Теор закончил объяснения, и в кабинете установилась тишина. Вязкая такая тишина…

Альба даже не знала, что сказать. Тот факт, что она могла стать мишенью для каких-то местных фанатиков, не радовал совершенно. После лича удивляться было уже нечему… Но тот хотя бы хотел выпить ее силы чтобы жить дальше, а эти вон, похоже, готовы убивать из-за слов давно умершего мага, промывшего мозги их предкам. Была и какая-то жалость. Альбе подумалось, что попади в этот мир кто-нибудь из ее Средневековья, когда религия правда была важна, а все чудеса считались божественными, то, возможно, он бы тоже начал считать себя посланником бога или что-нибудь в этом духе.

Но было и что-то иное. Было что-то в том, как Теор говорил, в том, что он вообще знал о них так хорошо…

— Вы сталкивались с ними раньше, так?

— К моему большому сожалению — да.

Альба хотела спросить. Хотела узнать больше о тех, кто, вполне возможно, пытался убить просто потому что узнал о ее существовании… Но что-то было такое в словах наставника, что она не стала. Просто не смогла. Вместо этого сказала о другом:

— Не думаю, что кто-то из фанатиков просочится в Королевскую Школу.

Теор вскинулся.

— Об этом…

— Я пойду на практику, — Альба так и чувствовала, что до этого дойдет. — Я все равно не смогу всю жизнь жить за этими стенами. Даже если, ну, все выйдет… В общем, мне нужен опыт, нужна практика. И вообще — стали бы эти фанатики присылать что-то сюда, если бы могли легко достать меня там?

Королевская Магическая Школа, в которой совсем скоро должно было начаться то, что Альба про себя окрестила «летнем лагерем», располагалась в пригороде Избора в старом поместье. Альба там уже побывала, составила планы, разработала и воскресила в памяти занятия, способные помочь старшим школьникам с выбором магической специализации… И что теперь — все бросить и сидеть трястись от ужаса, ожидая, что это черное облако появится в ее комнате?

Теор смерил ее мрачным взглядом.

— Если почта пришла сюда, то придет и туда.

— Значит не буду вскрывать корреспонденцию, — отмахнулась Альба. Потом попыталась высказать то, что было на душе: — это все, честно говоря… В общем, мне очень не нравится. Но я хочу жить, даже если кто-то, — она запнулась, — этого не хочет.

Менталист поймал ее взгляд. Это не было контактом, но Альба все же подвела ближе к щитам чувства и мысли.

Да, она боялась. Чувствовала, словно на спине кто-то нарисовал огромную мишень, и в любой момент кто-то мог в нее выстрелить… Или сделать что-то еще. Но у нее все еще был выбор: окунуться в предстоящую работу со школьниками, жить дальше, учиться… Или раз за разом думать о неведомых врагах, отобравших все это и подбирающихся, быть может, все ближе и ближе.

Было и еще кое-что. Альба ведь с самого начала, с самого первого дня в этом мире, чувствовала страх и уязвимость. Чувствовала — и шла вперед. В учебе, в магии, в контакте, да даже в общении… Шла, несмотря на страх.

Может быть это помогло, может быть еще что-то — но Теор взгляд отвел.

— Хорошо, — успокоенным наставник не выглядел, — давай сначала узнаем, что было в письме, а потом будет думать, что делать дальше.

— Я…

— Я уже понял, что ты рвешься туда, куда я сам предложил пойти, — со вздохом отозвался на ее мысли менталист, — но без защиты ты в КМШ не отправишься.

— Амири…

— Да, она тоже едет с тобой, но этого мало. Миран — не боец. Ладно, давай ты мне расскажешь, как к тебе в руки попало это письмо, а потом, если Моро будет занят, то возвращайся к своим делам.

Пришедшая кивнула. Рассказывать, правда, было особо не о чем: в дверь постучала гаргулья карги и передала записку с просьбой забрать корреспонденцию со склада, да и все.

Еще вчера Альба думала, что в ближайшее время ее единственной проблемой будет поиск взаимопонимания с алисианскими старшеклассниками, которые, в отличие от нее, в местных же школах, собственно, учились. Думала, как узнать об их опыте, как вывести на постановку целей на предстоящую смену, какие ментальные техники использовать…

Но, кажется, теперь масштаб проблем изменился.

Теор скрестил руки на груди, рассматривая неровный ряд строчек на пергаменте. В алхимической лаборатории царила тишина, разбавляемая лишь бульканьем какого-то состава и негромким гулом пламени в угловой печи.

Менталист попытался отрешиться от местных ароматов, надеясь, что неправильно понял записи из-за насыщенного резкими запахами воздуха. Вагнер, изрядно бледный и с силой сцепивший руки, сидел за покрытым алхимическими пятнами столом. Естественного освещения не хватало и казалось, что аспирант стал тенью самого себя… Теор без магии чувствовал напряжение и откровенный страх молодого преподавателя. Впрочем, винить его было не в чем: едва ли у Вагнера раньше был опыт работы с подобными составами.

Практик, специализирующийся на алхимии, глубоко вздохнул и проговорил, явно стараясь бороться с дрожью в голосе:

— Первый класс опасности. Магистр Ван Мирн вместе с магистром Моро отправились передавать все остальное в центральную лабораторию Гончих, и там, конечно, могут что-то найти, но едва ли мы… кардинально ошиблись. Анализ по Миру-Току редко дает сильные отклонения. Как и Карделево плетение.

Менталист кивнул, всматриваясь в цифры и символы. Сам он был так себе алхимиком, да и за пятнадцать лет преподавания все, нужное на прошлой работе, из головы уже вылетело. Почти все — первый ряд записей ему в целом был понятен.

— Ты можешь смоделировать действие этого газа на живой организм? — уточнил он у Вагнера.

Реакция аспиранта уже о многом говорила, но все же работать надо с фактами, а не с эмоциями. Первый класс опасности — звучало весьма паршиво, но нужно было понять, что именно делало вещество. Это дало бы шанс выйти на примерный образ мысли приславшего его человека.

Теор не обольщался перспективами поймать фанатика. Он мог находиться где угодно и отправить письмо откуда угодно. Достаточно бросить увесистую монетку в один из ящиков для приема корреспонденции — и внутрь можно будет поместить любой конверт или небольшую посылку. В этом случае не требовался обратный адрес, потому услуга, несмотря на дороговизну, пользовалась бешеной популярностью у всех, кто хотел остаться анонимным.

Да, Гончие наверняка просмотрят память всех курьеров, опустошавших ящики, может быть выяснят, откуда это самое письмо было отправлено… А вот дальше что-то можно будет узнать только в том не самом вероятном случае, если отправитель сам положил конверт, а не нанял кого-то для этой цели, и при том кто-то его около ящика заметил и запомнил.

Вагнер что-то медленно рисовал на пергаменте. Менталист, впрочем, видел, что аспирант был весьма и весьма сосредоточен. Возможно, использовал какую-то моделирующую технику или просто вспоминал что-то из анатомии…

Где-то что-то щелкнуло, забурлило — и Вагнер, вскочил и рванулся к печи, бормоча ругательства. Теор поднялся, в два шага подошел к окну — вытяжка тут даже на вид не была рабочей — и распахнул его. Вовремя. Вагнер закончил возиться с управлением печью, открыл заслонку — и в лабораторию ворвались клубы синего едкого дыма, отдававшегося на языке привкусом ванили. Менталист, не раздумывая, применил «Воздушный Поток». Стихии не были самым любимым его предметом, потому вышло несколько криво, и резкий порыв ветра сдул с ближайших столов пустые пробирки и какие-то записи.

Но зато дым вылетел в окно под тихую ругань Вагнера, принявшегося возиться с печью и ее содержимым.

— Простите, магистр, — сдавленно бросил он, — отвлекся.

Теор отмахнулся.

— Скажи лучше, где у вас мусорное ведро и веник.

Вагнер указал на шкаф в углу. Там действительно обнаружилось все необходимое для устранения самых разных алхимических загрязнений. Теор усмехнулся, разглядывая некоторые запечатанные бутыльки, которые, вообще-то, должны были храниться под отдельным замком…