Они нашли ее предсмертное письмо, на тумбочке рядом с бокалом розового вина, и, хотя это было еще одним доказательством того, что это был ее выбор, по мнению моего отца я была в состоянии это подстроить. Мой отец больше никогда не смотрел на меня так, как раньше, хотя это уже не могло ранить меня.

Ничто не могло.

Прежняя «я» исчезла.

Только в младшей школе он понял, что я отличаюсь от других детей. Это было примерно в то же время, когда в его жизни появилась Диана, именно она указала ему на все, что было во мне «ненормальным». Он объяснил ей, через что я прошла, но она восприняла все это как оправдание. Она постоянно делала мне замечания, когда думала, что я не слушаю, но я слышала все, но меня это не волновало, потому что прежняя «я» исчезла.

Он выполнил свой отцовский долг и отправил меня на консультацию к психиатру, и еще ко многим врачам, но они не смогли мне помочь, потому что прежняя «я» исчезла.

Моя потребность бунтовать заключалась в том, чтобы проникнуть им под кожу. Я не злилась. Мне не было грустно. Я просто устала от того, что мой отец и Диана регулярно отправляли меня то туда, то сюда, как будто это могло что-то изменить. Они гоняли меня повсюду, будто это могло что-то изменить, и лишь бы им не приходилось иметь со мной дело.

Они хотели, чтобы и «эта я» исчезла.

Воспоминания нахлынули на меня бесконечными волнами, но все, что я чувствовала — это затишье перед бурей. Внутри меня разливался гнев, только другого рода. Спокойный вид, если такой вообще существует. Голос Олли в моей голове напомнил мне остаться с ним, и я осталась. Я бы не позволила своему хаосу затушить наш огонек.

Даже после смерти дяди, я отказалась позволить ему забрать у меня еще одну вещь.

Глава 16

“Если Вселенная запретила рассказывать нам,

То сподвигнем ее написать об этом. “

— Оливер Мастерс

Позже тем же вечером меня выписали из больницы. Охранник, которого я никогда раньше не видела, сопроводил меня обратно в Долор. Старик с морщинистым лицом и большим носом болтал всю обратную дорогу длиною в час, и я обнаружила, что скучаю по молчанию Стэнли. Старик задавал вопросы, а затем сам на них отвечал, не давая мне вставить ни слова. Не то чтобы я удосужилась поговорить, но мне бы хотелось, чтобы у меня по крайней мере была такая возможность.

Солнце опустилось за горизонт, день сменился ночью, и к тому времени, пока мы добрались до психиатрической больницы, беззвездная чернота поглотила огненный закат. Маленькая женщина заставила меня пройти через ту же процедуру, что и в первый день, снять одежду, прежде чем встать под душ. После этого я надела серые брюки на завязках, серую футболку и серую толстовку. Я выжала с волос столько воды, сколько смогла, и, добравшись до своей комнаты, свернулась калачиком на жестком синем матрасе, а затем закрыла глаза, прежде чем погрузиться в сон.

Доктор Конвей сказала, что придет навестить меня в психиатрическом отделении, после моего возвращения, но она так и не появилась. Было утро, когда медсестра вынудила меня выйти из моей комнаты в общую зону к другим. С тех пор, как оказалась здесь, я не видела никого, кроме врачей, только слышала чьи-то крики по ночам.

— Доктор Конвей сказала вывести тебя из твоей комнаты и убедиться, что ты поешь, — сказала маленькая женщина, прежде чем повернуться и оставить меня за пустым столом.

Появился коренастый мужчина с тележкой. Он не задавал вопросов, он поставил поднос передо мной и ушел. Тележка скрипела, пока не остановилась у следующего столика. Взглянув на свою еду, я увидела миску с чем-то похожим на овсянку и два ломтика подгоревшего бекона.

— Это каша, — сказал чей-то голос. Я подняла глаза на севшую передо мной девушку. Откинув назад прямые каштановые волосы, она убрала с узкого лица отросшую челку. — Я Мэдди.

На меня уставились кристально-голубые глаза, украшенные печально известными мешками под глазами, характерными для «психушки».

— Я не в настроении разговаривать — вздохнула я.

— К счастью для меня, я люблю поговорить… — Мэдди замолчала, и мне захотелось уткнуться лицом в кашу. Настал час для расплаты. Теперь я знала, что чувствовал Зик. — … с тех пор я здесь. Ты американка, да? Я однажды была в Америке. Точнее, во Флориде. Мои мама и папа привезли нас в Диснейленд. Все было не так, как я ожидала, хотя…

Я вскинула ладонь в воздух, затыкая сильный ирландский акцент.

— Пожалуйста… перестань болтать.

Мэдди поджала губы.

— Кончай кривляться, я всего лишь прикалываюсь над тобой! Я хотела посмотреть, как долго ты продержишься, прежде чем остановишь меня.

Я взглянула на маленькую женщину, которая наблюдала за мной с другого конца комнаты, вероятно, отслеживая поела ли я. Мэдди повернула голову, чтобы посмотреть, что привлекло мое внимание.

— Да, она жестокая. Если ты не будешь есть, они скрутят тебя и накормят насильно.

— Да ты шутишь.

— Ах, если бы. — Мэдди откинулась на спинку стула и поправила свитер. — Видишь вон ту блондинку? — Она кивнула головой в ее сторону.

Слегка обернувшись, я увидела девушку примерно того же возраста, что и я. Ее волосы были так туго собраны назад, что я подумала, не постареет ли она лет на десять, как только распустит волосы — это как мгновенная подтяжка лица.

— Только вчера они привязали ее к стулу и кормили, запихивая еду как в мясорубку. Это было превосходное шоу. — Мэдди издала смешок, и одна только мысль об этом заставила меня поднести ложку ко рту.

— Вот и молодец. Все, что тебе нужно, это пять приемов, и доктор Л. оставит тебя в покое. — Мэдди улыбнулась, и я одарила ее натянутой улыбкой с полным ртом овсянки в ответ. — Ты играешь в карты?

Я покачала головой.

— После того, как ты поешь, я научу тебя.

Отсчитывая каждую ложку, я задавалась вопросом, была ли Мэдди тайным осведомителем, нанятым доктором Л., чтобы заставлять сумасшедших есть. Она казалась раздражающе нормальной, и все же, что она сделала, чтобы оказаться здесь? Каждый человек, проходивший мимо нашего столика, останавливался, чтобы быстро поговорить с Мэдди, и она улыбалась им в ответ, пока я ела.

Съев последнюю отвратительную ложку каши, я отодвинула от себя поднос, и Мэдди вытащила колоду карт из-под стола. Неужели она держала их там все это время?

— Что твориться в кампусе? Я не была там с лета.

Отлично, Мэдди любила драму.

— Я уверена, что ничего не изменилось.

Мэдди тасовала карты безупречно, как профессионал.

— Лиам все еще тот же придурок?

Я рассмеялась.

— Лиам безобидный.

— Похоже, ты знаешь это по собственному опыту, — сказала она с весельем в голосе.

Закатив глаза, я расслабилась на стуле.

— Лиам предсказуемый. Остерегаться нужно людей вроде тебя.

Мэдди замедлилась и уголок ее рта слегка приподнялся. Любой другой не заметил бы этот небольшой изгиб, но я не все, и часть меня знала, что я была права насчет нее. Она будет проблемой.

— Вы с Лиамом вместе? — спросила она.

— Нет.

— Ты с кем-нибудь встречаешься на той стороне?

— Нет.

— К какой группе ты там присоединилась?

Что это было? Игра в двадцать один вопрос? Мое терпение было на исходе.

— Тебе-то какое дело? Если есть что-то, о чем ты хочешь меня спросить, перестань трепаться и спроси уже наконец.

Мэдди швырнула колоду карт на стол и наклонилась. Ее тон был резким, но сдержанным.

— Я всего лишь пытаюсь узнать тебя получше, малышка. Ничего больше. А теперь не устраивай сцен. — Она оглядела комнату, прежде чем вернуться в прежнее положение и перетасовать карты. — У меня есть парень на той стороне. Он ждет, когда я вернусь.

Вспомнив, что говорили мне Джейк, Алисия и Олли, я сказала:

— Я думала, что в Долоре запрещены отношения.

— Это наш секрет.

— Это не секрет, раз ты рассказываешь об этом людям, правда?