— Что, очухались, ребятишки?

Голос принадлежал второму незнакомцу в комнате. Невысокий, с редеющими волосами мужчина лет пятидесяти. Острая бородка с подкрученными вверх усами и выпученные глаза придавали ему странный вид постоянно чему-то удивлённого уличного щёголя. Он вальяжно сидел на стуле напротив связанных друзей и, закинув ногу на ногу, чистил ногти кончиком ножа.

— Вы, полагаю, узнали меня?

Блонди мотавший головой во все стороны, силящийся рассмотреть всё вокруг, сразу оживился.

— Нет, честно сказать, знать не знаем кто вы, уважаемый. Возможно, вы даже нас с кем-то перепутали. Это очевидно. Наверняка, это всё из-за толстого. Толстяки все на одно лицо. Вы его перепутали, ну и заодно нас с этим дураком тоже с кем-то перепутали. Всё легко объяснилось, это не ваша вина, ни в коем случае. Ошибиться было немудрено. У толстяка такое вот лицо, все его с кем-то путают. Люди часто говорили, что толстяк похож на мою мать, поэтому мне пришлось заставить его сбрить бороду, чтобы между ними было хоть какое-то различие. Ай!

Лысый, отвесивший ему подзатыльник, снова скрестил руки на груди и отошёл обратно в угол. Мужчина с выпученными глазами мучительно вздохнул и повторил с нажимом.

— Так вы, полагаю, узнали меня, и мне нет нужды представляться.

Он явно был не чужд театральности и каждый раз, когда всё шло не по его плану пьесы, это выводило его из себя.

Генри откашлялся ледяной водой.

— Этот болтун хоть и трепло то ещё, однако, добрый господин, он сказал чистую правду. Мы знать не знаем кто вы. Если же вы ошиблись в суматохе того дня... Кстати, сколько дней прошло? Так вот, если в суматохе того дня вы схватили не тех, ничего страшного. Мы вас не видели, мы вас не знаем и сразу всё забудем. Мы на вас никаких обид не держим.

Быстрее, чем Генри мог бы щёлкнуть пальцами, не будь у него связаны руки, усатый превратился из доброго смешного щёголя в бешеного пса. Он вскочил со стула и отшвырнул в сторону. Лицо его раскраснелось и глаза налились кровью.

— Вы меня не знаете?! Лжёте мне прямо в глаза, клянусь всеми богами, вы охренительно смелые, раз набрались храбрости лгать мне!

Он орал так, что брызги слюны летели во все стороны, но Генри было вовсе не до смеха. В этом лице уже не было ничего забавного, только их близкая смерть была на нём написана. Он нервно сглотнул воздух и как можно спокойнее и самым успокаивающим тоном из всех ему доступных сказал:

— Добрый господин. Клянусь вам чем угодно, но мы действительно вас не знаем. Усатый подошёл вплотную и приставил нож к лицу Генри.

— Тебе конец, змеёныш, раз ты решил врать мне. Я очень не люблю, когда мне врут, да, Фред?

— Да, Билл, очень не любишь, — отозвался из своего тёмного угла лысый.

— Добрый господин, вы очень убедительно пояснили, что вы не любите обмана. И, видят боги, я сейчас не в том положении, чтобы вас обманывать. Больше всего на свете я бы не хотел вас сейчас расстраивать.

Усатый мужчина, которого назвали Биллом, отошёл на шаг назад.

— Значит, хочу прояснить. Вы ворвались в мой дом, накурили каким-то отравляющим дымом моих людей. Украли моих сокровищ на тысячи золотых, и даже не знаете кто я?

— Да, милорд, всё верно, — сказал Хрюша, — мы совершенно точно не знаем, кто вы такой.

— Однако.

Билл заложил руки за спину и прошёлся туда-сюда, раздумывая.

— Что же, предположим, я вам поверю, — после паузы снова заговорил он. — Но тогда я хочу знать, кто вас нанял?

— Никто, господин, — сказал Блонди, наконец-таки посерьёзнев, без своего обычного словесного поноса.

— Никто, стало быть? Значит, я зря вам пояснил, как не люблю ложь, раз вы решили обмануть меня снова? Мне кажется, или эти ребятки очень хотят мучительно умереть, верно я говорю, Фред?

— Очень хотят, Билл. Прямо напрашиваются.

— Возможно, вышло некоторое недоразумение, между нами и вами, господин Уильям, не знаю вашей фамилии, — сказал Хрюша. — Но полагаем, если бы внесли чуть больше контекста в нашу беседу, мы бы смогли дать все интересующие вас ответы в полной мере нашей компетенции.

Билл выпрямился и разгладил кончики усов острием кинжала.

— Я вот что тебе скажу, умник, если вы не прекратите врать мне, я дам тебе пять дюймов клинка прямо в твоё жирное пузо. Это понятно?

— Понятнее некуда. Всё ясно, — ответил бледный как смерть Хрюша.

— Итак, повторяю вопрос в последний раз. Кто вас нанял?

— Перед лицом богов и возможно в пяти минутах от личной встречи с ними, рискну снова максимально честно ответить, что никто нас не нанимал.

Этот ответ стоил Генри таких волевых усилий, что ему пришлось зажмуриться, как перед прыжком в воду. С секунды на секунду он ожидал получить удар кинжалом, но ничего не последовало. Генри открыл глаза и посмотрел на Билла, который критично оглядывал друзей, постукивая кинжалом по передним зубам.

— К вашему счастью, вы мне кажетесь настолько тупыми, что это могло бы быть правдой. Предположим, я вам поверю. Тогда меня интересует, как же так получилось, что из всех чёртовых домов этого чёртового города, вы выбрали именно мой? И предупреждаю сразу, если я почувствую хоть нотку лжи, хоть в одной букве вашей нервной, сбивчивой речи, тупых необразованных балбесов — кому-то из вас троих придётся получить кинжалом в ногу.

Друзья, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, перебивая и дополняя друг друга, рассказали, как же так они дошли до того, чтобы ограбить дом Билла.

— Что скажешь, Фред? — спросил Билл.

— Думаю, они врут, потому что хотят получить кинжалом в ногу, Билл, — ответил Фред, — они возможно из этих, из тех извращенцев, которые получают удовольствие от боли.

— Спасибо за твоё ценное мнение, Фред. Если бы я хотел послушать бред сумасшедшего, я бы послушал выступление короля перед толпой народа.

— Спасибо, Билл.

— Закрой рот, Фред.

Билл покачал головой и потёр глаза, будто смертельно устал.

— Меня окружают одни идиоты. Вы знаете, как вообще тяжело найти толкового подручного? Надо нанимать людей только после того, как они пройдут какое-нибудь испытание. Тест на мозги или что-то в этом роде. Слишком умные, конечно, тоже не нужны, но когда в моей команде люди, у которых извилин в башке меньше, чем у зубочистки, это откровенно утомляет. Стул подай, Фред, это единственное, с чем ты можешь справиться.

Билл снова сел и опёрся руками о колени.

— Чтобы вы понимали, с кем общаетесь, меня зовут Билл. Люди называют меня Мясником. Не потому, что я жесток, а потому что я мясник. Хотя я жесток. Очень жесток. А вы, друзья мои, безмозглые, ходите по очень тонкому льду. Итак. То, что вы обнесли меня на целый сундук драгоценностей, это всего лишь череда неприятных случайностей, вы мне хотите сказать?

— Именно так, добрый господин.

— И где сейчас мои деньги?

Генри сердцем чувствовал, что ответ не понравится этому человеку, но делать ничего не оставалось.

— Я выбросил их.

— Выбросил?

— Ну, в смысле, разбросал на площади.

Лицо у Билла было такое, словно ему сообщили об одновременной смерти его любимой матери, собаки и лошади.

— И ничего не осталось?

— Ровным счётом ничего.

— Ты реально настолько тупой, что выбросил камни, за которые можно было купить минимум графский титул, чтобы спасти этого болтливого балбеса и толстого труса?

— Вот, когда вы так говорите, начинаю, конечно, сомневаться, в правильности своего поступка, но да, в общем, так оно всё и было, — сказал Генри.

— Балбес.

Билл поднялся, прошёлся взад-вперёд и снова сел.

— Так, Фред, у нас есть три мешка? Два стандартных и один побольше, для этого пузана?

— Что такое «стандартных» Билл.

— Это значит, что в нашей стране полный, феерический кошмар с системой образования, Фред, а ты, её ходячий лысый симптом.

— Я не понял, Билл.

— Мама, говорю, твоя, рожала тебя в спешке. Помолчи, будь добр. Мне хватает тупости на квадратный ярд и от этих трёх балбесов.