И вот теперь я стою перед этими воротами, раскрыв рот, и удивляюсь хитросплетениям судьбы, еще раз поражаясь, как вскользь оброненное слово может в итоге обернуться. Кто бы мог подумать, что я однажды окажусь перед ними?

— Хозяйка! — снова дернул меня за волосы Бакэ. — Идемте уже! Хватит хвосты считать! Там как было шесть, так шесть и осталось.

Я поправила шляпу, скрывавшую Бакэ, и двинулась к воротам. И в самом деле? У меня дел много, а я тут предаюсь воспоминаниям! Меня Тамэ заждался.

Город кипел и бурлил. Крестьяне привозили товары на тележках, периодически шествовали паланкины с закрытыми шторками, пронося важную персону в окружении воинов охраны, все же это была столица, и тут было много ведомств и чиновников всех мастей. Не чувствовалось, что назревает война. Казалось, каждый занят своим делом, и никому не интересно, что два противника сцепились за власть.

Я с интересом рассматривала все, что меня окружало. Рынок тоже произвел на меня впечатление. У меня были деньги, и я знала, что потратить их можно только в столице. В провинции все измерялось рисом. Там подчас даже самураям плату выдавали тоже рисом. Но тут, в столице, использовались деньги, которых у меня было ожидаемо много.

По сути, я могла купить всю столицу и Императорский дворец в придачу. Только вот при этом я бы выдала себя. Поэтому просто смотрела, пока Бакэ не дернул меня за волосы и не зашептал, что неплохо бы перекусить.

В Идзакая***** было очень шумно и очень много народу. Но мой внешний вид произвел впечатление на поклонившегося мне прислужника. Вернее, не сам мой внешний вид, весьма скромный и закрытый, а два меча у пояса. Вообще, из-за низко надвинутой шляпы было трудно сразу понять, что я женщина. Поэтому меня проводили к чистому татами с низким столиком. Я уселась, и почти мгновенно передо мной стали появляться различные блюда.

Я оглядывалась из-под полей шляпы на остальных посетителей и старательно прислушивалась к разговорам. У меня тонкий лисий слух, который я усилила магией. Мне нужна была информация. А где проще всего её получить, если не в заведении, куда приходят поесть и расслабиться?

— Хозяйка? Вот это блюдо — в Инро. Я потом изучу, — разволновался Бакэ и даже мою шляпу чуть-чуть сдвинул, от возбуждения.

— Огурцы, как огурцы, — пожала я плечами.

— Нет, очень интересные цукэмоно или маринованные огурчики, тут какая-то травка добавлена. Я пока не понял, какая, — не согласился Бакэ.

Я послушно убрала в Инро понравившееся Бакэ блюдо, а сама с удовольствием ела Караагэ, такие маленькие кусочки жареной курицы. Мы просидели довольно долго и перепробовали все, что нам принесли, а некоторые особенно вкусные блюда я убирала в Иноро. Представляю, как поразились прислужники, решив, что я не ела по меньшей мере дня три. Но возражений не последовало, тем более, что с места я не сходила, сакэ не заказывала и вела себя очень тихо. И вскоре на меня и в самом деле перестали обращать внимания. И вот тут-то я и услышала то, зачем, собственно говоря, сюда и пришла.

— Он отбился, но нападавших было много. Его не в первый раз хотят убить, — сказал один из самураев за дальним столиком, развалившийся на татами и попивающий сакэ.

— Тамэтомо-но Минамото один стоит целой армии, — кивнул его собеседник.

— Он всегда предлагает на совещании толковые вещи. Вот на последнем предложил устроить вылазку и потрепать пока еще не до конца сформированные воинские части императора Го-Сиракавы, — подхватил третий.

— Они скоро подойдут к столице, и нападение будет неизбежным, — кивнул первый самурай.

— Ему отказали? — и, дождавшись кивка, добавил, — Ожидаемо.

— Он средний сын от наложницы. Может в этом дело? Отец не любит его, — покачал головой третий.

— А что там за покушение? — наконец задал интересующий меня вопрос самурай.

— Город наводнен наемными убийцами всех мастей. Тамэтомо-но Минамото важно устранить до начала основных боевых действий. Это бы сильно помогло всей армии императора Го-Сиракавы. Они напали на него, когда он возвращался во дворец, — ответил другой.

— Он был с охраной? — даже привстал с татами, на котором развалился один из самураев.

— Да, с ним было три воина охраны. Они все полегли. Он был легко ранен, но сумел отбиться, — сказал, успокоив меня, другой.

— Он последнее время себя не бережет, — нахмурился третий. — Как будто ищет смерти.

— Не правильно это, — покачал головой самурай. — Что у него стряслось-то? И раньше он с отцом не сильно ладил. Что сейчас-то?

— Девушка, — махнул рукой один из самураев и приложился к сакэ.

— Баба, — грубо бросил и поморщился другой.

— От них все зло! — припечатал третий.

— Говорят, его отец заявил, что её ему ни за что не отдадут. Мол, не вышел он ни знатностью, ни богатством. И что не видать её ему, как стрелы, выпущенной со стены замка в гущу врагов, — ответил третий.

«Стрелу можно и поискать, выиграв битву!» — мысленно усмехнулась я.

— Вот он и отчаялся. Говорят, что отец отказался даже сватов отправить. Не поверил, — покачал головой самурай.

— Он сегодня вечером опять пойдет из дворца искать приключений? С ним уже отказываются выходить воины. Даже братьям не удается его урезонить.

— Хорошо хоть он сакэ не пьет, — сказал самурай, делая еще один глоток.

— Да… Представляю, сколько воинов бы понадобилось, вздумай мы усмирять такую громаду, — согласился третий.

— А куда он вечером направится? — спросил один из самураев.

— Да как обычно. На площади будет представление «обезьяньей музыки». Полгорода придет смотреть. Перед войной особенно тянет на такие зрелища. Наверняка в толпе его убийца и будет поджидать. Мы пойдем? — пьяно икнул один из воинов.

— Хотелось бы глянуть.

Дальше я слушать перестала и спросила у Бакэ, все это время внимательно следившим за обстановкой в Идзакая:

— Бакэ? Что такое «обезьянья музыка»?

— Вот и как выпускать-то вас было без Бакэ? Вы же простых вещей не знаете! Саругаку****** или «обезьянья музыка» — так называется бродячая труппа артистов. Они умеют жонглировать, ходить на таких больших палках, разыгрывать сценки и танцевать. Это все знают, — разворчался Бакэ.

— Ну почему сразу нельзя? Я вот знаю, например… театр Кабуки*******? — прикусила я губу.

Это, к сожалению, все чем была богата моя память. Больше ничего о Японском театре я не знала. Да и про кабуки знала тоже очень немного. Помню белые лица со сложным гримом, причудливые позы и жесты, наверняка богатые смыслом. Но я была от всего этого слишком далека. Как говорится, знал бы, где упасть, соломки бы постелил.

— Кабуки? Это еще что? Опять вы что-то выдумали, могущественная хозяйка, — фыркнул Бакэ мне в волосы.

— Идем. Нужно найти этих бродячих артистов, — сказала я, призывая прислужника, чтобы расплатиться.

Озвучивая мне сумму, на которую мы с Бакэ наели и отправили в Инро, прислужник беспрестанно кланялся и заикался. Я совершенно невозмутимо достала и отсчитала ему монеты. Беднягу затрясло, и он, снова заикаясь, поведал, что с таких крупных монет он не найдет мне сдачи. Но я просто посмотрела на него из-под полей дешёвой соломенной шляпы и ответила, что сдача мне не нужна.

Я думала, он в обморок упадет! Бакэ захихикал тихонько мне в ухо, потому как громко он это делать не мог, соблюдая конспирацию.

Я вышла из Идзакая и направилась прямиком к центральной площади, справедливо полагая, что именно там и смогу найти артистов.

— А зачем они вам? — спросил Бакэ.

— Со сцены проще обозревать окрестности и толпу. А как повыше забраться-то? Сейчас узнаем, им музыканты не нужны?

— И почему вы трудностей ищете? Пошли бы ко дворцу, передали бы ему записку со слугой? Ну, что вы ждете его у ворот? Ну, или бы дождались вечера, когда он сам выйдет из них? — внес предложения Бакэ.

— Я не могу рисковать. Записку слуга может и не передать, может потерять или что-то еще в том же духе. Или еще хуже, передать не тому. Ждать у входа? А если он выйдет с другого? Или вообще с неизвестного мне потайного выхода из дворца? Я его там вечность ждать могу. А в это время его и убьют, пока будет идти представление, — возразила я.