За период работы в советских органах государственной безопасности Теодор Малли был награжден нагрудным знаком ЦИК Крыма (в 1924 году к седьмой годовщине органов ВЧК-ГПУ решением ЦИК Крымской ССР был выпущен нагрудный знак «1917—1924. От ЦИК Крымской ССР», который стал почетной наградой для чекистов Крымской ССР. Вручался вместе с грамотой-удостоверением «За успешную борьбу с врагами пролетариата»), почетной грамотой и серебряным портсигаром от Коллегии ОГПУ (1927), а также нагрудным знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ. 1917-1932 (XV)» (1932).
7 марта 1938 года Теодор Степанович Малли был арестован по ложному навету. Замечательному разведчику-нелегалу предъявили целый букет вздорных обвинений: «злостное нарушение конспирации, разглашение государственной тайны, отказ от выполнения приказа в боевой обстановке».
20 сентября 1938 года Теодор Малли был осужден Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.
В апреле 1956 года Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор в отношении Теодора Малли, он был полностью реабилитирован.
В Испанию Филби въехал через Португалию, где получил визу не в испанском посольстве, а в так называемом «агентстве Франко». В конце января 1937 года он уже находился в Севилье. Связь с Центром поддерживал по почтовому каналу через Париж.
Филби передавал в Центр информацию о военном положении в стране, планах фалангистов, вооружении, перемещении войск. Однако его поездка в воюющую Испанию была задумана не только и не столько с целью сбора информации о положении дел у франкистов. Она была в большей степени продолжением реализации плана советской разведки по расширению разведывательных возможностей Филби и созданию предпосылок для последующего внедрения его в английскую разведку. Перед ним была поставлена задача завоевать репутацию смелого, яркого журналиста, не боящегося работать в стране, охваченной гражданской войной.
Перед отъездом в Испанию Филби получил адрес в Париже, на который должен был направлять почтой свои донесения, и листок тонкой, но очень прочной бумаги с несложным кодом для их зашифровки. Этот листок в случае необходимости можно было смять и проглотить.
Информационные и оперативные донесения разведчик направлял каждую неделю, пользуясь имеющимся у него кодом. Однако в марте 1937 года с Филби произошел случай, поставивший его на грань разоблачения. О том, как он вышел из сложившейся ситуации, Филби рассказал в книге «Моя тайная война», изданной в Москве в 1980 году и ставшей в настоящее время библиографической редкостью. Полагаем возможным воспроизвести здесь небольшой отрывок из воспоминаний Филби, наглядно свидетельствующий о его исключительно высоких человеческих и оперативных качествах:
«Однажды, в самом начале своей деятельности в качестве сотрудника советской разведки, я впервые подвергся серьезной опасности и буквально чудом избежал смерти. Шел апрель 1937 года. Местом моей резиденции в то время была расположенная на юге Испании Севилья. Мое основное задание состояло в том, чтобы из первых рук собирать сведения обо всех сторонах военной деятельности фашистов. Полученную информацию я должен был по договоренности лично передавать советским друзьям во Франции. Для срочной связи у меня были код и несколько секретных адресов за пределами Испании.
Перед выездом из Англии мне вручили инструкцию по пользованию кодом, написанную на крошечном клочке материала, напоминающего рисовую бумагу. Инструкцию я обычно хранил в кармане для часов, и вот именно этот клочок чуть было не поставил меня под дула винтовок фалангистов.
После нескольких недель, проведенных в делах и заботах в Севилье и ее окрестностях, я случайно обратил внимание на объявление о предстоящем в следующее воскресенье в Кордове бое быков. В то время линия фронта проходила в 25 милях к востоку от Кордовы, между Монторо и Андухаром, и идея взглянуть на бой быков в непосредственной близости от фронта, где я еще не побывал, оказалась слишком заманчивой. Я решил провести весь конец недели в Кордове, включив в свою программу и воскресную корриду. Я отправился в военную комендатуру Севильи — капитанию, чтобы получить необходимый пропуск, но приветливый майор отмахнулся от меня. По его словам, для посещения Кордовы специального пропуска не требовалось. Все, что требуется, — это сесть на поезд и отправиться в путь.
В пятницу я сел в утренний поезд в Севилье и оказался в одном купе с группой итальянских пехотных офицеров. Чувствуя себя, как говорится, всегда на работе, я пригласил их на обед в Кордове, но они вежливо отказались из-за отсутствия свободного времени накануне отправки на фронт.
Я снял номер в отеле “Дель Гран Капитан” и, пообедав в одиночестве, отправился на прогулку по благоухающим улицам Кордовы. Побродив в состоянии счастливой беззаботности до полуночи, я вернулся в отель и лег спать.
Мой сон был прерван оглушительным стуком в дверь. Я открыл. В комнату ввалились два человека в форме гражданской гвардии. Они приказали мне быстро собрать вещи и отправиться в комендатуру. На мой вопрос: “Зачем?” — старший из них, в чине капрала, коротко бросил: “ Приказ!”
В те дни я спал очень крепко. Не в мою пользу было и то, что я стоял в пижаме перед двумя гвардейцами в тяжелых башмаках и вооруженных винтовками и револьверами. Я еще не проснулся до конца и был растерян, так что мой мозг работал отнюдь не со скоростью света. Меня сверлила одна мысль: как избавиться от предательской бумажки в кармане брюк? Подумал о ванной комнате, но мой номер был без ванны. Пока я одевался и собирал вещи, гвардейцы перерыли мою постель. Может, удастся как-нибудь освободиться от этого клочка бумаги по дороге из отеля в комендатуру?
Когда мы вышли на улицу, я убедился, что сделать это нелегко. У меня была лишь одна свободная рука, а другой я нес чемодан. Позади твердо шагали, по всей видимости, хорошо вымуштрованные конвоиры, которые следили за мной как ястребы. Так что, когда меня ввели в здание комендатуры, компрометирующая бумажка все еще находилась при мне. Помещение было освещено одной лампой без абажура, бросающей яркий свет на большой полированный стол. Я предстал перед низкорослым, уже немолодым, лысым и угрюмым майором гражданской гвардии. Не поднимая глаз от стола, он рассеянно выслушал рапорт конвоировавшего меня капрала.
После тщательной проверки моего паспорта майор спросил: “Где ваше разрешение на въезд в Кордову?” Я повторил ему то, что мне сказали в севильской капитании, но он не принял моих слов во внимание. “Неправда, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — Всем известно, что для приезда в Кордову требуется особое разрешение”. Что привело меня в Кордову? Желание посмотреть бой быков? Где же мой билет? Ах, у меня его нет? Я только что приехал и собирался купить билет утром? “Правдоподобная” история! И так далее. По мере нарастания скептицизма в словах майора я все больше убеждался, что майор — ярый англофоб. В те дни было много англофобов по обе стороны фронта в Испании. Мой мозг заработал с лихорадочной быстротой в поисках выхода из создавшегося положения.
Майор и два арестовавших меня гвардейца с подозрительностью приступили к осмотру моего чемодана, но прежде они поразили меня неожиданной деликатностью, надев перчатки. Содержимое чемодана тщательно просматривалось, прощупывалось пальцами и разглядывалось на свет. Не найдя ничего предосудительного в моем нижнем белье, они стали тщательно замерять наружные и внутренние размеры чемодана, простукивая его поверхность. Когда “невинность” содержимого чемодана оказалась вне всяких сомнений, гвардейцы даже вздохнули. У меня появилась надежда, что это конец моих испытаний и что мне теперь прикажут с первым же поездом убираться из города, но этого не случилось.
“А теперь, — неприятным тоном сказал майор, — как насчет вас?” И предложил мне вывернуть карманы. Нужно было действовать немедленно. Я быстро вытащил свой бумажник и резким движением швырнул его на полированный стол. Бумажник, закрутившись, полетел в дальний угол стола. Как я и предполагал, все трое бросились за бумажником, стараясь дотянуться до него через стол. В тот момент, когда передо мной торчали три пары ягодиц, я выхватил из кармана брюк злополучный клочок бумаги, смял его и быстро проглотил. Теперь с легким сердцем я выворачивал все карманы. Майор не стал подвергать меня неприятной процедуре телесного осмотра. Вместо этого он прочел мне сухую короткую лекцию о коммунистах, заправляющих в английском правительстве, и приказал убираться из Кордовы на следующий же день.
