Сначала пришлось оформлять пропуск в отдельном здании, где меня записали, расспросили о цели визита, выдали бумажку с квадратной печатью. Потом я пошел к проходной, где меня тщательнейшим образом досмотрели. Потом пришлось звонить в приемную надворного советника чтобы оттуда спустили формуляр по допуску. Формуляр спустили. Но как оказалось не той формы — нужно было на разовое посещение, а дали на собеседование. Получил нужную форму. Заполнил. Пошел к другому окошечку, где мне поставили круглую печать. Охрана вновь меня обыскала, поставила треугольную печать, пропустила в Дворец. В самом Дворце пришлось долго ждать сопровождающего — ей оказалась та самая женщина, которая мне звонила. Пройдя металлоискатель, мы вошли в коридор, в небольшом окошечке проставили дату и время захода во Дворец. Вошли наконец в лифт.

Ожидая, что и в лифте с меня начнут требовать каких-нибудь допусков, я заметно нервничал.

— Успокойтесь, — видя мое состояние, произнесла секретарша. — Вадим Денисович сегодня в хорошем настроении.

Мы поднялись на пятый этаж, вышли в просторный коридор, застеленный ковром. Настоящим ковром. Не паласом, не каким-то ковролином. А, мать его, настоящим индийским джайпурским ковром! Определил я это сразу — по качеству ворса, по ручному плетению узла, по характерному рисунку. Да и секретарша, не скрывая гордости, подтвердила мои догадки, сообщив откуда именно привезено дорогое покрытие.

Вдоль стен стояли огромные китайские вазы, такой искусной работы, что я невольно остановился возле одной и некоторое время рассматривал причудливый витиеватый рисунок. На стенах картины — двух метровые, трех, с эпичными сюжетами битвы Его Величества Императора на белом коне против черного дракона — собирательным символом всех врагов.

От одного только вида всего этого богатого и масштабного убранства, я почувствовал себя совсем крохотным ничего не значащим человечком. Было боязно наступать на ковер — не дай бог замараю туфлями, проходить мимо ваз — а если ненароком задену? И чувство того, что я тут лишний все больше крепло внутри.

— Вот кабинет Вадима Денисовича, подождите немного в приемной, я сообщу что вы подошли.

Я остался ждать, а секретарша, до этого вальяжно вышагивающая по индийскому ковру, вдруг в один миг превратилась в какую-то ссутулившуюся тень, тихо постучала в массивную дубовую дверь, бочком вошла внутрь.

Вышла такая же, задумчивая, серая. Шепнула:

— Проходите. Он ждет.

Видя такую резкую смену на лице секретарши, я и сам невольно начал нервничать.

Кабинет надворного советника был просторным, даже слишком просторным. Было светло, свет проникал сквозь белые жалюзи, мягко рассеивался, играя бликами на лакированных изгибах стульев.

Приятно пахло терпкостью — коньяком, дубом, имбирем, сигарами. Пахло статусом, властью, силой.

Стол стоял у дальней стены и идти до него пришлось семнадцать шагов.

За столом сидел мужчина, лет сорока, подтянут, гладко выбрит. Лицо загорелое, почти медное, лоб прорезан двумя глубокими морщинами.

— Добрый день, — произнес я, глядя на сидящего.

Надворный советник что-то писал, не обращая на меня внимания.

Терпеливо дождавшись, когда он закончит свое дело, я повторил:

— Добрый день!

— Здравствуйте, Максим Петрович! — мужчина медленно поднялся, протянул мне руку.

Я поприветствовал его, попутно отметив насколько сильно его рукопожатие.

— Присаживайтесь.

Он указал на стул.

Я сел.

— Хотите чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

Хозяин кабинета внимательно меня рассмотрел, без стеснения, словно товар на витрине магазина. Потом сказал:

— Я получил от вашего рода письмо касательно той трагедии, что приключилась. Примите мои искренние соболезнования. Господин Петр Вяземский был хорошим человеком, я его знал лично и нареканий к нему у меня не было. Соболезную из-за его кончины.

— Спасибо, — ответил я.

— Но, тем не менее, жизнь продолжается и насколько я знаю, теперь вы являетесь представителем рода Вяземских? Петр в завещании упомянул именно вас.

— Верно, — сдержанно кивнул я.

— Поэтому хочу поздравить вас с назначением. Хотел увидеть вас лично, посмотреть на вас, познакомиться.

Вадим Денисович вновь пожал мне руку.

— Спасибо за поздравления! — ответил я, вновь ощущая как его рука с хрустом сжимает мою.

Не надо было быть опытным магом, чтобы почувствовать насколько силен надворный советник — не физически, но магически. Один его взгляд мог обрушить многоэтажный дом — захоти советник этого. Каждая клетка его тела была наполнена мощью, от которой становилось страшно — словно сидишь перед атомной бомбой.

Пытаться магически прощупать и выяснить что за атрибут у него (а может быть не один?) имеется я не стал — поостерегся творить тут заклятия.

— Вы все-таки у нас рекордсмен — один из самых молодых бояр Нижней — да и Верхней, наверное, тоже, — палаты, кто вступил в столь высокую должность. Поздравляю!

— Еще раз спасибо! Постараюсь оправдать возложенное доверие.

— Как вам первые дни в новом статусе?

— Пока сложно сказать, — уклончиво ответил я. — Не все вопросы и дела еще удалось изучить.

— Это верно, слишком много дел у нас. Но вы изучайте, внимательно изучайте. Вопросы тут все важные, не важных не бывает — сами понимаете что все-таки это государственная служба, на благо народа работаем и трудимся.

— Понимаю, — кивнул я.

Вадим Денисович откинулся на кресле, закинул ногу на ногу.

— Вопросы, которые решал Петр Вяземский касались, в том числе, железнодорожных поставок некоторых материалов. Сейчас это как никогда актуально — на носу очередной прорыв, первый круг взят, а там и не далеко до Барьера. Сами понимаете какой риск. И в это трудное неспокойное время поставки железной дорогой необходимого провианта, материалов, оружия, людских ресурсов, в конце концов — это очень важный момент.

— Согласен, — вновь кивнул я. — Вопрос важный.

Чутье подсказывало — чем меньше слов я сейчас буду говорить, тем лучше будет для меня. Любая фраза, невольно брошенная, может в итоге обернуться против меня. Все-таки в политических дебатах я был еще не подкован. Молчи — так больше шансов показаться умным.

— Ну вот видите! — радостно хлопнул в ладони Вадим Денисович. — Вы уже понимаете нужные и важные моменты! Все-таки молодость — это еще не показатель неопытности. В вас чувствуется хватка. Думаю, вы в итоге станете очень хорошим и умелым боярином, профессионалом своего дела.

Надворный советник пристально на меня посмотрел, заставив смутиться. Я вновь поблагодарил его. Но почувствовал, что тот не просто так нахваливает меня, а ведет к какой-то определенной теме.

— Но в нашем деле еще и важно понимание, — Вадим Денисович сделал долгую паузу, словно пытаясь сформулировать дальнейшее предложение. — Понимание общей цели. Общих принципов. Общих точек взаимодействия. Мы все — я имею ввиду бояр и госаппарат в целом, — один единый механизм, который должен работать слажено. Если выйдет из строя одна шестерня, то и весь механизм остановится. Понимаете? А этого нельзя допустить. В особенности в таком направлении как железная дорога.

— Согласен, — скупо ответил я.

— С этого направления работы идут большие деньги, Максим Петрович. Налоговые сборы, акцизы, платежи за особые виды груза — это только малая часть. А ведь есть еще поступления из госбюджета — топливо, оборудование, ремонты, дотации, да множество разных статей, которые в своей сумме дают очень большие объемы вливаний.

— В финансовые вопросы я пока еще не углублялся.

— Это ничего страшного. У вас есть отличная слаженная команда — она в курсе всех текущих вопросов. Я просто хотел сказать вам, что глупо будет с вашей стороны что-то менять, я имею ввиду кардинально менять. Ведь механизм налажен, все идет хорошо. Поэтому будьте разумны, не лезьте не разобравшись.

Последнее прозвучало с едва уловимой угрозой. Или мне показалось?