Я чувствую себя почти одержимой желанием поговорить с Веномом, узнать, какую запредельную фантазию он мне расскажет, как далеко он зайдет, как далеко я ему позволю. Когда я спускаюсь с высоты своего оргазма, факт этой одержимости поражает меня, и я чувствую волну ясности и сожаления, и я прогоняю Ивана.

Сегодня он был джентльменом, идеальным свиданием, всем, о чем я могла просить, и даже больше. Я почувствовала, как отчаянно он меня хочет, довела его эрекцию, а себя до умопомрачительного оргазма, а потом оставила его в подвешенном состоянии. Вместо этого я могла бы пригласить его к себе домой, заняться настоящим, несомненно, невероятным сексом, впервые с тех пор, как мы с Нейтом расстались. Я могла бы уложить его в свою постель прямо сейчас.

Вместо этого я сидела в Интернете, с безликим мужчиной, который на самом деле может быть кем угодно, и все глубже погружалась в темную сторону себя, которую, похоже, не могу перестать исследовать. Это заставляет меня чувствовать себя свободнее, чем когда-либо прежде, но мне также стыдно. Не за то, что я узнала, что хочу, а за то, что предпочла это Ивану. Он настоящий, а этот мужчина — нет. Ни в каком смысле.

В порыве, после душа, я хватаюсь за телефон. Уже поздно, и я не уверена, что Иван не спит, но все равно звоню ему. К моему удивлению, он берет трубку почти сразу.

— Шарлотта?

— Привет. — Я опускаюсь обратно на кровать, не понимая, что делаю и зачем это делаю. — Извини, если разбудила тебя.

Он хихикает.

— Тебе не стоит беспокоиться. Я ночная сова. Что ты делаешь?

— Думаю о том яблочном пироге, который мы так и не попробовали. Он стоит на прилавке — мне было неловко пробовать его без тебя.

— Это твой способ пригласить меня на еще одно свидание?

Я прикусила губу, перебирая нитки на пододеяльнике.

— Может быть.

— А что, если я скажу, что хочу, чтобы это свидание состоялось завтра?

— По воскресеньям я обедаю с подружками, — быстро говорю я ему. — Я не могу их бросить. Они никогда не дадут мне покоя, если я откажусь от них ради мужчины.

— Так и должно быть. — Его голос глубокий и богатый, дразнящий, с намеком на русский акцент, от которого меня бросает в дрожь. — А твой бранч на весь день?

У меня что-то сжимается в животе — мне кажется, я слышу что-то в его голосе, потребность, которую я не могу отделаться от мысли, что, должно быть, воображаю. Такому мужчине, как Иван, не нужно видеть меня снова, но именно так это и звучит. Как будто он не хочет ждать.

— Нет, — говорю я медленно, почти нерешительно. В моей голове что-то стучит, чувство тревоги, что-то говорит мне, что здесь есть опасность. Но, кажется, я знаю, что это за опасность.

Я могу потерять себя из-за Ивана. Мое тело, мои эмоции, мое сердце — все они в опасности, потому что с таким я никогда раньше не сталкивалась. С мужчиной, который кажется мне всем, чего я только могу пожелать, и все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Может быть, до часу или двух пополудни?

— А как насчет прогулки после этого? И ужин? Где-нибудь в более непринужденном месте, чем последний ужин, на который я тебя пригласил, поскольку теперь я знаю, что тебе это нравится больше. — В его голосе звучит теплота, но я все еще слышу эту потребность, какой бы безумной она ни казалась. — Может быть, я смогу убедить тебя разрешить мне подняться и попробовать яблочный пирог на десерт?

Я прикусываю губу, и меня охватывает жар. Я не уверена, что он действительно говорит о пироге. Но это не мешает мне прошептать «да». Возможно, это даже часть причины, по которой я это делаю.

— Да, — повторяю я. — Звучит неплохо. Я могу написать тебе, куда мы пойдем завтра на бранч, и ты сможешь заехать за мной после. Может быть, только легкая прогулка, — предупреждаю я со смехом. — Не знаю, захочу ли я делать что-то безумное после мимозы.

— Ничего безумного, — обещает он. — Тогда до завтра.

После того как мы положили трубку, я долго смотрела на свой телефон. Я не могу не задаваться вопросом, стоило ли мне соглашаться на свидание, стоило ли заставлять его ждать дольше, стоило ли заставлять себя ждать дольше. Я чувствую еще один укол вины, когда думаю о Веноме, и задаюсь вопросом, не обманываю ли я Ивана, делая это без обязательств в отношениях. Я все еще слышу, как он говорит мне, что, когда я все выясню, для нас обоих все будет кончено. Это было такое смелое заявление, такое окончательное, какого мне еще не говорил ни один мужчина. Никто и никогда не хотел меня так сильно, как, похоже, Иван.

Это то, чего, как я думала, я хотела, но это также ужасает, напрягает и пугает, и от этого мне хочется бежать к нему и от него одновременно.

Я хотела дать себе шанс побаловать эту дикую сторону, которую я открыла в себе, прежде чем снова вступать в отношения. И это не значит, что я привязываю Ивана к себе чем-то, что может стать чем-то настоящим. Веном будет только тем, что он есть, — именем на экране, фантазией, напечатанной в нескольких словах за раз.

Иван сказал, что позволит мне делать это в своем собственном темпе. Что он будет терпелив к моей неуверенности.

Теперь я начинаю чувствовать, что рассчитываю на это.

***

Когда я беру телефон утром, собираясь на бранч с подругами, первым на экране появляется не имя Ивана. Он там, его имя сопровождается быстрым сообщением «Доброе утро, милая, не могу дождаться, когда увидимся позже», но ему предшествует череда сообщений от Нейта, каждое из которых заставляет мой желудок опускаться еще ниже, чем предыдущее.

НЕЙТ: Не могу поверить, что ты не написала и не позвонила. Неужели пять лет ничего не значили для тебя?

НЕЙТ: Это был просто гребаный секс, Шер. Просто секс со шлюхой, на которую мне было наплевать. И из-за этого ты выкинула все наши гребаные отношения.

НЕЙТ: Ты жалкая, честно. Ведешь себя как ребенок, выгоняешь меня из нашей квартиры, потому что не можешь смириться с тем, что я отношусь к тебе с уважением. Как к женщине, на которой я хотел бы жениться, а не как к гребаной шлюхе. Сколько парней ты уже поставила на колени? А? Мне чертовски повезло, что я не женился на тебе, сука. И я собираюсь выяснить, как вернуть свою квартиру. На ней есть и мое имя, тупая пизда. Ты не сможешь там долго оставаться. Лучше надейся, что я не застану тебя прыгающей на члене какого-нибудь другого парня, когда вернусь.

Мое лицо горит, и мне требуется все, чтобы не ответить. Я не была ни с кем другим, вообще-то — то, что мы с Иваном делали в его машине, это самое далекое, что я делала, кроме той ночи в «Маскараде», в действительности. Это и мои ночные разговоры с Веномом — вот и все. Я ни с кем не трахалась с тех пор, как ушел Нейт. Никто больше не был в моей постели. И читая сообщения, думая о том, что это человек, который когда-то давно говорил мне, что любит меня, за которого я планировала выйти замуж, мне становится плохо.

— Так то лучше. — Говорит Джаз за бранчем когда я показываю ей, Зои и Саре сообщения. — По крайней мере, теперь ты знаешь, кто он на самом деле, и у тебя нет шансов вернуться к нему.

— Это правда. Но трудно вот так увидеть истинное лицо человека. — Говорит Сара, подталкивая кусочек вафли к своей тарелке. Я знаю, что она думает о Колине, который, как она сказала нам, назвал ее разными именами во время их последней ссоры. — Трудно сопоставить это с человеком, которого ты раньше знала.

— Это заставляет меня задуматься, стоит ли вообще пытаться снова. — Я бросаю телефон рядом с тарелкой, и на меня смотрит мой наполовину съеденный сэндвич «Крок Мадам». — Если кто-то может быть нормальным в течение пяти лет, а потом вот так сходить с ума — не говоря уже об изменах, как я вообще могу кому-то доверять? Может, мне не стоит беспокоиться?

— Это из-за Ивана, да? — Спрашивает Зои, и Джаз кивает. Она знает о моем сегодняшнем свидании, я ей уже говорила.

— Я иду с ним на свидание после нашего завтрака. — Я тыкаю в яйцо на верхушке своего сэндвича, наблюдая, как желток растекается по хлебу. — Но, может быть, мне не стоит. Может, все это бессмысленно?