Что теряет мужчина, когда жена ему изменит? Собственную гордость? А что теряет женщина? Всю жизнь. И свою безопасность!

Не то, чтобы эта мысль была правдива, однако, сейчас Лена размышляла именно так.

Он не понимает. Костя её не понимает. И никогда не поймёт, ведь он не был на её месте. А что, если будет?

— Давай исправим! — всё тем же, неестественным голосом воскликнула Лена. — Теперь я буду тебе изменять! Ты будешь меня любить, заботиться и беречь. Ты, — давила она, — будешь хранить мне верность, как собака! Будешь попятам за мной ходить, а я… А я буду тебе изменять, — она пальцем тыкнула в грудь мужа.

— Ты идиотка? — на лице Кости читалось недоумение и возмущение. Он и сам бы сейчас не смог ответить, что его разозлило больше: продолжившееся рукоприкладство со стороны жены и оскорбления, либо же её предложение.

— Идиотка? — удивлённо отступила на шаг Лена. Но тут же нагнулась вперёд: — Ты только что умолял меня, чтобы я тебя простила, и мы были бы вместе. Но теперь я идиотка?

— Да! Потому, что я просил забыть обо всём и жить дальше. Да, я виноват, я облажался! Я это признаю, и клянусь, что больше этого не сделаю. Поэтому, пожалуйста, — попытался он взять её руки в свои, но Лена не далась. — Пожалуйста, — повторил ещё мягче Костя, — прости меня, и давай никогда больше не будем возвращаться к этой теме. Хорошо? — сам не веря в то, что это возможно, всё же наивно спросил Константин.

— Пошёл ты, знаешь куда? — с крайней местью в голосе и взгляде ответила Лена. — Я с тобой и минуты в одном доме не останусь. Уйдёшь либо ты, либо я.

Лицо Кости вновь менялось. Он понимал, что все его попытки остановить потерю близкого ему человека, совместного прошлого и будущего, тщетны.

— Я сказала, — продолжила Лена. — Я требую развода. Когда мы только сходились, я даже не думала, что ты действительно сможешь мне изменить. Боялась, но не думала, что такое возможно. А теперь, когда я вижу тебя перед собой, мерзкое ничтожество, я понимаю, чтобы мне сохранить хоть каплю уважения к себе, которое я потеряла, живя с тобой, я разведусь. Ты больше никогда в жизни меня не увидишь. — пообещала Лена.

И тут же, не дожидаясь, что Костя предпримет в ответ, резко развернулась, и стремительно покинула квартиру. А там, по лестнице опять вниз.

Костя сообразил не сразу. Он бросился на лестничную клетку через минуту. А может, наоборот, целую минуту собирался с силами?

Он выскочил раздетый, босиком.

Добежал до входной двери в подъезд, даже столкнулся по Пути с бабой Женей:

— Ты чего? С ума что ли сошёл? Одна летит, как угорелая, второй…

Но Костя не остановился, даже чтобы извиниться.

Ему нельзя было терять времени. Он нажал на кнопку и толкнул железную дверь.

По дорожке шла какая-то соседка с коляской. Курил дворник. Оба смотрели на полуголого Костю с недоумением. Чего у него могло случиться?

А Лены не было.

Да как так-то⁈ Не умеют люди так быстро ходить! Где она?

Костя принялся озираться по сторонам, и, наконец, заметил быстро удаляющуюся в сторону остановки Лену.

Он побежал за ней. Да, прямо босиком, прямо по асфальту и камням, периодически подпрыгивая и роняя мат от боли.

— Лен, да стой ты! — пытался докричаться Костя.

Но Лена только прибавила шаг, а потом и вовсе начала бежать.

Не быстро. Как женщины умеют бегать на каблуках? А первое, что ей попалось под руку — это каблуки.

Но босому Косте было её не догнать. Пусть он и был мужчиной, да к тому же бывшим спортсменом.

— Да стой ты, сука! — последнее, что обронил он, пока Лена ещё могла его услышать.

Понимая, что дальнейшая погоня бесполезна, Костя остановился, опираясь руками на свои колени. И в отчаянии промычал.

Не в силах с собой совладать, он присел. Затем поднялся, ухватившись за голову. Обернулся вокруг себя и снова промычал от невыразимой боли, отчаяния и страдания.

Самый любимый и близкий человек покидал его. Из-а его же ошибки! И Костя ничего не мог поделать, как бы не пытался, всё оказалось бесполезным, невозможным.

И всё, что он теперь мог наблюдать — как Лена бежит от него. В домашней одежде, на каблуках, без денег. Но убегает куда-то.

Ей всё равно на то, что скажут другие. Всё равно на то, что мир не безопасен. Сейчас незнакомые люди и этот город ей куда безопаснее и роднее, чем её Костя. Её Костя!

Он принадлежит ей, и больше никому! Как она этого не может понять?

Он не монстр! Это все вокруг монстры, но не он. Он её любимый и когда-то дорогой Костя.

— Лена, блядь, вернись!

В коридоре коммуналки раздался звонок. Не дожидаясь ответа, кто-то затарабанил — явно не терпел.

— Да иду я, чего дверь ломаешь? — соседка — ещё не старая, но уже пенсионерка, переваливаясь и хромая, добралась до двери: — Говорила же, ключи возьми! — даже не спрашивая, кто там, открыла она дверь. — Ленка? — удивилась женщина: — А ты чего в таком виде? Чего случилось? Пожар? — искренне сопереживала ситуации, вырисованной в собственной фантазии соседка.

— Тёть Наташ, мамка дома? — не дожидаясь ответа, вошла Лена в квартиру, и тут же направилась к комнате родителей.

Она постучала, но, хоть из вежливости, всё так же нервно, словно ненавидя в этот момент все общественные правила, мешающие получить ей желаемое. Нужное в данные момент — поддержку мамы и папы.

— Мам, — коротко позвала Лена и тут же повернула ручку.

Анастасия Сергеевна и Михаил Викторович находились дома.

— Мам, — снова повторила Лена и замолкла. Подступившие слёзы и сжатая грудь больше не дали ничего сказать.

Сделав шаг вперёд, Лена сразу же кинулась к матери, обнимая её и рыдая у той на плечах.

— Насть, чё случилось? — появилась в дверях и испуганная тётя Наташа.

— Не знаю? — пролепетала Анастасия Сергеевна. — Лен, ты чего? Что с тобой? — пыталась высвободиться из крепких объятий она, чтобы посмотреть на дочь. Но та была её выше и куда сильнее, а потому просто не позволила этого сделать.

Лене не хотелось расспросов и разглядываний. Она даже не знала, хочет ли рассказывать обо всём, что узнала, и что произошло.

С одной стороны, ей хотелось этого безумно. Кто поймёт её лучше, чем мама? А мама поймёт?

И этот вопрос был одним из кирпичей, складывающихся в стену отчуждение.

Лена не знала, сможет ли мама, да и папа её понять. Они непременно помогли бы, но поняли ли бы?

Не могла она рассказать и из-за того, что не желала вновь вспоминать о своей боли, и причинять боль им. Ей хотелось одного — спастись и забыться.

Они не должны ничего спрашивать, никто из них, даже тётя Наташа. Пусть просто увидят, как ей плохо и пожалеют. Вопросов не нужно!

Лена продолжала рыдать, обнимая маму. К ним поднялся из-за стола и растерянный отец:

— Лен, что случилось? — он заметил, что дочь одета в домашнее. — Тебя Костя чем-то обидел?

Как же он был прав!

И эта правда вновь резала сердце. Лена заревела громче.

А потом внезапно стихла.

— Может, чем помочь? — всё суетилась тётя Наташа.

— Иди, Наташ, — махнул на неё раздражённый отец. Сейчас всем им уж точно не до чужого любопытства.

Недовольная соседка что-то бросила, но всё же ушла.

Отец закрыл за ней дверь.

Только теперь Лена отстранилась, а Михаил Викторович, придерживая ее за плечи, усадил дочь на диван.

Оба родителя встали напротив, ожидая, когда Лена, наконец, заговорит.

Но та молчала.

— Лен, ну рассказывай уже. — не выдержала Анастасия Сергеевна.

— Ты воды ей дай, — скомандовал отец, — ступор у неё.

Анастасия Сергеевна дала Лене стакан с водой и принялась растирать той руки.

Лена, наконец, моргнула и выпила воды.

— Мам, почему он так со мной? — тихо спросила Лена.

— Он тебя ударил? — спросил отец.

— Изменил, — всё так же тихо ответила Лена.

Будто говорила о чём-то постыдном и наполненном невыносимой боли. Словно сломанная кость, которую лучше не трогать.