Протискиваясь сквозь плотную толпу стоящих, я прошел почти до самого туалета и понял, что сесть не удастся. Поэтому выбрав относительно свободный уголок, я разместился там, стараясь угадать кто лежит на третьей полке и не прилетит ли в пути струя блевотины.

Как оказалось на верху сидели узбеки, ели какие-то сушенные белые шарики, называемые куртом и угощали им всех. Мне тоже предложили, я отказался. Однако узбеки наставили и я вскоре согласился. Курт оказался кислым, но вполне себе приятным и необычным на вкус. Из скудного объяснения одного из сидевших, я понял, что делалось это угощение из соленного кобыльего творога, который нужно было по какой-то особой технологии засушить.

Постепенно разговорились.

Узбекские парни — Шавкат, Тахир и Тоджихон, — рассказывали мне про то, что поехали воевать ради денег, которые им обещал выплатить какой-то штабс-капитан Гыженко и которые они потратят на новый дом для матери.

Я лишь пожимал плечами, говоря, что мне никаких денег никто не обещал, да и штабс-капитана Гыженко я тоже не знал.

Парни сникли и долго молчали. Кажется, они только сейчас начали понимать, что их обманули.

Я тоже молчал, слушая как колеса поезда набирают скорость и размеренно стучат. Где-то в начале вагона затеялась потасовка, которая, впрочем, быстро стихла.

От монотонности и духоты я начал дремать, проваливаясь в какой-то оцепенение, которое только помогало, отодвигая на второй план духоту и вонь, унося мыслями прочь из этого ада.

— Ну что, сопля зеленая, — внезапно произнес уже знакомый голос, вырывая меня из глубоких раздумий.

Я вздрогнул, открыл глаза.

Ко мне, расталкивая стоящих локтями, вышел жилистый парень — кажется, его звали Шталин. Тот самый, с кем мы подрались возле сборочного пункта и который обещал меня убить при первом удобном случае.

Кажется, случай подвернулся.

Идущий широко улыбался, обнажая лошадиные зубы.

— Значит вместе получается поедем, в одном вагончике. Только вот не всем удастся доехать до конечной точки нашел путешествия.

Улыбка на лице Шталина резко исчезла, между пальцев проскочила искра — противник уже создавал магический конструкт.

— Тебя не найдут, — могильным голосом произнес он. — А я скажу, что ты спрыгнул с поезда — испугался военной службы и дезертировал. Прощайся с жизнью, сопляк!

— Что я тебе плохого сделал, что ты меня убить хочешь? — спросил я, внимательно следя за движениями приближающегося.

Устраивать в битком набитом вагоне драку с помощью магических конструктов было верхом неразумности. Столько трупов наделаем, что от наступающих врагов у Барьера медаль получим — за заслуги. Да еще и самим себя подставим — драться на глазах у стольких свидетелях не самая лучшая идея. Припишут госизмену — и поминай как звали.

— Ты мне лично — ничего, — ответил Шталин, злобно взирая на меня в упор. — Но вот твоя братия, все эти аристократы, сделали.

— И что же?

— Последнее забрали. Все вам мало. Налогом задавили, штрафами задушили. Чуть что — сразу штраф. Оступился я, каюсь, с кем не бывает? Стащил я у тот бабки нафуфыреной деньги — и что с того? Я ей вернул потом. Так дайте мне, осознавшему, раскаявшемуся, на путь истинный встать. Помогите. Я же вовек этого добра не забуду, отблагодарю. Так нет, вы еще дальше давите, чтобы окончательно сломать. Тот бабке из знати аристократовой эти триста коинов — раз в пивняк сходить. А мне деньги.

— Я не совсем понимаю о чем ты.

— А тебе и не надо, — злобно ответил Шталин. — Все равно не поймешь — объясняй — не объясняй.

Искорка проскочила промеж пальцев парня.

— Послушай, здесь не место заклинаниями пользоваться, — произнес я, указывая тому на руки. — Людей простых погубишь, а они тут ни причем.

Это заставило Шталина задуматься. Он замешкался, искры в пальцах исчезли.

— Считаешь за дурака меня? — усмехнулся парень. — Тут конечно не буду тебя гасить, прилюдно. Это я так, попугать тебя.

— Если хочешь разобраться, давай отложим, — предложил я. — Будет время и место, безлюдное, чтобы никого невиновного не задеть — там и поговорим.

— Ты же при первой возможности сбежишь!

— Куда я отсюда сбегу?! Меня же за дезертирство к стенке поставят!

— Знаем мы вашу братию — деньгами все разрулите!

— Ты видишь у меня карманы, полные денег? Сейчас я на равных с тобой условиях. Хочешь подраться — давай, только не здесь. Другие тут ни причем.

Шталин мешкался. Потом все же произнёс:

— Договорились.

И ушел.

Я перевел дух. Проблема на время была решена.

Только сразу же за ней пришла другая. Заскрежетали колеса поезда, вагон дернулся, начал резко останавливаться. Пьяные и спящие на полках пассажиры посыпались вниз как перезрелые яблоки с деревьев.

— Кто дернул стоп-кран?! — зарычал майор, выскакивая из тамбура. — Кто дернул стоп-кран, спрашиваю?! Вы что, совсем ополоумели? Да я вас как изменников! Как подстрекателей! В бараний рог скручу! Кто дернул спрашиваю?!

На его поясе шикнула рация, хриплый голос сообщил:

— Ситуация 3-Б.

— Никто не дергал, промычал один из упавших, потирая ушибленный бок.

— Повторяю: ситуация 3-Б, — хрипло прошипел динамик рации.

Майор тут же вышел опять в тамбур.

Вагон остановился. Все начали выглядывать из окон, пытаясь понять что же случилось. Но рассмотреть хоть что-то едва ли получилось.

Вновь выскочил майор и приказал всем выходить из вагона.

— Живо! Живо! Живо!

Толпа нехотя потекла к выходу. Через полчаса все были на улице, по среди пустыни и палящего солнца.

— В голову поезда! Строем, по три человека — марш! Держать строй! Ближе друг к другу! Не растягиваться как сопли из носа! Живее!

Как оказалось, остановились мы из-за того, что кто-то перегородил путь — на рельсах ровными рядками были уложены валуны. Неизвестные действовали с помощью магии, потому что перетаскать такое количество камня за такое количество времени было просто нереально.

— «Красные Казематы» козни строят, — прошептал кто-то и я навострил уши.

— Им то это зачем? Это кто-то из революционеров. Анархисты, как пить дать они!

— А им зачем?

— Как это зачем? Сейчас состав задержат, на Барьер позже срока прибудем. Там волнения начнутся, что поставки срываются. Вот тебе и напряженность. А там и до свержения государя недалеко.

— Ерунду мелешь какую-то!

— Сам ты ерунду!

— Тише ты!

— Работаем! — рявкнул подошедший майор. — Больше камней берем! По два! По два!

— Товарищ майор! — крикнул кто-то. — Разрешите я даром воспользуюсь — быстрее будет.

— Отставить! — почти закричал тот. — Даром он воспользуется! Не было такой команды! А была команда убрать руками! Вот и убирай!

Нашлись и те, кто категорично отказался работать. Среди них отказавшихся был некий араб Раш Ар-Рауд, который, по слухам топором убил пятерых судебных приставов и в попытке скрыться от преследования, пошел в армию.

Не знаю, правдой ли был этот слух, но парень внушал страх — здоровый, под два метра ростом, угрюмый, молчаливый, с руками, похожими на сваи. Даже майор не рискнул что-то ему говорить, махнув рукой — мол, и без тебя справимся.

Через полчаса дорога была расчищена. Уставшие, вымотанные, мы вновь погрузились в вагон, который за это время стояния на жаре превратился в настоящую духовку. Кому-то стало плохо — их уложили на пол, там было хоть немного прохладнее. Майор, сжалившись, принес ведро воды. Вода была теплой и сильно отдавала ржавчиной. И на весь вагон ее конечно же не хватило. Да и на одного не хватило бы. Стоило сделать глоток, как вода тут же выходила в виде пота обратно наружу. Жара была адской.

Ехали, казалось целую вечность. Чтобы хоть как-то отвлечься от этого муторного сводящего с ума зноя, я принялся смотреть в грязное окно, наблюдая за проплывающими пейзажами.