После проведенных операций мне предложили уехать в Израиль. Элитная закрытая клиника, которая занимается реабилитацией после инсультов, ДТП. Там пациентам возвращают полный контроль над телом.

— Лечение может занять до двух лет, Денис Андреевич, — заявил невролог во время последнего визита. — Вам собрали кости, но нейронные связи нарушены. Сигнал из мозга не доходит до конечностей. Мои иностранные коллеги используют самые современные методы и оборудование, которого у нас нет.

Я жив, но этого мало, ведь я хочу найти Льдинку, чтобы… снова жить. Поэтому соглашаюсь на Израиль. Пока врачи готовят документы для переезда, служба безопасности под руководством Громова пробивает клинику и согласовывает нюансы охраны.

За два месяца, что я провел в коме, бизнес не рухнул. Устоял. Вот что значит надежные люди. Пашка Соколов, помощник и советник, разруливал потоки и отбивался от обнаглевшего Бога. О том, чтобы в сеть не попало ни строчки, тоже позаботился Пашка. Новость о моей госпитализации просочилась в деловой мир, минуя прессу. Люди не умеют молчать. Шакалы от бизнеса решили оторвать самые доходные куски, но подавились, получив достойный отпор.

Яир Лампель, один из лучших врачей — реабилитологов Израиля, часто заходил в мою палату: — Чувствительность возвращается, Денис. Еще годик, и будете бегать.

Медленно, очень медленно бежит время. Медсестры моют мое тело специальными губками и составами, защищающими кожу от пролежней. Я хожу под себя. Унизительно! Утка по требованию — и это не об изысканном блюде, отнюдь. Судно, которое подкладывают, чтобы…, а потом… Твою мать! Мне реально подтирают задницу. Дожил! Член, как и ноги, тоже мне не принадлежит. Валяется на пузе унылым сморчком и не шевелится. Скриплю зубами от беспомощности и унижения. Я не могу шевелить ногами, но уже чувствую, когда доктор колет тело иголками. Лениво, словно нехотя, создаются новые нейронные связи взамен разрушенных. Это даже не половина пути, а ее треть. На коляске меня привозят в специальную комнату. Пыточная — так я ее называю. Специальные стропы обхватывают тело. Стою между двух перекладин, костяшки пальцев побелели от напряжения, а по позвоночнику стекают капли пота. Медленно, очень медленно под ногами движется дорожка, а я пытаюсь передвигать непослушные ноги. Не получается. Медсестра, сидящая за пультом управления, уже давно перестала вздрагивать от русского мата, звучащего в стенах дорогой элитной клиники. В пыточной я разговариваю только так.

Однажды в палату влетает Пашка, запыхавшийся и довольный. В его руках — тонкая папка: — Денис Андреевич, посмотрите, что я нашел.

Смотрю. Клиника в Китае. Иглорефлексотерапия, а проще — иголки, — это то, что я понимаю. Все остальное медицинское словоблудие незнакомо. Однажды доктор Лампель обмолвился, что все новые методы на мне уже испробованы. Динамика есть, но она слишком медленная. Может и правда пора менять способы лечения? Я хочу встать на ноги, чтобы найти свою Льдинку. Надеюсь, она жива.

Как думаете, рискнет Бес уехать в Китай?

Не забывайте, что Ваши звезды и комментарии придают моей Музе 🧚‍♀️ сил и вдохновения!

Изольда

Вечером следующего дня иду в женскую консультацию. Хвала богам, страховка и снилс лежали в паспорте. Оформляюсь, сижу в длинной очереди. Запись записью, но по факту захожу в кабинет на час позже. Страшно. Нет, не беременность страшит, а что нормально выносить смогу. Как вспомню, что Бес творил с моим телом… Эти синяки, холод подвала, лечение. Еще не знаю, какой срок, но даже думать не хочу, что малыш страдал вместе со мной.

Мой малыш.

Есть в этих словах огромный ресурс. Теперь некогда жалеть себя, наматывать сопли на кулак и страдать. Настало время любви. Я буду беречь и любить свое тело, ведь в нем скрыто мое маленькое счастье. И после беременности тоже буду любить и беречь, ибо хватит. Настрадалась.

На вопрос о последних месячных молчу. В доме Беса организм выдавал сбои, кровотечение открывалось внезапно. Были это критические дни или результат стресса — кто знает.

— Беременна, однозначно. Срок — больше десяти недель, — усталая пожилая женщина нечитаемым почерком делает запись в моей карточке и выписывает направление на УЗИ. — Иди в соседний кабинет, пока есть время. Пошевеливайся давай, не такая уж ты и беременная.

Наша медицина — бесплатная и беспощадная, а медики — замордованные нагрузкой и выгоревшие эмоционально. Это называется профдеформация. Все понимаю, поэтому молча сползаю с кресла и бегу, куда послали.

— Срок — пятнадцать недель. Плод надежно прикреплен, развитие в норме. Опасности нет. Расчетная дата родов — пятнадцатое-двадцатое февраля. Водолей родится. Прячется хитрец, не хочет показывать, мальчик это или девочка. Спинкой поворачивается. Вытирайтесь и можете вставать.

Молодая врач протягивает мне салфетку и приводит в порядок аппарат, готовясь к приему следующего пациента. Распечатка с параметрами матки вклеивается в карту. Я уже почти ушла, когда в спину прилетает: — Могу подарить фото ребенка. Хотите? Первый снимок.

Хочу! Очень хочу! Пусть даже снимок маленький и расплывчатый, но это — мой ребенок. Мой малыш.

Это последний вечер, когда девчонки дома. Машка крутит в руках снимок, пытаясь разглядеть пол малыша.

— Кажись, пацан будет, — мельком бросает взгляд на картинку Ирма.

— Почему так решила?

— Ты молчишь, не рассказываешь, но, если сложить два и два… Оль, через огонь, воду и медные трубы прошла, беременность сохранила. Ты сильная, и парень твой сильным будет. Ну… мне так кажется.

Я прикусываю губу, чтобы не разреветься. От счастья, от умиления и любви к девчонкам. Да нафиг контроль! Снимаю все барьеры и просто реву, позволяя соленому водопаду пролиться наружу. Психолог советовала не скрывать эмоции, проживать каждую, не копить в себе. Так и делаю. Я не «хорошая девочка», а просто «девочка». Имею право.

Утром девчонки спят, а я ухожу на работу. Сегодня у Маши и Риты начинается отпуск, у меня продолжается работа.

— Армен Сумбатович, можно с вами поговорить?

Он тяжело вздыхает и машет рукой в сторону своего кабинета.

— Заходи. Присаживайся. Какой срок?

Да ладно! Откуда он может знать? Темные глаза внимательно бегают по моей фигуре. В униформе и длинном жилете я выгляжу скорее худой, чем беременной. Прозорливость начальника поражает.

— Пятнадцать недель.

— Работать собираешься?

— Да, конечно. До последнего буду, вот только…

— Пока работай в зале. Позже переведу в бухгалтерию. Захочешь — сможешь работать после родов. Тебе домой будут документы привозить, да по удаленке нашей Марине Игоревне помогать будешь.

— Армен Сумбатыч!

Не выдерживаю, срываюсь с места и обнимаю мужчину. Только через какое — то время приходит понимание, что творю. Отскакивая с извинениями.

— Ой, простите. Это я от радости. Извините, Армен Сумбатыч!

— Все нормально, Оль. Я понимаю. Жизнь — сложная штука, — бурчит мужчина, отводя взгляд. — Справишься. Ты умная и сильная.

— Спасибо. Я побежала работать.

— Давай. Только тяжести не таскай, у нас для этого мужчины есть.

Девчонки уехали в отпуск, я осталась одна. И хорошо. Токсикоз по утрам крутит жестко, малейший запах раздражает. Пришлось купить гель для душа без запаха, чтобы спокойно ходить в душ. Ничего, я продержусь. Нормально. В аптеке купила все нужные витамины, а еще разговариваю с ребенком. Каждый вечер, каждое утро и даже во время обеда, когда выдается свободная минута. С психологом общаюсь раз в неделю. Выстраиваю в воображении свою новую жизнь, и она прекрасна. Есть проблемы, но все — решаемые. Друзья, приятели и работа тоже есть. Хорошо. Деньги… их много не бывает, но я берегу резерв, который сняла с карты Беса. Он пойдет на покупки для малыша.

Жду рождения своего Водолея. Перечитала все, что нашла про этот знак, а по пути зацепила одну интересную тему. Стокгольмский синдром. Знаете, что это такое? Это ситуации, во время которой возникает взаимная или одностороння симпатия. Она возникает между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения или угрозы насилия. Мой случай, почти. Под воздействием сильного переживания заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия.