Олли сделал паузу и посмотрел на меня, одна рука все еще цеплялась за его тазовую кость, а другая была в воздухе.

— Почему ты смеешься? Это не смешно.

Мой смех усилился, и я откатилась на матрас.

— С нами… с нами все будет хорошо! — Я выдохнула. Олли только неуверенно покачал головой с усмешкой.

Успокоившись, я продолжила:

— Они даже не проверяют комнаты по утрам. Двери откроются в шесть, и я проскользну обратно в свою комнату, прежде чем кто-нибудь заметит. Я уже делала это раньше.

Олли приподнял бровь.

— О, да? Когда же?

— В ту ночь, когда Бриа почти добилась своего. Я сидела с тобой пока ты спал, до тех пор, пока не открылись автоматические замки. — Я указала на место рядом с матрасом.

Олли опустил руки по бокам, его голос был мягким.

— Ты осталась со мной на всю ночь?

— Я не прикасалась к тебе, Олли. Я бы не воспользовалась тобой, без твоего согласия. Никто не должен так поступать, — сказала я, защищаясь. Я не могла поверить, что девушка говорит об этом парню.

— Нет, дело не в этом. Это просто… Я не могу поверить, что ты сделала это для меня.

Я небрежно пожала плечами. Улыбка Олли засияла, он подошел к кровати, наклонился и поцеловал меня в макушку.

— Ты невероятна. — Он сел на край матраса, мысли все еще крутились у него в голове. — Возможно, ты права… Я поставлю будильник на мобильном на всякий случай.

— Ты говоришь так прилично для того, кто только что трахнул свою девушку на глазах у четырех людей.

Олли наклонил голову в мою сторону.

— Во-первых, никогда не говори, что я трахнул тебя. Во-вторых, это было не у всех на виду. Мы были под одеялом, и они не знали, что мы делаем, и.… ты назвала себя моей девушкой?

Это слетело с моего языка так быстро, что я даже не поняла.

— Да, я думаю, разве нет?

— Это звучит так… преуменьшено, недооцененное выражение для того, что ты для меня значишь. Мне не нравится.

— Друг — термин получше?

Олли поднял с пола подушку и швырнул ее в меня.

— Убирайся отсюда…

— Партнер?

Он покачал головой.

— Нет.

— Компаньон?

Он сдвинул брови.

— Ты не чертова собака, Мия.

— Я сдаюсь, — сказала я, подняв руки вверх.

Олли переполз через меня и накинулся губами на мою шею.

— Нам не нужно название. Все, что нам нужно — это мы сами.

И он был прав. То, что мы ощущали, не должно и не могло быть определено ни одним словом.

Утро вторника должно было быть таким же, как и любое другое утро, но что-то все равно было не так. По-другому, и не в плохом смысле. С Олли было не просто комфортно. Это было бредовое состояние покоя. Все это время это был Олли. Он был наркотиком, который я продолжала принимать с моего начала пребывания здесь, и я бы с радостью получила передозировку.

Меня разбудило жужжание будильника, и я быстро повернулась, чтобы выключить его, пока он не разбудил Олли, который спокойно спал рядом со мной. Наконец-то выключив его, я легла обратно и уставилась в потолок, его ноги все еще были переплетены с моими, а на моем лице была непрошеная улыбка — измученное лицо, лишенное сна, но улыбающееся.

— Почему ты улыбаешься, милая? — прошептал Олли сонным и усталым голосом.

Взглянув на него, я увидела, что его глаза все еще были закрыты, он лежал на боку лицом ко мне. В комнате было темно в это раннее утро, но освещенное луной утреннее небо отбрасывало мягкое сияние.

— Как ты узнал, что я улыбаюсь?

— Я это чувствую.

Повернувшись на бок лицом к нему, я провела большим пальцем по его ресницам.

— Потому что я счастлива.

Он выдохнул, прежде чем уголки его губ приподнялись. Он был тем, кто делал меня счастливой, и он знал это. Об этом говорила его ямочка на щеке.

— Открой глаза, Олли.

— Нет.

— Почему нет?

— Если я открою глаза, это будет означать, что ты должна уйти, а я не готов к тому, чтобы ты уходила. Когда мои глаза закрыты, я могу представить, что сейчас воскресное утро и нам никуда не нужно. — Улыбка стала шире, и ямочка на его щеке стала глубже. — Давай, закрой глаза….

— Зачем?

— Просто закрой их. — Его рука двинулась вверх по моему боку и за спину. — Они закрыты?

Издав легкий смешок, я закрыла глаза.

— Да, Олли. Мои глаза закрыты.

— Сегодня воскресное утро, и я уже приготовил тебе кофе, прежде чем снова забраться к тебе в постель. Чувствуешь запах?

— Ммм…

— Весь день принадлежит нам, никакой работы, никаких обязательств… только ты и я. Солнце встает, Мия. Ты чувствуешь тепло, проникающее через наше эркерное окно, и как темнота за твоими веками медленно рассеивается? Ты чувствуешь это? Солнце?

Улыбка на моем лице неизбежна, когда я теряюсь в его воображении.

— Да, Олли. Я это чувствую.

— Мы можем допить кофе на берегу и закончить любоваться восходом солнца, или можем лежать в этой кровати весь день. У меня на книжной полке есть несколько книг, которые я тебе еще не читал. Или мы можем надеть кроссовки и прогуляться по набережной, взявшись за руки, потому что именно это мы делаем летним воскресным утром. Чем бы ты хотела заняться сегодня?

— Ммм… всем этим.

— Хорошо, что у нас есть весь день. — Он медленно выдохнул. — А теперь пей свой кофе, пока он не остыл.

Я открыла глаза и увидела, что Олли все еще держал веки закрытыми, потерянный в мире, который он создал для нас. И когда он открыл их, его улыбка вернулась.

— Однажды, да?

— Однажды. — Я обняла его за талию, и он потерся своим носом о мой, прежде чем поцеловать меня в лоб. — Что ты хочешь делать, когда покинешь это место?

— Ты имеешь в виду после того, как я украду тебя и увезу к океану?

Я улыбнулась.

— Да, чем ты будешь заниматься?

Олли облизнул губы, и он делал это не только перед тем, как хотел поцеловать меня, скорее по привычке, когда глубоко терялся в своих мыслях.

— У меня есть три страсти, Мия. Первое — это литература, второе — это помощь людям и добрые дела, и третье, самое важное, — это ты. Если я выберусь отсюда, я хочу основать некоммерческую благотворительную организацию.

— В самом деле? Благотворительность для каких целей?

— У меня есть идея путешествовать по миру и знакомиться с людьми изо всех слоев общества. Изучить их истории, написать о них, превратить сборник рассказов в поэзию — в произведение искусства, в роман. Позволить миру увидеть красоту в каждом из нас, даже в самых разрушительных видах. Этот мир должен знать, через что проходят другие. Ты понимаешь? — Я кивнула. Его глаза загорелись. — Иногда даже самые темные наши стороны могут стать прекрасными, если посмотреть на них другими глазами.

— Что ты будешь делать со своим романом?

Его усмешка напоминала огонек в его глазах.

— Итак, каждый год я буду писать новый роман о жизни людей, их борьбе, их надеждах и поражениях. Затем я буду отдавать часть прибыли тем, кто в ней действительно нуждается. — Он пожал плечами, как будто все, что он только что сказал, было пустяком, но на меня повлияло его видение. — Мне не нужно много, Мия. Я надеюсь, ты со мной не из-за денег. — Он рассмеялся, и мне захотелось поцеловать его за это. — Ну, что ты об этом думаешь?

— Олли, я просто лежу здесь, слушаю тебя, и я хочу испытать все это вместе с тобой. Наблюдать, как твое лицо загорается, когда ты говоришь об этом… — Я в изумлении покачала головой. — Я хочу быть там. Я хочу быть частью этого.

Он схватил мое лицо, и его поцелуй был коротким и нежным.

— Ты только что сделала меня чертовски счастливым, когда я услышал это от тебя. — Он притянул меня ближе и обнял. — Что ты всегда себе представляла?

— Честно говоря, я никогда не думала о завтрашнем дне. Я была мертва, пока не встретила тебя. Единственное, что меня немного интересовало — это изучение людей и причины их действий. Я стала одержимой человеческим поведением, психологией, тем, как работает мозг, всем этим. Я провела так много исследований самостоятельно, потому что не могла понять поступки или чувства людей. Я пыталась найти ответы на все.