Я бросаю взгляд на Катерину, гадая, смогу ли я что-нибудь прочесть на ее лице. Конечно, она, женщина, должна что-то чувствовать, сидя здесь и слушая, как ее муж обсуждает продажу других женщин. Безвольных женщин, которых отправляют к покупателям, чтобы те использовали их и издевались над ними по своему усмотрению.

А еще мне всегда интересно, что она думает, когда Дмитрий вспоминает мою родную мать. Она не могла ожидать от него любви или верности, но я знаю, что она возмущена тем, что ее заставили воспитывать меня. Но ее лицо гладкое, бесстрастное, когда она режет свой хорошо прожаренный стейк. Если она что-то и чувствует по поводу всего этого, то скрывает это.

И это, вероятно, самый мудрый выбор, который она могла бы сделать.

— Я понимаю, какие трудности вызывают утечки. И я сделаю все возможное, чтобы раскрыть источник. — Это, конечно, наглая ложь. Но каждое мое слово — это как хождение на цыпочках вокруг мин. Мой отец жаден и жесток, но он не глуп. Он умнее, чем, как мне кажется, мои братья, особенно Лев. Трудно скрывать от него правду, и это не будет долго продолжаться.

— Сделай все лучше. — Его голос резкий, режущий, и мне требуется все, чтобы кивнуть, выразить ему почтение и сохранить самообладание. Не сказать отцу, что я на самом деле о нем думаю.

Было бы гораздо проще закрыть на это глаза, как я делал всю свою жизнь в отношении многих других членов моей семьи. У меня нет желания участвовать ни в одном из их предприятий, не только в тех, что связаны с человеческой плотью. Но все остальное я могу игнорировать. Однако некоторые вещи слишком злы, чтобы я не мог с ними что-то сделать, если смогу. И у меня есть уникальная возможность помочь этим женщинам — мои таланты позволяют мне делать больше, чем многие другие.

Я просто должен оставаться в живых достаточно долго, чтобы полностью разрушить эту часть империи моего отца. Затем я останусь достаточно долго, чтобы любые подозрения обошли меня стороной, а потом я возьму свои деньги, машину и все остальное, что я хочу от своей жизни, и уеду далеко-далеко.

Начну все сначала. Может быть, даже как Иван Васильев, а не как тот, кем я являюсь сейчас.

Это заставляет меня думать о Шарлотте. О невозможности какого-либо реального будущего с ней. Дело не только в том, что она не из тех женщин, которым нужен преступник. Я не могу втянуть ее в этот мир. Я не могу подвергнуть ее той жизни, которой всегда буду жить я — такой, где моя семья всегда будет представлять угрозу, даже если она будет лишь на заднем плане. Жизнь без друзей, без собственной семьи, с одной лишь моей поддержкой.

Я не тот мужчина, который может дать такой женщине, как она, то, что ей нужно. Тот факт, что она, похоже, нужна мне как наркотик, этого не меняет. Это означает лишь то, что мне нужно насытиться ею, а затем очиститься. Научить ее всему, что ей никогда не показывали, убедиться, что я дал ей все те удовольствия, которые она никогда не испытывала в первый раз, а затем вывести ее из своего организма. Мы сможем дать друг другу то, чего хотим оба, а потом я уйду, оставив нам обоим только хорошие воспоминания.

В конце концов, говорю я себе, заканчивая ужин и нетерпеливо прощаясь, она же не собирается завязывать серьезные отношения со следующим мужчиной, с которым встретится после неудачного разрыва. Я уже прочно занял позицию отступника. Неважно, будут ли после меня другие мужчины. Пока я единственный, о ком она будет вспоминать каждый раз, и еще долго после того, как я уйду.

Так я говорю себе, чтобы облегчить боль от осознания того, что я не буду последним мужчиной, который прикоснется к ней, а только следующим. Но нет такого мира, в котором я мог бы оставить ее себе. Этой временной одержимости должно быть достаточно.

Вернувшись домой, я переодеваюсь в треники и свободную футболку, а затем спускаюсь в подвал. Я знаю, что у моего отца есть еще один груз, но у меня нет всех подробностей, а значит, мне нужно как можно чаще проверять склады, доки и железнодорожные верфи, чтобы не пропустить ни одного движения. Федералы ждут от меня этой информации, и я нахожусь в небезопасном положении. Теперь, когда я начал поставлять им кое-какую информацию, они ожидают, что она будет поступать непрерывно. Если я начну слишком медлить или, что еще хуже, остановлюсь, они ополчатся на меня так же быстро, как ополчилась бы моя семья, узнай они, чем я занимаюсь.

Я зажат между двумя сторонами, и ни одной из них нет до меня дела.

Я положил телефон рядом с клавиатурой, следя за передвижениями Шарлотты. Пока мне удалось выяснить только то, что после работы она отправилась за продуктами в торговый центр, а потом поехала домой. Она пробыла там всю ночь, переписываясь с подругами, и больше ни с кем, и она не скачивала на свой телефон никаких приложений для знакомств.

Последнее радует. И потому, что это означает, что сегодня я был ей интересен, а не просто перспектива пойти на свидание, и потому, что это означает, что мне не придется отвлекаться на то, чтобы придумать, как поставить заслон на пути других свиданий.

Это уже большее отвлечение, чем я могу себе позволить. Я знаю это по тому, как мои мысли постоянно возвращаются к ней, пока я листаю экраны, просматривая различные места, которые использует мой отец, пока я прокручиваю сохраненные записи за день, ища что-нибудь, что я могу передать в качестве информации. Я знаю это по тому, как я постоянно, почти навязчиво, поглядываю на свой телефон.

Когда я получаю очередной пинг для нее, он приходит не с моего телефона. Это с одного из моих компьютеров, который я настроил, чтобы следить за ее интернет-активностью из дома. Я сразу же поворачиваюсь к экрану, вхожу в систему и смотрю, что она делает.

Я чувствую мгновенный толчок возбуждения. Она смотрит порносайты. И мои губы кривятся в улыбке, когда я вижу ее поисковые запросы. Мужчины в масках. Одетый мужчина, голая женщина. Секс в масках.

Она все еще думает обо мне. Она в своей квартире, одна, возможно, в том, что наденет в постель, и ищет способы, как бы возбудиться, думая о том, что мы делали вместе в «Маскараде». Мой член набухает, утолщаясь вдоль ноги и обтягивая треники, пока я смотрю, как она просматривает видео, задерживаясь на некоторых из них достаточно долго, чтобы я понял, что она смотрит. Может быть, трогает себя. Пальцами или вибратором. Она уже вся мокрая, глядя на все это, — одна эта мысль вызывает воспоминания о сладком запахе ее возбуждения, о том, как она ощущалась на моем языке. Я чувствую настойчивую пульсацию собственного возбуждения и тянусь вниз, подгоняя свой уже полностью твердый член. Я сжимаю его на мгновение, подавляя желание вынуть его и гладить себя, пока не кончу. Мне это нужно, очень нужно, и я это сделаю. Но я хочу еще немного насладиться ощущением нужды. Я хочу позволить себе быть твердым, ноющим, думая о том, что Шарлотта делает одна в своей квартире. Ощущение такого возбуждения почти так же хорошо, как оргазм, который я в конце концов получу, и эта разрядка будет еще лучше, если я буду ждать ее.

Видео исчезает, и я чувствую разочарование. Она уже закончила? Я надеялся, что она затянет с этим, что я смогу увидеть больше того, что она хочет. Какие фантазии она исследует сейчас, когда чувствует себя в безопасности.

Я уже собираюсь сдаться и отстраниться, чтобы вернуться к работе, как вдруг монитор снова пикает. Мое внимание мгновенно переключается на него, и, взглянув, я вижу, что она открыла какой-то сайт и начала создавать свой профиль.

Это сайт, с которым я хорошо знаком. Это означает, что она хотя бы в общих чертах знакома с темными уголками Интернета, с теми, куда она не смогла бы попасть без VPN, и с некоторой долей наглости.

Я впечатлен — и возбужден сильнее, чем когда-либо думал.

Сайт, на который она зашла, — это чат. На нем пользователи обмениваются самыми разными фантазиями. Здесь есть форумы, где можно разместить фотографии и поделиться историями. И мессенджер, чтобы делиться фантазиями один на один. Это онлайн-версия такого места, как «Маскарад», где нет настоящих имен и лиц — за исключением того, что это одно из единственных правил. Здесь Шарлотта могла рассказать почти обо всем, о чем хотела, почти обо всем, в чем ей было бы стыдно признаться, и найти человека, готового ее выслушать. Кого-то, кто подтолкнет ее к этим фантазиям, побудит ее погрузиться в них и искать в них удовольствие. Кого-то, кто получал бы собственное удовольствие, слушая, как она описывает все запретные вещи, которых хочет.