Посмотрели и на упокоенное кладбище. Демьян озадаченно цыкнул — он-то первопричину местных неприятностей увидел впервые:

— Надо будет в архивах покопаться, да народ порасспрашивать — наверняка много кто помнит местных. Тех, которые здесь жили, я имею ввиду.

— Зачем? — не поняла Алиса.

— Затем, что я это колдовство знаю. Видел уже однажды. Такое может сотворить только свой. Смертельно обиженный на какую-то несправедливость. Причём несправедливость должна быть настоящей, не надуманной. Что-то здесь случилось мерзкое, после чего кто-то захотел отомстить своим. Хорошо, что дивьи почистили это место. Больше никто бы и не справился. Наши колдуны такое только запечатать могут, но оно бы зрело внутри, и однажды всё равно вырвалось.

— А сейчас точно снова не вылезет? — обеспокоенно уточнил Валерка.

— У нас — вряд ли. Князь у нас добрый. Порой, мне кажется, даже слишком, но такие вот случаи, — упырь кивнул в сторону кладбища, — сами собой напоминают, что не стоит в угоду целесообразности жертвовать человечностью. Тот покойник на виселице ведь никуда не исчез, он продал своё посмертие за месть. Месть свершилась давно, но он этого не понимал. И не хотел — сами, наверное, можете догадаться, почему: впереди вечность, а мстить больше некому и незачем. Человеку без цели нельзя, даже если он и не человек больше. А тут мучения, получается, абсолютно бессмысленны. При этом он испытывал боль каждое мгновение своего посмертного существования — фактически он застыл во мгновении смерти. Боль и ненависть, а, самое главное, он чётко помнил причину, по которой решился на такое. Дивьи его упокоили — стёрли память, отпустили. Осталось только желание справедливости.

— Я вспомнила! — обрадовалась Алиса. — Нам рассказывали на уроках! Он на самом деле никуда не делся, его просто избавили от ненависти, но желание справедливости в нём не исчезло. Он теперь вроде духа — хранителя.

— Именно так, — кивнул Демьян. — И не дай бог, здесь что-то такое произойдёт, неблаговидное. Проснётся и опять разозлится.

— Ужасы говорите, — поёжился Птицын. — Какой-то дух, который ещё и следить будет, чтобы всё было справедливо и правильно. Как-то мне не по себе.

— Не «справедливо и правильно». Он будет следить, чтобы те, кто здесь живёт, не относились к своим хуже, чем к чужим. Хотя со временем, конечно, разовьётся. Это ведь сейчас совсем молодой дух, ещё неразумный. В общем, нам опасаться нечего. Мне даже нравится.

— Тогда пойдёмте уже обратно. Что-то мне не нравится это молчание — я как-то иначе представлял себе разговор с Лешим. Ладно если домовой до него не докричался, а если леший пришёл, да прибил домового?

— Пф, хотела бы я на такое посмотреть! — рассмеялась Алиса. — Драка двух духов! Ты иногда такие смешные вещи придумываешь, Валера!

Уточнять, что такого странного в драке двух духов Птицын не стал — он в самом деле переживал за домового. Оставили его одного с полубезумным лешим договариваться! В разговоры о том, что сейчас, дескать, весна, и леший уже не совсем безумный, не слишком успокаивали. Как-то накануне ночью дух не показался проводнику адекватным. Да и до этого — тоже.

Бывает так: пока не думаешь — не беспокоишься, а потом в голову придёт какая-нибудь мысль, пусть даже бредовая, и уже не можешь с собой ничего поделать. Только сильнее накручиваешь. К тому времени, как вернулись к дому, Валерка уже успел мысленно похоронить домового: слишком тихо. Наверняка что-нибудь случилось!

Картина, которую увидели друзья, возвратившись к заброшенным домам, разительно отличалась от той, что нарисовало воображение Птицына. Никаких разрушений, и мёртвой тушки домового тоже не наблюдалось. На крыльце старого дома сидел чёрно-бело-рыжий кот с зелёными глазами и двойными ушами, а напротив, прямо во дворе, лежала здоровенная куча валежника вперемежку с хвоей и корнями. На вершине кучи сидел чёрный ворон — не обычная городская ворона, а большая чёрная птица, каких в Нижнем Валерка ещё ни разу не видел. Животные смотрели друг на друга пристально и время от времени переговаривались. Кот что-то мяукнет, ворон в ответ каркает. Вид у обоих недовольный, но нельзя сказать, что сильно враждебный. Ворон периодически пытается улететь, но кот что-то повелительно мявкает, и птица снова складывает крылья.

Люди подошли поближе, и духи замолчали.

— Вы не думайте, люди, это не мой истинный облик, — объяснил кот. — Просто для разговора такую форма принял.

— Ясно, — покивал Валерка. — И как разговор?

— Нормально, — кивнул домовой. — Жить нам тут можно. Так ведь?

Ворон недовольно нахохлился, кивнул.

— Можжно. Но лес портить не сметь. Деревья не брать. Живых тварей не обижать. Охота — нельзя!

— Устраивает, — кивнул Птицын. — Только здесь, в деревне поросль расчистим. А то мы тут ходить не сможем. И ещё — дорога нужна.

— Можжжно, — ещё более недовольно ответил ворон.

— А мы взамен тебе лес ещё почистим, — сказал Птицын. Очень уж недовольный вид был у лешего, не хотелось вот так расставаться. — Не от мертвечины — мы с ней только огнём можем справляться, а тебе это, знаю, не нравится. Просто если ещё какие-то проблемы есть, постараемся устранить. И потом, ты говори, может, нужно тебе что?

Ворон нахохлился, задумался о чём-то, повернулся к домовому и протяжно каркнул.

— Он говорит — почистить надо. На краю леса болотина неприятная, там всякое завелось. Не навь, но тоже ничего хорошего. Сейчас оно спит, и не найдёшь его, а вот к лету помощь понадобится, потому что ущерба от него много.

— Уберём, — решительно кивнул Птицын. — И вообще, ты обращайся, если что. Мы с тобой вроде как соседи будем. Соседи помогать друг другу должны.

— Ворон ещё раз каркнул, на что домовой аж спину выгнул и хвост распушил. Как настоящий кот. Зашипел даже.

— Чего? — переспросил Валерка.

— Ничего. Обнаглел совсем просто!

Ворон ещё что-то каркнул, кот в ответ что-то фыркнул, но немного успокоился.

— Да чего происходит-то? — не выдержал проводник.

— Он сказал, что подношений хочет, как раньше, в древние времена. Ну, я и разозлился. Тем более, знаю, не станешь ты таких подношений делать. Ну я ему и сказал, что слишком наглые долго не живут. Он потом поправился, что не людьми можно подношения, а так, иногда — хлебом, молоком, ну, ты знаешь.

— Ага, — кивнул Валерка. — С этим никаких проблем. Хлеба мне не жалко, и молока — тоже.

На этом и договорились. Ворон взмахнул крыльями и улетел, а куча валежника воздвиглась в угрожающую гору и утопала прочь — в лес.

— Всё-таки добрый ты, хозяин. Он и без всяких условий уже согласен был, а ты давай ему помощь предлагать!

— Угу. Добрый. А чего он такой покладистый-то? — спросил Птицын.

— Так я сказал, что у нас настоящая кицуне есть, да ещё двухвостая. И что если чего не по её будет, она ему весь лес спалит, даже угольков не останется. Тут любой бы согласился!

— Замечательно, — вздохнул Валерка. — Я-то надеялся как-нибудь без угроз обойтись, по-хорошему.

— Не, с ним сейчас без угроз никак. И вообще — метод кнута и пряника он самый эффективный, особенно, если пряниками не злоупотреблять. И быстрый! Уж теперь, наконец, у нас народу поменьше будет! То-то хорошо будет! Только ты вот что, хозяин. Ты себе дом здесь же делай. Такой же, как там, наверху. Тогда я и там и тут смогу быть. Вообще хорошо будет! Буду межпространственный домовой! Я тебе и свойства все перенесу на местный домик!

Валерка согласился — что уж там. И ему так удобнее, и домовому радость. Злиться на духа за угрозы лешему Птицын не стал. Не очень хорошо, конечно, но зато быстро! А отношения с лесным хозяином они постепенно наладят. Невелика наука — главное, друг другу не мешать и не наглеть. «Да и угрозы, может статься, тоже не лишние, — вспомнил проводник намёки на человеческие жертвы. — А то некоторым, смотрю, как раз наглеть вполне свойственно. Лучше уж пусть боится на первых порах, а там договоримся как-нибудь».

Переходить с тёмной стороны в верхний мир и обратно в этот день пришлось ещё много раз — стройку решили начать не затягивая. Сначала перетащили стройматериалы, потом ещё кучу всего необходимого. Вурдалаки явно обрадовались возможности вернуться обратно на тёмную сторону. Впрочем, кто бы не обрадовался? Слишком уж много народу набилось в доме, некомфортно. Зато теперь стало заметно свободнее — вурдалаки и ночевать собирались в лесу. Существа они неприхотливые, а всё необходимое для относительно комфортной ночёвки на лоне природы заготовлено было давно. В верхнем мире пока оставались только Третьяк с подчинёнными, да Ирина Степановна, однако предполагалось, что и они скоро перейдут на тёмную сторону. Всё-таки темпы строительства при наличии правильного инструмента и с вурдалачьими силами просто зашкаливали — к вечеру было готово уже целых три дома, оставалось только крыши покрыть. Это при том, что строили практически заново — Андрей Иванович оценил останки домов и решил, что восстанавливать там нечего, проще разобрать. Единственное, что его устроило — это фундаменты.