Он даже не улыбнулся, когда я застыла — опустошенная. Я ждала его улыбки. Казалось, прошла целая вечность, пока я стояла и ждала в мучениях, но его губы ни разу не дрогнули. Его самодовольная улыбка исчезла. Я ждала две недели, чтобы увидеть его улыбку. Я закрыла глаза, мечтая об этой улыбке. И теперь все это было лишь воспоминанием.

Он предупреждал меня, что это произойдет.

А потом он отвел взгляд. Стены в комнате медленно сдвигались вокруг меня и душили. Кислород в моих легких, кровь в моих венах, плоть с моих костей — все это рассыпалось, разбиваясь на мелкие кусочки, но все еще держалось на ниточке. Нитью было мое сердце. Оно работало на автопилоте, будто не могло связаться с остальным телом. В ушах стучало, и я хотела, чтобы это всё прекратилось, но моё сердце не было готово отпустить его. Это продолжалось с тем же ровным ритмом, отказываясь отдать то, что было прямо передо мной. Я плыла по течению, едва существуя, потому что он ушел — и это означало, что ушла и я. Мы ушли. Но мое сердце все еще билось, и теперь я ненавидела это.

Я ненавидела свое сердце.

Может быть, мое сердце верило, что его глаза вернутся к моим. Может быть, мое сердце верило, что свет снова засияет в его глазах. И я ждала. Как будто у меня был выбор. Прошло две секунды… затем три, я ждала, пока мое тело ослабнет от разрыва, а мое сердце продолжит биться. Четыре …

А затем он повернулся ко мне спиной. Всё, что когда-либо было между нами ушло, но я все отчётливо помнила, и это было несправедливо. Он был отстранен, и это было несправедливо. Почему он не взял меня с собой? «Ты собираешься оставить меня здесь или взять с собой, любимая?» — однажды он уже спрашивал меня об этом. «Взять с собой», — сказала я, но забыла задать ему тот же вопрос.

Я должна была спросить его.

Смогу ли я когда-нибудь научиться принимать пустоту в его глазах за удивление и уязвимость? Конечно, все, что он мог предложить, было лучше, чем ничего. Если бы только он обернулся. Заметил ли он меня вообще? «Обещай мне, что ты вернешь меня», — сказал он мне, но я была в ступоре. «Ты должна напомнить мне. Ты должна найти способ».

А потом он сделал шаг в противоположном направлении. Он ушел, отправился в неизвестность, и я не могла вернуть его, но мое сердце продолжало биться ровно, двигаясь в ритме надежды. «Останься со мной», — повторял он снова и снова. Кто бы мог подумать, что именно он сделает шаг в забвение? Внутри я кричала. Внутри я рассыпалась. Мог ли он меня услышать?

Почему ты не смог остаться со мной, Олли?

Несмотря на то, что он был всего в двадцати футах от меня, а уже я скучала по нему, и это было так больно. Вполне возможно, что сейчас он проснется и обернется, или что я проснусь. В любом случае, это был страшный сон.

Каждый шаг увеличивал расстояние между нами и уменьшал шанс того, что он вернется. Темнота была не лучше. Я видела его свет своими собственными глазами и чувствовала своим собственным сердцем. Я знала, что было на другой стороне. Он был светом. И теперь он был в темноте. А у меня осталась лишь воспоминания об этом, и было несправедливо стоять здесь в одиночестве.

Единственным теплом, которое осталось, была вода, собиравшаяся в уголке моего глаза, и не важно, насколько горячей она казалась, когда стекала по моей коже, я все еще дрожала от ее холода.

Бросив свой поднос на поднос Джейка, я побежала за ним. Мои ноги двигались несмотря на то, что я не чувствовала их. Я дышала слишком тяжело или вообще не дышала. Я была не совсем уверена, но мне было все равно. Слова застряли у меня в горле, когда я попыталась выкрикнуть его имя. Он стоял ко мне спиной, я узнала его плечи, его походка была знакомой, но всего несколько мгновений назад он смотрел на меня так, словно я была для него чужой.

Я схватила его за руку и развернула к себе, заставляя посмотреть на меня, заставляя его увидеть меня. Он казался смущенным, когда посмотрел на меня сверху вниз, а затем улыбнулся, но это была не та улыбка, которую я любила. Эта улыбка была другой. Ложью. Он провел руками по волосам, пока я ждала, повиснув на крае обрыва.

— Я не знаю, что сказать, — сказал он, не смотря на меня, и было видно, что он пытается что-то скрыть.

— Скажи что-нибудь. — Я цеплялась за надежду, но он стоял передо мной, недосягаемый. Я схватила его за руку, но она была холодной, и он отстранился, прежде чем засунуть руки в карманы.

— Ты трахнула моего брата. Все это затянулось, я не должен был позволять этому продолжаться так долго.

Его слова пронзили меня насквозь. Они разорвали меня, засунули в блендер, и он нажал кнопку «вкл».

— Затянулось что?

«Не говори этого, Олли. Не смей, блядь, говорить этого».

Он сделал глубокий вдох и на выдохе посмотрел в землю. Это был самый протяжный вдох, который он когда-либо делал.

— Ты и я.

«Ты и я».

Это были пули. Их было три. Одна в живот, одна в сердце и одна в голову. Раньше, когда он произносил эти слова, это было все, что имело смысл. Обещание. Теперь это звучало как прошлое, как сожаление. Еще одна слеза скатилась по моей щеке, и я пыталась быть сильной ради него, но вся моя сила была в нем самом. Он все еще не смотрел на меня, и мои руки дрожали по бокам.

— Олли, это все лекарство. Ты не это имеешь в виду. Ты обещал мне, — я подняла кольцо, чтобы он увидел. — Ты, блядь, обещал мне, помнишь?

Олли вынул руку из кармана, но только для того, чтобы опустить мою своим холодным и горьким прикосновением.

— Не ругайся, милая. Это отвратительно.

Мои глаза расширились, я изучала его лицо, но он смотрел на все остальное, кроме меня. Он выдохнул, и я могла сказать, что он собирался отстраниться, поэтому я встала перед ним.

— Скажи мне, что делать, Олли. Как я должна тебе напоминать?

— Никак. Все кончено. Ты должна отпустить меня.

Я покачала головой, чувствуя, как краска отливает от моего лица. Все вокруг говорило мне, что я должна уйти, но я не могла. Все, чего я хотела, это остаться с ним. Я поднесла руку к его лицу, и он замер от моего прикосновения.

— Пожалуйста, посмотри на меня, — умоляла я, и его глаза медленно поднялись на мои. Пустота, которую он так много раз описывал мне, была там, но я все еще видела того Олли, затерянного в своей новообретенной темноте. Он накрыл мою руку своей ладонью, но не отстранился. Это было все, что мне было нужно, чтобы продолжать идти.

Приподнявшись на цыпочки, я легко поцеловала его. Мне никогда не было так страшно.

Он открыл глаза.

— Мия… — Он ахнул, как будто это был его последний вздох, затем поцеловал меня в ответ, положив руки на мое лицо, наши губы держались отчаянно, но опасно. Но так же быстро, как это началось, все закончилось.

Олли отстранился и прижался своим лбом к моему. Он облизнул губы и медленно покачал головой взад-вперед. Он ускользал у меня на глазах, и я не знала, что еще сделать.

— Теперь твоя очередь остаться со мной, — прошептала я.

Олли вырвался из моей хватки и сделал шаг назад. Руки, которые когда-то не могли оторваться от меня, теперь были в его карманах. Губы, которые когда-то хотели быть всегда на моих, теперь были далеко, и глаза, которые раньше всегда смотрели на меня, теперь не могли.

— Я такой придурок. — Он выдавил из себя резкий смешок, который быстро растворился. Оглядев меня с ног до головы, он сделал еще один шаг назад. — Держись от меня подальше, Мия.

Потом он оставил меня одну в коридоре.

И эти слова поставили меня на колени. Каждый шаг, который отнимал у меня Олли, наносил еще один удар по моей душе, вызывая еще больше слез из моих глаз, провоцируя каждый крик и только усиливая боль в моей груди.

Он не сказал мне закрыть глаза,

но я все равно так сделала.

Эпилог

“ Это была любовь с первого взгляда:

Чувство — неизвестное, неожиданное, внезапное,

не подвластное осознанию — поглотило его всего;