◈ Переводчик: Иришка К.

◈ Редактор: Александрия

◈ Обложка: Wolf A.

ПРОЛОГ

ОДИННАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

КИНАН

Я пинал баскетбольный мяч по траве, как видел по телевизору. Мой отец спросил, что бы я хотел получить на свой день рождения. Я не мог выразить ему свое самое сокровенное желание, не будучи наказанным, поэтому попросил баскетбольный мяч. В конце концов, все было испорчено открытием, что он забыл купить обруч. Я мог только подбрасывать или пинать мяч, но даже эта небольшая радость была запрещена. Иногда я все равно подбрасывал его, чтобы со мной поговорили, даже если это была бы ругань.

Может быть, сегодня он будет милым, и мы сможем купить обруч, чтобы он мог показать мне, как играть. Был уже полдень, а он еще не ушел, так что, возможно, у него наконец-то найдется время для меня. Я побежал в дом со своей новой идеей, надеясь, что сегодня именно тот день. Волнение нарастало с каждым шагом, когда я бежал по дому так тихо, как только мог.

Им никогда не нравилось, когда я шумел. Они никогда не злились, но отправляли меня в мою комнату, а иногда и вовсе забывали обо мне. Когда я был достаточно голоден, я наконец выходил и обнаруживал, что меня ждет тарелка с едой.

Обыскав весь дом, я наконец нашел его в своем кабинете спящим, опустив голову. Он не проснулся, когда я вошел, поэтому я подошел ближе и встал рядом с ним.

— Папочка. — Когда он не ответил, я потянул его за штанину, прижимая мяч к груди.

— Кинан, — голос моей матери донесся из дверного проема. Сегодня ее голос снова был грустным, но ведь она всегда звучала грустно.

— Мама, а папа научит меня играть? — я нервно держал мяч.

Выражение ее лица подсказало мне ответ еще до того, как она заговорила, но это был не тот ответ, которого я ожидал.

— Ты же знаешь, что тебе здесь не место.

— Я знаю, но я не знал, когда он выйдет.

— Мы сказали тебе держаться вне поля зрения и внутри дома.

— Но ты не позволяешь мне играть с ним внутри. Зачем папа купил мне эту дурацкую штуку, если я не могу с ней играть?

— Кинан. — На этот раз это была глубокая, но пьяная брань моего отца, назвавшего меня по имени. Я отвернулся от матери и увидел, что он теперь сидит в кресле. Хотя его волосы были взлохмачены, а одежда измята, он все равно выглядел сильным. Он также выглядел раздраженным, судя по пустому выражению его лица. — Не пререкайся с матерью.

— Ты поиграешь со мной сегодня? — я не собирался просить, но отчаяние прокралось на поверхность, и теперь меня трясло от него. Он моргнул один раз — медленно, словно что-то проясняя, прежде чем покачать головой.

— Иди в свою комнату.

Отказ ранил, но это ранило гораздо глубже, когда именно твои родители постоянно отвергали тебя.

— За что ты меня ненавидишь? — я заплакал и бросил мяч. Вспыльчивость взяла надо мной верх, но это была всего лишь надежда на внимание и гнев, но, как всегда, я потерпел неудачу. Он уже отвернулся и начал печатать на своем компьютере, как будто совсем недавно он не терял сознания после того, как выпил всю бутылку, лежащую рядом с его рукой.

— Пойдем, — позвала мама. Она тоже уже отвернулась, ожидая, что я последую за ней. Я повернулся, чтобы еще раз умолять отца, но заметил, что он смотрит ей вслед. Боль наполнила его глаза, прежде чем они потемнели.

— Иди, Кинан. — На этот раз я повиновался и задавался вопросом, заметят ли они вообще, если я исчезну навсегда.

— Сын? — Надежда вспыхнула еще раз, когда я обернулся.

— Да, папа?

— Не возвращайся сюда и не оставайся вне поля зрения.

Побежденный, я кивнул и, наконец, ушел, опустив голову.

Я хотел этого.

Это было мое самое сокровенное желание.

Чувствовать себя желанным.

Любым, кому будет небезразлично, пусть даже на мгновение.

ГЛАВА ОДИН

ВЫПУСКНОЙ ВЕЧЕР

КИНАН

Я чертов мазохист. Я въехал на обширную подъездную дорожку. Я даже не осознавал, насколько это звучало правдоподобно, пока не заглушил двигатель и не вышел.

Теперь уже слишком поздно поворачивать назад.

Последние остатки дневного света угасли, но я продолжал надевать солнцезащитные очки как щит. Меньше всего мне было нужно, чтобы она увидела, как сильно меня обидела. Это была одна из клятв, которые я дал себе, умирая в больнице.

Никогда не позволяй им увидеть. Никогда не позволяй им закрываться. Никогда не впускай их.

С этого момента я буду жить по этому принципу, но сначала мне пришлось сдаться в последний раз.

Мои ноги стучали по ступенькам, ведущим к входной двери. Если честно, я чертовски нервничал. Не так я представлял себе эту ночь. Я вообще никогда не представлял себе этого, но всегда знал, что это будет с ней. Именно тогда я поверил в сказку, в которую меня заставили верить. Моя рука поднялась, но я замер, не успев постучать, поняв, что меня снова затягивает в ту же яму.

Я не собирался делать это снова.

Я уже пятился назад, но прежде чем я успел повернуться, чтобы уйти, дверь открылась. Дэш, одетый в дорогой темно-серый костюм, встретил меня сначала удивлением, а затем настороженным взглядом, прежде чем отойти, оставив дверь открытой.

Я смотрел через открытый проем на экстравагантный вестибюль, прекрасно осознавая всеобщее беспокойство.

Когда я стал плохим парнем?

Я почувствовал взгляд брата и опасную энергию, которая распространялась по комнате. Я бы вошел, если бы она не выбрала именно этот момент, чтобы войти в комнату.

Когда я видел ее, то испытывал то, что называли туннельным зрением. Она выглядела чертовски идеальной, и даже сейчас я чувствовал, как мой гнев утихает.

Причинение ей вреда отошло на второй план после необходимости нагнуть ее на ближайшую плоскую поверхность и повторно заявить на нее свои права.

Но почему я должен это делать? Она уже была моей и, черт возьми, должна была такой и остаться.

Но это было не так. Она бросила меня.

Можете ли вы представить, как чертовски больно чувствовать, что каждый ваш вздох может быть последним, но вы всегда используете тот немногий кислород, что у вас есть, чтобы умолять единственного человека, который утверждал, что любит вас безоговорочно, просто быть рядом?

Это меня задело.

Но больше всего это изменило меня.

И я ненавидел ее за это.

Моя совесть шепнула мне, что неправильно ее винить, но темнеющая часть моего сердца хотела разорвать ее на части и уничтожить полностью — и я бы это сделал.

Она понятия не имела, что будет дальше.

— Кинан… Как… как ты?

* * *

Были моменты, когда я считал, что выжить после ранения и потерять легкие — это большая ошибка. Я подумал, что, возможно, мне было бы лучше сделать решительный шаг, чем провести следующие шестьдесят лет или около того впустую.

Прошло несколько часов, и мне удалось назвать себя всеми возможными гнусными прозвищами. В этот момент не было никого, кто думал обо мне хуже, чем я сам.

Шелдон выглядела потрясающе.

Волосы у нее были блестящие.

Ее платье подходило ей идеально.

Она выглядела готовой к сказочной ночи с Прекрасным Принцем.

Я пытался разрушить это, заставив ее чувствовать себя виноватой. Но, конечно, я не мог на этом остановиться. Я был намерен причинить вред всем в своей жизни, начиная с одного человека, который позаботился бы о том, чтобы я не смог повернуть назад.

— Кинан, почему ты это делаешь?

— Разве это не очевидно?

— Не для меня, — скромно прошептала Лэйк. Я боролся с желанием рассмеяться. Несмотря на браваду, которую она проявляла в последние несколько месяцев, она все еще оставалась напуганной маленькой мышкой. А теперь мой брат держал ее в своих руках и съел бы заживо.

— Я ревную.

— Но почему?

— Потому что мой брат не заслуживает долго и счастливо.

— Ты не это имеешь в виду.

— Почему бы и нет?

— Послушай, я знаю, что тебе больно, и это было сложно принять, но ты должен помнить, что Киран был всего лишь ребенком. Ты многого не знаешь. Если бы ты просто поговорил с ним…