Всполохи стали ярче. Теперь я их видел уже не напрягаясь. Огоньки мерцали перед глазами и озорно мигали, словно пытаясь что-то сообщить.

«А теперь искривляй пространство!» — почти выкрикнула Смерть.

Ей можно было и не говорить это — я почувствовал, что достиг некоего предела, который наградил меня новыми знаниями, опытом. Это было похоже на солнечный удар. Закружилась голова, стало тошно, появилась слабость. Яркое сияние начало выжигать на ауральном теле рисунки — я видел причудливые знаки и руны, появляющиеся на оболочке.

Боль был адской. Но закричи сейчас я — и все было бы напрасно. Охрана прибежала бы живо.

«Искривляй пространство!»

Сквозь красную боль, я поднял руки и попытался нащупать фантомную проекцию. К собственному удивлению почувствовал ее сразу. И потянул на себя.

Стена, стоящая напротив меня, вдруг начала искривляться.

Обжигающая радость захлестнула. Я вновь чуть не закричал — теперь уже от радости.

Стена! Я мог ее искривлять — не разрушать, не уничтожать, но искривлять, словно она была сделана не из бетона, а из мягкого пластика. За изогнутой стеной показалась другая камера, пустая. Ничего интересного.

А дверь? Могу я искривлять дверь?

Я повернулся к выходу. Вновь начал искать фантомную проекцию строения. Пальцы ткнулись во что-то твердое.

Охранные заклятия!

«Раздвинь их», — подсказала Смерть.

Я кивнул. В горле пересохло, а руки тряслись от напряжения. Все-таки искривление пространства требовало небывалых затрат сил. Поэтому надо было поспешить.

Осторожно запуская между тонкими полосками света ладони, я начал их раздвигать. Сторожевые заклятия зазвенели, словно были сделаны из хрусталя, но не поддались. Казалось, примени силу чуть большую, и они разрушаться, включив сигнал тревоги.

«Не бойся. Просто поверь, что ничего не случится».

Руки предательски задрожали. Магический накопитель начал вращаться. Потом и вовсе почернел.

«Что за…» — только и успел подумать я.

Меня качнуло. Я едва успел подставить руку, как упал на пол. Мое тело в мгновение собралось, и я ощутил жуткую слабость. Едва хватало сил дышать. Это был даже не откат, а что-то гораздо хуже этого.

«Что… это?» — только и смог подумать я.

«Слишком много сил нужно для искривления пространства. Ничего страшного, не все в первый раз».

Скрипя зубами, я перевернулся. Морок рассеялся. Черт! Главное чтобы в это время охранники не пялились в экран, иначе увидели бы нечто странное — только что я лежал на кровати, как вдруг ни с того, ни с сего оказался на полу.

Но, кажется, пронесло. Ни через пять минут, ни через десять никто не вбежал в камеру.

я продолжал лежать, кривясь от боли. С трудом добравшись до воды в кружке. я с жадностью ее выпил, не смотря на ржавый привкус.

Стало немного легче.

«Я помогу», — произнесла Смерть и накинула заклятия.

«Они обнаружат след…» — только и смог подумать я.

Смерть рассмеялась. И исчезла.

Через некоторое время мне и в самом деле стало лучше. Я смог встать, осторожно пройтись из угла в угол. Анализируя случившееся, я с едва скрываемой радостью осознавал — давно потерянная практика теперь моя! Я могу раздвигать стены. Но только на очень короткое мгновение, которое потребляет такое дикое количество сил, что можно быстро откинуть копыта.

Ничего, это дело времени. Времени и тренировок.

За маленьким зарешеченным окошком начало смеркаться.

Я не находил себе места. Время уходит, а я тут просто сижу, вместо того, чтобы искать преступника! Угораздило.

Да, наверное стоило бы послушать водителя и вызвать отцовскую подмогу. Только успела бы она? Навряд ли. К тому времени, как она бы прибыла, нас давно бы уже постреляли.

М-да, махать после драки кулаками и гадать как бы все вышло, поступи я иначе, можно долго. Только толку от этого никакого!

Жаль, что не удалось дотянуть бой и окончательно словить этого Кондора.

Я начал вновь шагами измерять камеру. От одной стенки и обратно. Развернуться, и вновь на начальную точку.

Черт! Как же бессмысленно проходит время!

А с законами в этом мире совсем уж с сурово. Подумать только, с десяти лет уголовная ответственность! Хотя чего я хочу от тех, кто раздает бумажки на расстрел и разрешает это делать частным фирмам?

Нервы были натянуты как гитарные струны. Пытаясь хоть как-то отвлечься, я попробовал медитировать, чтобы не тратить время зря. Но едва ли смог продвинуться хоть на миллиметр в своем деле. Тревожные мысли крутились в голове словно рой разъяренных ос. Да и сил особо не было на это — почти все сожрала забава с раздвиганием стен.

В коридоре послышались шаги.

Кто-то приближался. Судя по звукам — несколько человек.

Может быть, Эммануилу Рудольфовичу удалось все уладить?

Я встал с нар, подошел к двери, внимательно слушая. Может, удастся услышать какие-то разговоры? Понять, что меня ждет.

Но идущие молчали.

Шаги вскоре затихли. Прямо перед моей дверью.

Замок противно лязгнул, отворился.

С замиранием сердца я глянул на порог, ожидая увидеть там улыбающегося адвоката с бумажкой о том, что меня выпускают.

Но вместо адвоката там стоял Бартынов-старший. И бумажки о помиловании в его руках не было.

— Здравствуйте! — только и смог вымолвить я.

Бартынов хмуро поглядел на меня, ничего не ответил.

За его спиной стоял полицейский — какой-то толстый дядька, видимо в большом звании, потому что его форма отличалась от остальной, была строже, с множеством значков и тотемов. Полицейский заметно нервничал и нещадно теребил манжету одежды.

«Вот и пришел твой час, Максим!» — с ужасом понял я, пятясь назад.

Прямо здесь, в сырой камере, меня и грохнут. Без всяких подсадных зеков, собственными руками.

— Три дня еще не прошло… — заплетающимся языком произнес я. — Время еще есть.

— Это уже не нужно, — ответил Бартынов, заходя внутрь.

Можно было сыграть ва-банк, ударить каким-нибудь заклятием, освободить проход и рвануть прочь, в открытую дверь. Но вот только сил не оставалось. Попытки постичь новую технику «искривление пространства» выжали меня как лимон. Я едва ли мог стоять на ногах, не говоря уже о сотворении магии.

Бартынов оглядел не хитрое убранство камеры — нары, туалет, окошко. Хмыкнул.

— Самая лучшая камера! — тут же прошептал полицейский, отодвинув ногой тарелку с не притронутой едой, стоящую на полу.

Потом, решив что для предполагаемого убийцы сына гостя не стоит выделять самую лучшую камеру, уточнил:

— Но держим по всей строгости!

— Убивать пришли? — без страха спросил я у Бартынова.

Мне и правда было интересно. Неужели так просто — в камере, на виду у начальника, никого не боясь? В голове рисовалось нечто более изощренное — подсадные люди, формальный повод («есть закурить? а че так отвечаешь старшим?» и все в таком духе) и заточка под ребро. А тут вот так…

— Что? Убивать? — удивился Бартынов. — Нет конечно же!

Ответ меня удивил.

— Тогда что же? — растерялся я. — Для чего вы здесь?

— Чтобы освободить тебя.

Я еще больше удивился.

— Освободить?

— Да, — Бартынов глянул на полицейского.

— Есть некоторые нюансы… — заикаясь, произнес тот. — Он использовал свои магические способности в центре города, без разрешения… мы не можем…

— Разрешение было, — перебил его Бартынов.

— Было?! — настала очередь удивляться представителю власти.

— Верно. Вот его пропуск, «зеленый», как и положено.

Бартынов достал из внутреннего кармана пиджака небольшой зеленый прямоугольник, похожий на визитку, протянул полицейскому.

Тот пристально осмотрел документ, кисло улыбнулся.

— Верно, документы в порядке. Подписан администрацией аж Верхней палаты! А копия…

— Была направлена вам на почту.