.

— Обещай, что…

— Ну все, хватит. Обещаю, что не буду вмешиваться в разборки больших мальчиков, — оборвала я Сергея. — Не волнуйся.

Этот разговор состоялся рано утром, а днем я вызвала такси и назвала водителю адрес Дениса Бессонова. Сейчас мне казалось, что с того момента прошла вечность. За окном темнело. Летняя ночь, для других наполненная пением птиц, ароматом цветов и романтикой, для меня была лишь надеждой на перерыв. Дверь открылась внезапно, без стука. Я не успела испугаться, когда в комнату вошла пожилая женщина с чемоданчиком в руках. Спокойная, как гора, с аккуратно убранными в пучок волосами, она напомнила мою первую учительницу. Такая же чопорная и до остервенения правильная.

— Женщина… она же тоже женщина… — билась в голове единственная мысль. — Она поймет. Поможет.

Она оказалась не просто врачом, а гинекологом. Прикосновение холодных инструментов к истерзанному телу заставляло морщиться и стонать.

— Помогите, пожалуйста… — сдерживая слезы, прошептала я. — Сообщите в полицию.

Дама поправила очки в модной оправе и поджала тонкие губы.

— Мне сказали, что вы добровольно пришли в этот дом, милочка. Вас к этому никто не принуждал и даже не приглашал. Это так?

— Ддаа…

— В таком случае, чего вы хотите? За свои поступки надо отвечать. Сначала думать, и только потом — делать.

На столе появились таблетки и мази. Каллиграфическим почерком врач написала инструкцию по их применению и молча вышла, не удостоив меня даже взглядом. Не знаю, что она сказала Бесу, но на несколько дней он про меня забыл.

Каждый новый день похож на предыдущий. Мне приносят еду в комнату, но я не могу съесть ни кусочка. Тошнота подкатывает, стоит бросить взгляд на поднос. Когда голод стал невыносимым, а желудок скрутило в жутких спазмах, заставляя стонать от боли, в комнату вошел один из охранников.

— Шеф просил передать, что, если не будешь есть сама, тебя будут кормить насильно. Привяжут к стулу и… Так что хватит ломаться и страдать на публику…

На публику? Я покрутила головой и заметила в углу комнаты белую камеру, подмигивавшую красным огоньком. Беса не было рядом, но он все видел… Борясь с рвотными позывами, малюсенькими порциями заталкиваю в себя еду и уговариваю тело принять ее. Иногда получалось договориться. Мне постоянно мерещился запах насильника, и я шла в душ. Снова и снова натирала кожу мочалкой, а потом просто сидела в кабинке под струей воды. Рассыпаться, расколоться на мельчайшие осколки и сбежать из этого ада через маленькие дырочки сливного отверстия. Об этом я мечтала бо́льшую часть времени. Выбираясь из ванной, с ногами залезала в кресло и апатично смотрела в окно, выходящее в сад. Решетка на окне. Я изучила каждый ее сантиметр. Наступил вечер, когда условное одиночество нарушили. Тот самый бугай, что нес меня в первый день на своем плече, показался на пороге комнаты. Я вжалась в кресло, наблюдая за его приближением.

— Вставай! Денис Андреевич хочет тебя видеть.

Не дождавшись ответа, он хватает меня за шкирку, как котенка, и выдергивает из кресла, а потом тащит из комнаты по коридору. Шипя, как кошка, я пытаюсь освободить руку из стального захвата. Бесполезно. В этом доме я не имела ни права голоса, ни права на жизнь. Открыв дверь в одну из комнат, охранник бросает меня на пол и уходит. Не вставая, оглядываюсь. Кабинет. Серо — синие стены, скрытые светильники наполняют комнату теплым светом. Черный кожаный диван вдоль одной стены, у другой — стеллаж с книгами и папками. Прямо передо мной — большой письменный стол, за которым в огромном глубоком кресле вальяжно расположился он. Мой мучитель. Бес. Бессонов Денис Андреевич. В его руке тяжелый хрустальный стакан с янтарной жидкостью.

— Долго будешь валяться? Поднимайся и садись на диван.

Закусив губу, я поднимаюсь с колен, поправляю халат и аккуратно присаживаюсь на край дивана. Бес неспешно закуривает, наслаждаясь сочетанием табака и алкоголя, разглядывает меня тяжелым взглядом.

— Выглядишь отвратительно!

Он смеет меня за это осуждать? Он? После всего того, что сделал? Я подавила рыдание, но слезы бесконтрольно текут из глаз.

— Давай попробуем договориться, Льдинка, — голос Беса настолько тихий, что приходится прислушиваться. — Я могу брать тебя в любом состоянии. Страшную и несчастную. Пусть даже и в темноте, чтобы не видеть, во что ты себя превращаешь. Мне все равно. Все будет так, как в первый день. Это первый вариант.

По моему телу пробегает волна холода, руки начинают трястись. Перед глазами вновь встают сцены насилия. Считывая мое состояние, Дэн довольно улыбается и проникновенно продолжает: — Есть другой вариант. Ты можешь попробовать получать от этого удовольствие и перестать сопротивляться. Поверь, это возможно, — похоже, в моих глазах мелькает безумная надежда, потому что он решает уточнить. — Я трахаю тебя где хочу, сколько хочу и как хочу. Взамен ты сможешь перемещаться по дому, тебе привезут нормальную одежду. Согласись, вполне приемлемый вариант. Что скажешь?

Мне предлагают выбирать между адом и адом. Безнадежно.

— Отпусти меня.

— Понял. Значит, ты выбираешь первый вариант, — хмыкает Дэн, отодвигая стакан. — Я тебя услышал, Льдинка.

— Нет, — сиплю, захлебываясь от ужаса. Тело крутит судорога, в горле встает ком. — Нет… второе. Я выбираю второй вариант.

— Ты умная девочка, — довольно улыбается Бес. Его голос становится сиплым прерывается, и я знаю, чем это грозит. Пытаюсь отвлечь, меняю тему.

— А потом ты меня отпустишь, правда?

— Отпущу… — он лениво крутит стакан в руках, наблюдая, как вязкая золотистая жидкость оставляет на стенках тонкие дорожки, а потом вновь впивается в меня взглядом. — Я не звал тебя, Льдинка. Ты сама пришла ко мне и попросила помочь, соблазняя открытыми коленками и длинными ногами. Помнишь? Я обещал, а теперь выполняю.

Что? Бред! Я пришла поговорить, объяснить. Достучаться. И я никого не соблазняла. Шифоновое платье и правда было выше колен, но так ведь сезон, лето. Жарко.

— Не волнуйся, Льдинка. Я обменяю тебя на деньги. Обычный бартер, — я обреченно киваю, вспоминаю слова врача. Дура, которая искала сочувствия у зверя, не достойна жалости. Из воспоминаний меня выдергивает голос. — А теперь сними эту тряпку и иди сюда.

Пояс падает на пол, халат летит следом. Босыми ногами ступаю по натуральному паркету, вызывая в памяти знакомый образ.

— Это не я. Все происходит не со мной. Я — вода, убегающая на свободу. Чистая, звонкая, прозрачная.

Я оказываюсь на столе с разведенными ногами, а Бес любуется открывшейся картиной. Его ладонь обжигает промежность, движется по сухим губам. Шершаво, неприятно. Больно. Палец проникает внутрь, царапая стенки. Через минуту к нему добавляется второй. Я стискиваю зубы, чтобы на закричать. Я — вода, не кричу, просто утекаю.

Свободной рукой Бес сжимает мою грудь, дергает за сосок, который твердеет от грубых прикосновений. Рычит, прикусывая его вместе с ореолой, жадно сосет, а потом переходит на другую грудь. Я сухая внутри. Истерзанное тело не вырабатывает смазку так быстро, но ему некогда ждать. Слышу звук расстегивающейся молнии, а затем — резкое болезненное проникновение.

— Бля! Какая узкая! Ничего, я тебя разработаю.