— У тебя осталось десять минут.

* * *

Кинан ушел, но не раньше, чем сковал мне руки наручниками и запер в своей спальне, сказав только, что вернется. Это было скорее предупреждение, чем должное заверение.

Я задавалась вопросом, когда он поменял замки на двери, потому что раньше ему никогда не удавалось запереть дверь ключом.

Он планировал это.

Я заснула, прежде чем смогла понять, почему он взял на себя обязанность удерживать меня против моей воли.

Некоторое время спустя я проснулась от ощущения его длинных пальцев, обхватывающих мое запястье. Он расстегнул один наручник, затем другой, прежде чем молча отвернуться. Не обращая внимания на тупую боль в запястьях, я села и отогнала остатки сна.

— Что случилось?

Пока он говорил, его лицо оставалось бесстрастным.

— Мы вернулись в дом в Камдене, но там никого не было. Я не думаю, что кто-то жил там на протяжении многих лет.

— Как ты туда попал? — вместо ответа он послал мне взгляд, говорящий, что мне нужно поработать головой. — Ты туда вломился.

— Да.

Я молча откинулась назад и постаралась не показать, как опустились мои плечи. Наши зацепки падали, как дохлые мухи, и с каждым днем казалось все менее вероятным, что я когда-нибудь снова увижу лицо Кеннеди или услышу ее голос.

— Ты готова рассказать мне, с кем встречалась?

— Ты невероятен. Как моя жизнь и свидания могут помочь нам найти ее?

— Используй свою чертову голову, Шелли. Это мог быть кто угодно. Нам нужно изучить каждый вариант.

— Разве не для этого существует ФБР?

— Мы ничего от них не слышали уже несколько дней. Они знают меньше, чем мы. Как скоро это дело для них закроется?

Я не хотела об этом думать.

— Нет никого. Я тебе это уже говорила.

Его глаза сузились, а челюсть напряглась.

— Если я узнаю, что ты мне лжешь, то заставлю тебя заплатить, и ты никогда больше ее не увидишь.

— Ты не можешь забрать у меня мою дочь.

Его рука метнулась вперед, чтобы схватить мой хвост, оттягивая мою голову назад, пока мне не показалось, что моя шея вот-вот сломается.

— Смогу, если ты будешь мертва, так что хорошенько подумай о том, кого тебе действительно нужно защитить.

С этими словами он отпустил мои волосы и вылетел из комнаты.

Не было никаких причин подвергать Эрика такой опасности. Последствия раскрытия его имени были слишком смертельными. Эрик даже никогда не встречался с Кеннеди. Я никогда не говорила с ним о ней. Я всегда была осторожна. Часть меня никогда не хотела, чтобы она кого-то приняла за своего отца, а самой большой частью был материнский инстинкт защищать ее. Какой матерью я была бы, если бы привела в ее жизнь кого-то в таком нежном возрасте? Я не была влюблена в Эрика и в глубине души знала, что никогда не буду.

У меня не было причин чувствовать себя виноватой.

Я хотела найти ее больше, чем дышать, но ее поиск не должен портить жизнь другого человека, не так ли?

Я плакала перед сном, думая обо всем, что я потеряла и обо всем, чем мне еще придется пожертвовать.

Где-то ночью мой беспокойный сон превратился в эротический. Все началось с моих губ, за которыми последовало легкое прикосновение к моей шее. Моя грудь умоляла о внимании, когда каждый дюйм моей шеи был благословлен чувственными поцелуями.

— Я хочу, чтобы ты раздвинула ноги. — Во сне я повиновалась с радостью. Мои ноги раздвинулись по команде. — А теперь открой глаза. — Знакомый голос влетел в мой сон, искажая блаженство и превращая его во что-то реальное.

Ох, блин.

Моя мечта не была сном, и сейчас я была распластана, как распутная шлюха.

Кинан стоял рядом со мной, без рубашки, словно сексуальная тень в темноте. Намерение в его темных глазах было очень ясным, хотя мое зрение пыталось приспособиться.

Лунный свет осветил его грудь, и я задержала дыхание, когда его грудь стала яснее. Это были кольца на сосках? Из каждого его соска торчали серебряные штанги, придавая груди экзотическую привлекательность. Замысловатые татуировки украшали почти каждый сантиметр кожи.

Меня беспокоило то, как сильно мое тело реагировало на его. Даже сейчас я чувствовала, как моя киска сжимается и расслабляется от предвкушения. Я в панике села и отчаянно натянула одеяло на свое тело. Его футболка, которую я превратила в ночную рубашку, была разрезана посередине, обнажая мое голое тело. Я подавила печаль об испорченной вещи, в которой больше никогда не смогу найти утешения.

— Что ты делаешь?

— Ты собираешься притвориться, что не знала, что это произойдет?

— Мне хотелось бы думать, что у меня есть выбор в этом вопросе.

— Ты можешь решить, как ты этого хочешь. — Он забрал одеяло из моих рук и откинул его, снова обнажая мое тело. — Но решай быстро, потому что, трахну я тебя или сделаю больно, я собираюсь сделать все это, и когда это произойдет, ты почувствуешь меня. Я могу растягивать и наполнять тебя снова и снова, пока ты не кончишь, или я могу заставить тебя кричать по-другому.

— Кинан… — я едва могла вспомнить его имя. В любом случае, это не имело значения, когда он без предупреждения перевернул меня на живот и снял с моего тела остатки своей футболки.

— Подними бедра.

Я по глупости подчинилась.

Он осторожно провел пальцами по моей уже истекающей киске, хотя его намерения были совсем иными. Он продолжал потирать взад и вперед, создавая восхитительное трение, отчего я боролась с ненавистью, но которое жаждала. Мои бедра напряглись от потребности прижаться к нему. Моя киска плакала от потребности в нем, а я все это время молча плакала в подушку. Я была благодарна за свое положение, что он не увидел моих слез. Он, вероятно, был бы рад, если бы заставил меня сломаться.

Я хотела его.

Это был факт, настолько же болезненный.

— Мы не можем этого сделать. — Это было неправильно по многим причинам, и если бы я уступила ему, что бы это со мной сделало?

— Твоя киска говорит мне, что ты хочешь этого, даже если говоришь мне другое. Я знаю твое тело лучше, чем ты знаешь себя. Ты все еще принадлежишь мне, и я не позволю тебе забыть об этом снова.

Он был не прав. Я никогда не забывала этого за те четыре года, что мы были в разлуке, но каждый день я боролась с этим.

— Я не… — хорошо, что его язык выбрал именно этот момент, чтобы прикоснуться к моей киске, иначе я бы во всем призналась.

В мгновение ока я превратилась в стонущую, задыхающуюся и извивающуюся массу.

— Я беру назад то, что сказал ранее. Твоя киска по-прежнему лучшее, что я когда-либо пробовал.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТЬ

КИНАН

Это было похоже на взрыв всего чудесного, напавшего на мои вкусовые рецепторы. Ее крики заглушили стоны, которые я издавал в ее киске.

Она уже кончила один раз, а я боролся за второй. Ее дрожащее тело было липким в моих руках и слабым напротив моего рта.

— Кинан, пожалуйста.

Вот так, детка. Умоляй меня. Еще немного.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — повторяла она. Я знал идеальный способ довести ее до крайности, и это было именно там, где я хотел.

Я немного быстрее провел языком по ее клитору, и когда ее бедра бесконтрольно задрожали, я улыбнулся ей в кожу.

— Трахни меня.

Она прошептала это так тихо, что, если бы не прислушался к этой самой просьбе, я бы ее пропустил. Я продолжал впитывать все, что исходило от нее.

Удовольствие от осознания того, что она все еще жаждала моего члена внутри себя, было почти лучше, чем расплата. Она повернулась ко мне, стоя на коленях, и потянулась к пряжке моего ремня.

Моя рука на ее запястье остановила ее.

— В чем дело? — спросила она. На ее лице были написаны растерянность и похоть.

— Думаю, мы закончили. — Я выбрался из спальни как раз в тот момент, когда ее гневный крик пронзил воздух.

Миссия выполнена.

Я направился к винному шкафу моего отца в подвале. Я очень надеялся найти Кеннеди сегодня вечером в этом доме только для того, чтобы обнаружить еще один тупик.