— Сегодня я получил больше удовольствия, чем за очень, очень долгое время. — Это правда, и когда я говорю это, когда вижу, как загораются ее глаза в полумраке театра, я уже не могу удержаться от поцелуя.

Я протягиваю руку к ее волосам и притягиваю ее рот к своему. Она отвечает легко и охотно, ее губы прижимаются к моим, когда она испускает тихий, задыхающийся вздох, который мгновенно превращает мой член в сталь, а все мое тело пульсирует от потребности. Моя вторая рука ложится на ее бедро, захватывая его ровно настолько, чтобы вырвать у нее еще один вздох, и мне остается только притянуть ее к себе на колени. На вкус она соленая и сладкая, на губах еще сохранились нотки соленого масла, и я слизываю его, чувствуя себя подростком, отчаянно пытающимся снова попасть на вторую базу, когда наши языки скользят вместе, и я громко стону.

Она отстраняется, и даже при слабом освещении я вижу, что ее лицо раскраснелось, а губы припухли и порозовели от поцелуя.

— Нам лучше уйти отсюда, — мягко говорит она, и я чувствую, как все мое тело реагирует на эти несколько слов.

Это не совсем приглашение вернуться к ней домой, но это и не приглашение. Этого шанса достаточно, чтобы предвкушающее желание запульсировало во мне, пока я забираю куртку, держа его перед собой, чтобы скрыть неловкую выпуклость на джинсах. Мой член кажется жестким и неудобным, он жаждет освобождения, и я хочу зарыться в нее так сильно, что это причиняет боль.

Мы едва успеваем вернуться на подземную стоянку у ее квартиры, как я снова целую ее. Я хотел целовать ее на каждом знаке остановки, на каждом красном свете, и как только я выключаю машину, я отодвигаю свое сиденье назад, тянусь к ней, чтобы отстегнуть ремень безопасности, обхватываю ее одной рукой и притягиваю к себе на колени.

Она задыхается, ее волосы беспорядочными волнами падают на лицо, когда она смотрит на меня сверху вниз.

— Иван…

— Скажи мне, если хочешь остановиться. — Мои руки скользят под ее свитер, неистово желая прикоснуться к ней, мой рот уже на ее губах, когда я притягиваю ее к себе. Недели, в течение которых она рассказывала о своих фантазиях в Интернете, когда я возбуждался от ее рассказов, зная, что она за много миль от меня делает то же самое, сладкая пытка быть рядом с ней и тот поцелуй на лестничной площадке — все это кипит во мне, желание сжигает меня достаточно сильно, чтобы я почувствовал, что схожу с ума от него, и я знаю, что, когда она извивается на моих коленях, она чувствует, насколько я тверд.

Мои руки скользят выше, пока ее язык переплетается с моим, по мягким чашечкам ее бюстгальтера, сжимая их в моих ладонях. Я дергаю чашечки вниз, заполняя ладонями ее обнаженную грудь, ощущая, как жесткие соски упираются в мои ладони, и Шарлотта стонет мне в губы, ее бедра раскачиваются на мне, опускаясь на толстый гребень моего члена.

На ней все еще вельветовая юбка, и она задрана до самых бедер, только тонкая ткань трусиков отделяет ее от грубой джинсовой ткани моих джинсов. Она стонет, насаживаясь на меня, твердая длина моего члена и жесткий материал натирают ее через трусики, и от этого звука у меня болезненно пульсирует сердце.

Я высовываю одну руку из-под ее свитера и запускаю пальцы в ее волосы, слегка покусывая ее нижнюю губу.

— Ты хочешь заставить себя кончить на мне? — Шепчу я, прижимаясь к ней бедрами. Маленькая голубка? Это слово повисает на моих губах, так близко к тому, чтобы выскользнуть, и я заставляю себя вернуть ласку обратно, прежде чем выдам себя. — Иди ко мне на колени, милая, — бормочу я, облизывая ее нижнюю губу и запутывая руку в ее волосах. — Я знаю, что ты хочешь.

Я чувствую, как она трепещет, прижимаясь ко мне. Я чувствую, как она борется с собой, с той ее частью, которая является хорошей девочкой, которая не целуется с мужчинами на парковке, где любой может пройти мимо и увидеть.

— Я не хочу причинять тебе боль, — шепчет она, глядя на мой все еще заживающий рот. — Каждый раз, когда ты целуешь меня, я беспокоюсь…

— Это действительно больно, — пробормотал я, прижимая руку к ее затылку. — Но я лучше буду целовать тебя и чувствовать это жжение, чем не буду иметь твоего рта на своем.

Другой рукой я нежно разминаю ее грудь, проводя большим пальцем по соску, и ее бедра снова прижимаются ко мне.

— Заставь себя кончить, Шарлотта, — бормочу я, продолжая дразнить ее сосок, когда смещаюсь под ней, позволяя ей почувствовать, как гребень моего члена снова трется о нее. — Я хочу почувствовать это.

— Что… что насчет тебя? — Задыхаясь, шепчет она, покачиваясь на мне, когда говорит это. Я чувствую, как нарастает ее удовольствие, вижу его по покрасневшим щекам, по замиранию дыхания, по тому, как по собственной воле начинают двигаться ее бедра, словно она не может остановиться в погоне за разрядкой, которая висит прямо перед ней.

— Мы дойдем до этого, — пробормотал я, мои губы все еще очень близко к ее губам. — Ласкай меня вот так, милая, или сдвинь трусики в сторону и намочи мои джинсы. Мне все равно, выбирай. Просто кончи мне на колени, как хорошая девочка, Шарлотта.

Она издает низкий, пронзительный стон, и ее бедра качаются быстрее. Я крепко сжимаю кулак в ее волосах, притягивая ее рот к своему, не обращая внимания на боль от прикосновения ее губ к все еще заживающим ранам на моем рту, пока она начинает скакать на мне. Каждое движение ее бедер приближает меня к краю, и я борюсь с желанием кончить, наслаждаясь тем, как она раскачивается на мне в погоне за оргазмом.

Я не уверен, что когда-либо в своей жизни видел что-то более горячее. Ее руки взлетают вверх и хватают меня за плечи, когда она бьется об меня, а ее глаза внезапно открываются и смотрят в мои, когда она отстраняется от поцелуя, впиваясь зубами в нижнюю губу.

— Я… о боже, Иван, я…

— Блядь. Да, детка, блядь, кончи на меня. Кончи на мой гребаный член… — Я щипаю ее за сосок, перекатывая его, когда ее голова откидывается назад, ее рот открывается, когда она издает дрожащий крик, и я клянусь, я, блядь, чувствую, как она кончает. Клянусь, я чувствую жар, когда ее киска пропитывает ее трусики и мои джинсы, когда она неистово трется клитором о гребень моего члена, и я стискиваю зубы, стону от отчаянной потребности кончить тоже. Я никогда в жизни не был так чертовски тверд.

Она задыхается, вцепившись в мои плечи так сильно, что я чувствую, как она впивается в них ногтями. Постепенно ее дыхание выравнивается, и, когда она открывает глаза, я уже не вижу в них такого нетерпения.

Вместо этого я вижу что-то очень близкое к панике.

— Я… — Она облизывает губы, стягивает юбку вниз, насколько это возможно, и оглядывает парковку. Мой член, кажется, вот-вот прорвется сквозь молнию, и я пытаюсь заставить себя перестать думать об этом, не думать о том, собирается ли она оказать ответную услугу, а вместо этого думать о том, что заставило ее быть готовой к бегству.

— Эй. Я здесь, Шарлотта, — бормочу я, притягивая ее рот к своему, запустив руку в ее волосы. Но она сопротивляется, отстраняясь, и я инстинктивно отпускаю ее.

Она все еще сидит у меня на коленях, ее мокрая киска прямо на моем напряженном члене, и я думаю, что могу оказаться в аду. Если так, то это не больше, чем я заслуживаю.

— Я… я не могу поверить, что сделала это. — Она проводит руками по волосам, и ее страдание начинает немного подавлять мое желание. — Мы слишком быстро двигаемся, я думаю. Я сказала, что не хочу быть эксклюзивной, я ревновала на гала-вечере, а теперь это… — Она откинулась назад, нервно облизывая пухлые губы. — Я никогда раньше не делала ничего подобного.

— Эй. — Я глажу рукой ее волосы. — Все в порядке. Если ты больше не хочешь, все в порядке. — Мой член подрагивает при этих словах, как бы говоря, что это точно не так, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания.

Шарлотта сползает с моих коленей, как будто это был сигнал, что ей нужно положить этому конец. Она хватает свою сумочку, прикусывает губу, выражение ее лица смущенное и виноватое.