— Вполне.

— Я, конечно, в этом мало понимаю, но не ведут себя так программы.

— Это еще что, я просто увидеть все хочу. Эта дуреха после вашего разговора пошла про любовь все подряд читать. Зацепил ты ее. Нету в этом логики и все тут. Говорит, что любить то, что дорого – понимает. А что дорого потому, что любишь – не понимает. Я вообще не вижу разницы.

— Разница есть. Дорого или еще дороже – можешь оценить, чем быстрее и легче пожертвуешь при случае. А когда любишь, оценка всегда одна – самое дорогое, никогда и не за что не принесешь это в жертву чему бы то ни было. И не обменяешь ни на что другое.

— Мудрено как-то. — Почесал макушку. — Ведь всегда можешь найти что-то лучше чем то, что имеешь?

— Не будет это лучше для тебя, если любишь.

— А вдруг?

— Значит, не любишь.

— Фу на тебя, совсем запутал. Ты мне скажи цифрами, я ж программа как-никак.

— В цифрах? — Я задумался: вот озадачил, так озадачил. — В математике есть такой термин, как бесконечность. Вот разве что с ним можно сравнить.

Дедуля уселся на землю.

— Понятно. — Он посмотрел на меня тоскливым взглядом. — Все равно ни хрена не понятно.

— Дед, — Я с трудом осмысливаю только что сказанное им. — А ты ругаться давно начал? Где ты это «ни хрена» услышал?

— Само как-то выскочило. — Он пожал плечами.

— Какой-то ты эмоциональный становишься. Говоришь – программа, математику подавай, а у самого на морде такое разочарование, обида, что что-то понять не можешь.

— Ну есть что-то, что я тоже не особо понимаю, но точно есть.

— Вот это и есть эмоции, чувства. Вот и любовь — тоже чувство. Ты чувствуешь, что тебе человек бесконечно дорог, что все отдашь, даже жизнь, только бы ему было хорошо.

Он растерянно повторил:

— Чувства…

Я вернулся в квартиру под утро. Заглянув в комнату, я замер – кровать была пуста.

— Ты не хочешь меня даже видеть? — Голос Энжи с кухни прозвучал так глухо и слабо, как будто я находился в игре или за десятки и сотни метров.

Она сидела с кофе за столом на своем любимом месте, почти посреди кухни, полностью одетая, даже на шее была повязана яркая легкая косынка. Если бы не закрытая дверь, она могла меня и не дождаться. Хотя…

— Ты знаешь, где висят твои ключи, но не воспользовалась ими. — Я подошел и положил ей руки на плечи. — Может быть, и не нужно никуда идти?

— Не знаю. — Она прижалась щекой к моей руке. — Почему ты ушел? Где ты был?

— Мне было невыносимо быть рядом и не прикасаться к тебе. Я боялся, что не сдержусь и тебе не понравится, что я воспользовался твоей беспомощностью.

— Ты сомневаешься, что я люблю тебя? — Она подняла голову, заглядывая мне в глаза.

— Ты сама в этом сомневалась еще вчера.

— А потом пришла и сидела под подъездом, — Энжи снова опустила голову и потерлась щекой о мою руку, — ждала тебя, чтобы покончить с этими сомнениями. Я устала. Мне плохо без тебя и обидно, что ты мне не доверяешь.

— Скажи, пожалуйста, как тебе рассказывать что-то опасное, — я наклонился и коснулся губами ее шеи поверх косынки, — когда ты и так влезаешь в передряги, где только можешь? Как тебя угораздило с этим камнем?

— Я вообще-то хотела тебе помочь. — Она вцепилась пальцами в узел косынки. — И, кажется, у меня получилось.

— Ты вообще-то мне жизнь спасла, если говорить честно, но при этом сама пострадала. — Я убрал руки и отошел на шаг. — Я не могу не пытаться уберечь тебя от всего, что может принести тебе вред.

Энжи поднялась и подошла, забрасывая руки мне на шею. Косынка с нее соскользнула, медленно оседая на пол.

— Но ты же понимаешь, что я не могу сидеть, как мышка, когда тебе угрожает опасность?

— А тебе понравилось быть замороженной мышкой? — Подхватываю её.

Она закатывает глазки.

— М-м-м-м… Определенно. — Она касается губами моих губ. — Только вот… кое-чего…

— Что?

— В самом деле не понимаешь? Такой глупый Крашик?

— Так ты еле живая была. — Усмехаюсь. — Такой себе… кусочек мяса.

— А мне и хотелось, — она прикрывает глазки и жарко шепчет мне в ухо, — быть в твоих руках беспомощным кусочком мяса.

Зазвонил телефон Энжи.

— Лучше ответить, чтобы не трезвонили. — Опускаю ее на ноги.

Она судорожно хватает телефон.

— Да! Да, все в порядке. Да. Нет. Ну… Угу. Ну, мама Оля!— Энжи резко краснеет до самой шеи и стеснительно улыбается. — Знаю. Не буду. Ну, честно, не буду.

Отложив телефон, она задумчиво подходит ко мне.

— Вот откуда она знает, что ты ночевал в машине?

— Обыкновенная логика. — Целую ее, заключая в объятия.

— Она просила, — глубоко дыша, шепчет моя любимая, — чтобы я тебя не обижала.

***

Мне Ольга позвонила уже после обеда.

— Вы там что, целый день не вылезаете с кровати?

Я чувствую, как у меня горят уши. Оглядываюсь на Энжи, которая, улыбаясь, наблюдает за мной.

— Что случилось?

— Ничего не случилось. — Она не дает мне слова вставить, продолжает. — Плохого. Я была у твоего отца. Врач сказал, что каким-то чудом спайки и метастазы стали уменьшаться. И выглядит он получше. Твоя работа?

— Ну… — Я обрадовался. — Возможно.

— Если у тебя получится… — Она всхлипнула. — Я даже не знаю, что тебе сказать.

— Ну, ради такого стоило постараться. — Усмехаюсь так, чтобы она услышала. — В кои-то веки нашей маме Оле слов не хватило.

— Издевайся, издевайся, — она в ответ рассмеялась, — теперь я от тебя что угодно готова терпеть. Сережа, я сама не ожидала, но для меня это… Спасибо тебе.

Я возвращаюсь к Энжи.

— Ну что, валяемся дальше или гулять идем?

Она задумывается, потом потягивается.

— Я бы валялась хоть до завтра, но я уже страшно хочу есть. А у тебя в холодильнике мышь от голода повесилась. А одного я тебя никуда не отпущу.

— Почему?

— А вдруг тебя у меня украдут? — Энжи засмеялась и поднялась.

Проходя мимо зеркала, покрутилась, рассматривая себя, на секунду задумалась. Я невольно потянулся обнять ее, а она повернулась ко мне с серьёзным лицом.

— Если ты сейчас ко мне прикоснёшься, мы до завтра точно никуда не пойдем, а я голодная, за себя не ручаюсь. — Сделала кровожадную рожицу. — Я! Тебя! Съем!

Энжи со смехом убежала в душ. Послышался шум воды и одновременно с ним ее дикий визг, а потом хохот — скорее всего окатила себя холодной водой. Я задумался над тем, что услышал от Ольги. В такой результат я и сейчас еще боялся поверить, но если все так, то это действительно замечательная новость.

— Ты и не думал меня спасать? — Энжи вышла из душа в полотенце.

— Небольшой холодный душ еще никому не навредил. Я сам под него сейчас полезу.

— Вы с мамой Олей точно родственники. Оба такие умные, аж противно – все то вы знаете… Она успела натянуть белье и заглянула в шкаф. — О, вопрос на засыпку. Не поворачивайся. Все, можно. Мне идет такое? Это мы с мамой Олей купили.

На ней было платье её любимого темно синего цвета. Не знаю, что это за настолько тонкая ткань, но она обтянула Энжи, словно новая кожа, привлекая взор к каждой выпуклости и впадине. Закрытое до горла сверху, оно оставляло на обозрение большую часть бедер и ошеломительно красивые ножки. Моя девушка выглядела божественно. Но такое видеть могу только я. Остальным вредно.

— Идет. — Едва ли не простонал я. — Слишком идет.

— Поняла, сейчас мы никуда не пойдем. — Она скривилась и опять развернулась к шкафу. — Иди уже.

Минут десять холодного душа привели меня в чувство. Когда я вышел, Энжи уже заканчивала расчесываться. На ней был вполне скромный топ с бриджами и наготове лежал жакет в тон. Выбравшись наконец из дома, мы решили перекусить в городе, проведать Дэна, а затем уже позаботиться о заполнении холодильника. Пообедав в том самом кафе, которое фактически и свело нас вместе, мы поехали в больницу. Дэн просиял, увидев нас вместе.

— Наконец-то. Все, закончили с обидами?