— Обойдусь пока. Не до него.

Девчонки уезжают на такси, а я возвращаюсь в дом и захожу в спальню, где уже все готово для моего мальчика. Как вспомню, чего мне это стоило! Рита орала как раненый бизон, что дурная примета — покупать вещи для нерожденного ребенка, но я настояла на своем. Кто знает, когда случатся роды, а метаться по пустой квартире с младенцем на руках я не хочу. И сейчас рядом с моей кроватью стоит симпатичная кроватка с голубым балдахином.

Мне перестал сниться Бес. Совсем. Помогла работа с психологом и я смогла отпустить ситуацию, или беременность так повлияла, переключив внимание — не знаю.

Черт! Раз за разом ловлю себя на мысли, что примеряю имя сына к отчеству Беса. Это бред какой — то, но психолог советовала быть честной наедине с собой. И я пытаюсь. Артем Денисович. Красиво звучит, правда? Я чокнулась! Ебнулась! Охренела в край и не справилась с черепицей на своей крыше. Боже! Остановите Землю, я сойду!

Тёма появляется на свет тринадцатого февраля, в морозный солнечный день. Прекрасный Водолейка с темными волосиками и глазами цвета осеннего неба, громкоголосый и спокойный, как слон. Ест и спит — мечта любой мамочки. А я любуюсь на него, как на шедевр кисти Леонардо или Рафаэля. Вот он смешно морщит кнопку носа, словно хочет чихнуть, размахивает руками, пугая сам себя. Эти пальчики… тоненькие, малюсенькие. Рядом с Темой я таю, растекаясь от умиления и нежности.

Собираю мозг в кучу и регистрирую сына на свою фамилию и отчество.

Время летит. Весна в этом году бурная, теплая. Она одним днем отвоевала Пензу из зимнего плена. Темные плотные сугробы тают от дождей и солнца, освобождая дороги и тротуары. Пережив домашний карантин, выхожу на прогулку. Рита с Машей приходят в гости. Умиляются, глядя на маленького мишку — мальчишку. Отбирают коляску и идут гулять, а меня отправляют отдыхать. Теперь у парня есть две заботливые тетки.

Я до сих пор работаю на Сумбатыча: курьер привозит на дом кассовые документы, я все проверяю, провожу и готовлю базу для сдачи отчетности. Деньги, снятые с карты Беса, уходят намного медленнее, чем я полагала, а зарплата и поддержка подруг не дают повода для грусти.

— Красивый у тебя сын, Оль. Девчонки за ним толпой бегать будут, — Машка ходит из комнаты в комнату следом за Темкой.

Красивый, да. Темные глаза и волосы, смуглая кожа. Вылитый папа. Только мой сын обожает улыбаться. В год парень уже уверенно исследует квартиру, пытаясь открывать ящики и заглядывая во все углы. Приходится постоянно быть настороже, сопровождая Тему в его путешествиях.

— Добрый день.

Возвращаюсь с прогулки и замечаю у нашего дома газель. «Грузоперевозки» написано на борту яркими буквами, и огромный рисунок — ежик тащит на спине три спелых красных яблока. Смешно. Вторая квартира тоже заселяется.

— Добрый.

Присаживаюсь на лавочку, чтобы не мешать грузчикам заносить вещи. Отдыхаю, разглядываю тонкие перистые облака. Погода прекрасная, Тёма спит в прогулочной коляске, набегавшись по набережной. Женщина устраивается рядом, не спуская глаз с работающих мужчин.

— Будем знакомы? Меня зовут Елена Владимировна. Теперь мы будем соседями.

— Ольга. Очень приятно.

Кажется, что за время побега я успела полностью сжиться с новым именем и сейчас назвала его автоматически, не задумываясь.

— Мы с мужем с севера сюда переехали, — женщина улыбнулась и перевела взгляд на спящего сына, — на старости лет решили в теплые края податься. И сын с нами.

Молодой мужчина — почти двухметровый громила, одетый в камуфляж без погон и знаков отличия, легко закинул на плечо двухметровый свернутый ковер, словно тот ничего не весил и широким шагом прошел в квартиру.

— Хороший у вас сын. Большой, — заметила, не сдержав улыбки. — За таким — как за каменной стеной.

Хм… оказалось, что сынуля пошел в папу. Это стало ясно, когда мужчина в возрасте показался в дверях. Мощный, широкоплечий, с густой шевелюрой, щедро тронутой сединой.

— Да, они такие. Оба.

В голосе Елены Владимировны звучит гордость, а глаза светятся любовью. Наблюдаю за мужчинами и ловлю себя на том, что завидую этой женщине, ее спокойствию и уверенности в завтрашнем дне.

— … работала медсестрой, а мой муж, Иван Ильич — хирург. Мы в МЧС работаем, — я задумалась так сильно, что пропустила начало разговора, ухватив лишь его хвост. — Всю жизнь по горячим точкам мотались, теперь пора отдохнуть.

— Сын тоже в структуре работает?

— Росгвардия.

Мне повезло с соседями. Не шумят, не гуляют допоздна. Милые и очень приятные люди.

— Оль, тебе ничего в магазине не нужно? Я хочу прогуляться. Погода хорошая.

— Нет, спасибо. Я уже доставку заказала. Сейчас дождусь и пойду с Темой на прогулку.

— Можно мне с тобой? Я эти места еще плохо знаю.

— Да, конечно. Как буду готова — напишу.

Курьер оставляет пакеты у двери и присылает уведомление. Разбираю продукты, одеваю сына и выхожу на улицу. Елена Владимировна уже сидит на лавочке.

— В окно заметила доставку, вот и вышла заранее.

Сыну уже полтора года. Он ненавидит ходить за ручку, но строго следует правилам: до парка покорно шагает рядом, а за оградой выдергивает пальчики из моей ладони и радостно несется по аллее, распугивая голубей.

Бес

Врач входит в палату, хмурит брови. По знакам, которые мне подает Гром, понимаю, что он недоволен просьбой о визите. Включаю автоперевод на телефоне.

— Вы казали, что еще не все методы использовали. С сегодняшнего дня я прошу вас подключить все, что возможно.

Китаец сердито стреляет глазами в сторону моей охраны и мнется. Я жду.

— Мистер Бессонов, мы не можем перегружать ваш организм. Сердце может не выдержать. Вы и так идете на поправку хорошими темпами, не нужно рисковать…

— Кажется, вы не поняли, доктор, — пытаюсь сдерживаться, но это удается с трудом. — Со своим сердцем я договорюсь. Я готов начать уже сегодня.

— Ну хорошо. Как желаете. Через два часа вас пригласят на процедуру.

Махнув рукой, иглорефлексотерапевт выходит из палаты, а я достаю из — под подушки толстый конверт. Час назад в палату влетел сияющий Громов, размахивающий конвертом.

— Нашли, Денис Андреевич. К мальчику вызывали педиатра из платного семейного центра.

— Что случилось с моим сыном? — сердце замирает от страха и срывается в галоп. «Мой сын». Я слишком далеко от своей семьи, и это неправильно.

— Все в порядке. Он переболел ветрянкой. Без осложнений.

— Рассказывай, что еще накопали.

— Изольда Юрьевна сейчас живет под именем Ольги. Всем представляется именно так. В таун — хаусе снимает половину дома. Из постоянных гостей — две девушки, с которыми она раньше работала в продуктовом магазине. Все есть на фото.

С тихим шуршанием на больничное одеяло выскальзывают фотографии. Много. Крупный план и общие снимки. Льдинка. Моя девочка не похожа на себя прежнюю, изменилась. Короткая стрижка делает ее моложе, подчеркивает красивые глаза и тонкие черты лица. Точеная фигурка осталась такой же, как и до родов. Артем, сын. Он взял от меня темные волосы и, кажется, темные глаза. К сожалению, снимки не позволяют рассмотреть все нюансы, но каждом мальчик улыбается или смеется. Льдинка смогла сделать так, что наш сын счастлив несмотря на то, что его маме приходится скрываться. Вот они гуляют по парку, кормят уток в пруду. В руке сына — кусок хлеба. На одном снимке он кидает крошки в воду, а на другом — тащит корку в рот и довольно улыбается. Молодец, всех накормил и счастлив! Тёма на руках у моей девочки. Откладываю это фото отдельно, чтобы рассмотреть в одиночестве: зоркий взгляд Грома не выпускает меня из зоны внимания. Ждет, готовый ответить на любой вопрос. А я молчу. Горло перехвачено спазмом, в груди скребут острые когти самобичевания, оставляя кровоточащие следы. Смотрю на сцены чужого счастья, как будто подглядываю в замочную скважину не своей квартиры.

— Гром, охраняй мою семью, — на последних словах голос проваливается в хрип. — Надо сделать так, чтобы у Льдинки были деньги. Придумай что-нибудь.