— Эй, негодница! — я позвала ее из своей спальни.

— Да, мамочка?

— О, так теперь я мамочка? — я знала, в чем заключалась ее игра. Когда она злилась на меня, она называла меня мамочкой, а не мамой.

— Нам нужно собираться. Ты можешь одеться для мамы? — я подчеркнула это слово для большей выразительности.

Меня встретила молчаливая пауза, прежде чем она неохотно ответила:

— Наверное.

Это больше походило на «навена», но все равно заставило меня рассмеяться. Я покачала головой и призналась себе, что иногда не могу поверить, что она действительно моя. Она была произведением искусства, и я полностью винила в этом ее донора спермы.

Где-то там, где жило мое сознание, я знала, что это не его вина, что он не был здесь ради нее, но презираемая женщина во мне не соглашалась. Он принял решение бежать независимо от того, знал он или нет, что создала та ночь.

Мои родители отсутствовали, а Дэш так и не вернулся домой, так что Кинан был свободен и был готов подчинить меня своей воле неоднократно в течение ночи. Я даже не могла припомнить, чтобы когда-либо пользовалась защитой. Он взял меня жестко и без извинений. Это было жестоко во многих отношениях, и, как дура, я позволила ему выплеснуть свое разочарование и ненависть между моих бедер. Но все же единственное, о чем я сожалела в ту ночь, — это навсегда потерять его, но это был мой выбор.

— Мама, можно мне надеть новые леггинсы? — голос Кеннеди вернул меня в настоящее и привлек внимание к горячему румянцу, распространяющемуся по моей коже. Ничто в той ночи не было правильным и даже не могло быть названо разумным, но она всегда согревала меня в местах, к которым не прикасались… и на которые не претендовали… все эти четыре года.

— Это зависит от того, — поддразнила я, вытаскивая пару джинсов и футболку, — понадобится ли тебе помощь, чтобы их надеть?

— Мама, дядя Кеке сказал, что я большая девочка, поэтому могу сделать это сама, — суетилась она.

— Я просто спросила. Не делай из мухи слона, — пробормотала я себе под нос. Мне приходилось быть осторожной с тем, что я говорила в ее присутствии. Она внимательно слушала и повторяла почти все, что слышала.

Не желая оставлять ее одну слишком надолго, я как можно быстрее прибралась в ванной, приняла душ и еще быстрее оделась. Дни затяжного душа и тщательного выбора нарядов давно прошли. Помимо того, что она так молода, у нее в любой момент может случиться припадок.

Каждую секунду я боялась за свою дочь.

Я жила ради нее, но она меня пугала.

Я задавалась вопросом, действительно ли это то, на что похожа настоящая любовь.

После того, как Кеннеди была одета и накормлена, мы через тридцать минут направились в город к семейному оптометристу, который распевал тексты песен вместе с Кэти Перри.

Возвращение в Сикс Форкс всегда заставляло меня нервничать. После того, как я узнала о Кеннеди, мои отношения с родителями стали напряженными по многим причинам. Мои родители никогда полностью не поддерживали мою мечту стать манекенщицей, и до того дня, когда они узнали, что я беременна, они возлагали большие надежды, что смогут уговорить меня выбрать более респектабельную профессию. Ту, которая требовала четырехлетней степени.

В каком-то смысле желание моих родителей осуществилось, но не так, как они могли себе представить.

Дэш разочаровался во мне и почти не разговаривал со мной на протяжении большей части моей беременности. Он помогал Кирану искать Кинана повсюду, хотя я уверена, что его мотивы были гораздо более зловещими. Впервые за долгое время мы с Дэшем поссорились друг с другом. В конце концов страх и потеря любви начали давить на мои эмоции, пока я не начала задумываться об аборте.

Но мои страхи и окончательное решение изменились в тот день, когда я услышала сердцебиение моего ребенка. Киран чуть не похитил меня и притащил к врачу, когда я сообщила ему о своем решении. Но дело было не в ближайшей клинике. Он отвез меня к акушеру-гинекологу без предварительной записи и запугал растерянного пожилого врача, заставив его сделать мне УЗИ. К счастью, у него хватило совести подождать снаружи, но это все равно не имело значения.

Манипулирующий ублюдок сделал свое дело.

Я хотела своего ребенка.

Я просто не осознавала, насколько сильно, пока не узнала, насколько она жива.

После этого Киран, насколько это было возможно, оставался рядом со мной вместе с Лэйк, которая, к счастью, была мягче, когда дело доходило до убеждения. Если бы не она, Киран свел бы меня с ума. Я никогда не могла понять, как она справлялась с его склонностью к контролю и властности в повседневной жизни.

Помимо его недостатков, за эти девять месяцев и последующие годы я узнала о нем кое-что, чего я не узнала за десять лет обучения с ним.

У Кирана было сердце.

Сердце с кровоточащими дырами, но тем не менее сердце.

Изменение моей точки зрения, смешанное с несбалансированными эмоциями, возможно, было как-то связано с моей беременностью, но в любом случае я была ему благодарна. Можно даже сказать, что мы были друзьями… вроде как.

* * *

Визит к окулисту закончился тем, что Кеннеди подобрали очки. Ее зрение ухудшилось лишь незначительно, но ей грозила серьезная близорукость. Конечно, для Кен это не было большой проблемой, поскольку она смогла выбрать фиолетовые очки с блестками.

Мы как раз подъехали к светофору, когда Кеннеди сказала:

— Мама, я хочу мороженое.

— Кен, сейчас десять утра. Еще не время для мороженого.

— Но, мама, съедая одно мороженое в день, можно избежать визита к врачу.

— Ты ведь знаешь, что так говорят про яблоко, да?

Она опустила детские солнцезащитные очки, поджала губы и посмотрела на меня поверх них.

— Не сегодня.

— Ладно, и кто из твоих дядей несет за это ответственность? Знаешь что? Забудь. — Я знала, кто несет ответственность. Удивительно, какое влияние на нее оказывал совершенно незнакомый человек, но она была во всех отношениях своим отцом. Обман и сладкие разговоры были ее специальностью.

— Тетя Лэйк сказала, что я такая же, как мой папа, но я сказала ей, что никогда не встречала своего папу. Почему, мамочка?

Машина резко остановилась, и я поняла, что моя нога пытается продавить педаль тормоза сквозь половицу. Заревели автомобильные гудки, разгневанные водители ругались, поворачивая, чтобы не врезаться в мою машину.

Я убью Лэйк.

Может быть, я просто ослышалась?

Речь Кеннеди все еще развивалась, и иногда даже мне было трудно ее понять. Иногда она неправильно понимала слова и использовала их неуместно. Может ли это быть именно тем случаем?

Кеннеди никогда раньше не спрашивала о своем отце, потому что я никогда не рассказывала о нем. Я знала, что это неправильно, но никогда не могла заставить себя говорить о нем. Я подумала, что у меня есть еще немного времени, прежде чем она начнет задавать вопросы.

Но я думаю, что время действительно никого не ждало. Еще один тяжелый урок, который мне пришлось усвоить. Я не хотела винить его во всем, что пошло не так, но было тяжело, когда его не было рядом, чтобы защитить меня.

Я остановилась на заправке, потому что это был не тот разговор, который я могла бы вести за рулем. Скажу ли я ей правду или ложь? Быстрый взгляд в зеркало заднего вида показал мне, что это не просто случайный вопрос.

Боже, ей всего три.

Этого не должно было происходить. Я припарковалась и глубоко вздохнула, прежде чем повернуться на заднее сиденье и посмотреть ей в лицо.

— Кен, твой отец…

Я остановилась, когда заметила чрезвычайно крупного мужчину, одетого во все черное в середине лета, сгорбившегося и заглядывающего в окно машины, где сидела моя дочь. Она молча смотрела в ответ, ее тело напряглось.

— Кто ты, черт возьми, такой? — я кричала, хотя окна были закрыты.

Когда его рука потянулась к дверной ручке, я попыталась нажать кнопку замка, и тогда я заметила второго мужчину, так же одетого в черное, стоящего рядом с моей дверью с пистолетом, направленным прямо мне в голову, посреди бела дня.