Вил слегка разочаровал его подтверждением, что буквы и цифры они видели, но не смогли понять из значение.

— Всё очень-очень просто, — просиял, обрадованный хотя бы частичной не информированностью собеседников старичок, и снял линзу, — данные патроны принадлежат к одной из юбилейных серий, каковых за всё время деятельности «Бегущего зайца» насчитывалось три. Первая, — он многозначительно загнул один палец, — посвящалась рождению наследного принца в королевском семействе. Вторая – другой палец был столь же многозначительно загнут, — их совместному пятидесятилетию. Видите ли, Хаши и Носа, как их принято называть в кругах знатоков, были одногодками, даже одномесячниками, если мне так позволено будет выразиться. Отмечали рождение в один и тот же месяц. Они отпраздновали общий юбилей и выпустили по этому случаю партию юбилейных же патронов, на коих была выгравирована дата, собственно, этого самого юбилея. И третья партия — самая, прошу заметить, ценная, была выпущена в третьем году эпохи Гармонии струй, она ознаменовала двадцатилетний итог совместной деятельности наших героев. К сожалению, — Чигасу покачал головой и печально посмотрел на свои пальцы, — они тогда и не подозревали, что всего через несколько месяцев скоропостижная кончина настигнет Хаширу, а его друг в знак скорби закроет производство и не выпустит более ни одного чудесного заячьего патрона.

— Весьма занятная история, — заметил Вил, — как я понял, наши патроны относятся к одной из этих особенных партий. Вы можете сказать, к какой именно?

— Естественно, мне необходимо лишь свериться с записями, ибо память моя уже не столь остра, как в былые годы, — председатель уселся за стол, на его носу вновь обосновались его очки в тонкой золотой оправе, а перед ним легла солидных размеров книга в кожаном переплёте с тиснением в виде некоего герба или знака, заключённого в круг. Рика подумала, что это, должно быть, — герб их сообщества, потому как для родового знака-мо́на изображение было чересчур уж вычурным.

Старичок осторожно листал плотные страницы с какими-то записями. Наконец, нужная была найдена, и палец господина Чигасу заскользил по столбцам.

— Я так и думал, — проговорил мужчина за столом после того, как ещё раз поглядел на надпись на ободке гильзы, — это последняя партия юбилейных патронов. Самая редкая, смею вас заверить, и самая дорогая. Понимаете, часть патронов попросту израсходовали в своё время, часть утерялась. Ведь слава к Хаширу и Носаги пришла лишь на семьдесят третий год после смерти Носаги. При их жизни заячьи патроны не пользовались особым успехом. «Зайцев» почитали чудаками, которые в поисках неизвестных достоинств своих патронов забывают про обычные принципы производителя: делай хорошо и дёшево. Какими-какими, а вот дешёвыми заячьи патроны не были никогда. Не говоря уж о юбилейных сериях. Хаширу и Носаги заявляли, будто бы в их пороховом заряде содержится алмазная крошка, обработанная алхимическим способом. Не знаю, правда ли это, только выстреливают эти патроны безупречно, и по сей день не зарегистрировано ни единой осечки. Так-то.

— Это всё очень познавательно и любопытно, — вежливо проговорил коррехидор, — однако ж, мы надеялись, что вы, господин Чигасу, сможете просветить нас поводу нынешних счастливцев, в чьих коллекциях имеется подобная драгоценность.

— Конечно, конечно, — тонко улыбнулся мужчина за столом, — я догадался. Раз пара драгоценных патронов находится в руках главы Королевской службы дневной безопасности и ночного покоя, и один из них – уже выстрелил, речь идёт о преступлении. «Вечерний Кленфилд» разразился статьёй о неожиданном смерти в Королевском оперном. Поскольку мне хорошо известен револьвер, которым владеет театр, а его калибр как раз совпадает с патронами Хаширу и Носаги, я делаю вывод, что именно сие преступление вы и расследуете.

Вилохэд подтвердил предположение, не упустив случая воздать должное логике собеседника.

— Так вот, — сказал господин Чигасу, — десять лет назад коробка юбилейных «заячьих» патронов ушла с молотка на аукционе за сто рё. И купил её господин Хиге́ми – богатый промышленник. За ним практически всё сталелитейное производство Артании, и он — страстный коллекционер, владелец одной из лучших в Артании коллекций огнестрельного оружия. Хигеми разом перебил все ставки и получил заветную, нераспечатанную коробку юбилейных патронов Хаши и Носы, и прошу заметить, коробку из последней серии! Каждая коробка и содержащиеся в ней патроны имели свою собственную отдельную маркировку. Могу заявить со всей ответственностью: у вас в руках патроны из коллекции господина Хигеми.

— Великолепно, — воскликнул коррехидор, — спасибо. Нам осталось лишь посетить этого господина.

— Боюсь, сие вам не удастся, — покачал головой председатель, возвращая драгоценные патроны, — Хигеми скончался лет шесть или семь назад.

— И кому коллекция принадлежит на данный момент?

Господин Чигасу пожал плечами:

— Поскольку ничего из экспонатов Хигеми не продавалось, скорее всего коллекцией владеет вдова или же дочь. Насколько помню, у него была единственная дочь. Он всё сокрушался, что некому будет передать производство, — снова привычная пауза, — адреса их я не знаю, да и зачем? Ваша служба прекрасно с этим справится сама.

Вил ещё раз поблагодарил за содействие, попрощался со всей приличествующей случаю церемонностью, и они ушли.

Адрес богатого сталелитейного магната Турада нашёл за десять минут, и коррехидору с чародейкой предстоял очередной визит.

— Что за странное расследование? – сетовал Вил, — когда улица, которая должна была их привести прямо к цели, оказалась разрытой по случаю починки городской канализации, — только и делаем, что ездим и ходим по разным адресам, разговариваем с разными людьми, а даже приличного подозреваемого до сих пор не имеем.

Дом промышленника прятался в глубине ухоженного сада. Ворота отворил солидный дворник в фуражке с каким-то неопределённым значком, долженствовавшим придавать ему солидность и сходство с формой. Провожать гостей он не стал, указав лишь на прямую, обсаженную кустами сирени аллею.

— Какая госпожа Хигеми? – переспросила открывшая им дверь служанка с вечно сердитым лицом, — вы, видать, господа, ошиблись! Я служу господину и госпоже Ути́до! Никаких Хигеми я не знаю, нету тут таких! – заявила она громким голосом.

— Ма́рла, с кем ты там опять ругаешься? – поинтересовался откуда-то из глубины дома мужской голос.

— Дак, тут люди разные шатаются, незнамо кого спрашивают. Какую-то госпожу Хигеми им подавай! – столь же громко выкрикнула служанка в дом и попыталась захлопнуть входную дверь прямо перед носом неугодных визитёров, но коррехидор не позволил ей сделать этого.

— Позови тогда господина Утидо, — велел он тоном, от которого у бойкой девицы отпала всяческая охота перечить.

Та не успела даже сделать и шага, как в передней появился хозяин, шикнул на прислугу и предложил войти.

— Видите ли, — извиняющимся тоном проговорил высокий плотный мужчина с вьющимися каштановыми волосами, — Марла служит у нас без году неделя и не знает, что Хигеми – девичья фамилия моей супруги. Я – Ра́йан Утида, — он чуть наклонил голову, — с кем имею честь?

Коррехидор представился по всем правилам и представил Рику. Смотреть на служебный амулет коррехидора господин Утида не пожелал, отмахнулся с великолепной небрежностью и заявил, мол, древесно-рождённому довольно слова собрата, чтобы быть полностью уверенным в правоте собеседника.

Рика усмехнулась про себя. Она впервые встречала благородного артанца, который бы столь откровенно козырял своим происхождением. «Похоже, он совсем недавно унаследовал титул, — подумала она, — и радуется этому. Не может удержаться, чтобы не рассказать об этом всем встречным».

Утидо тем временем успел сообщить, что принадлежит к клану Тополя, посетовать, что Тополиный клан не особо близок Дубовому, спросить, не пересекались ли они с сэром Вилохэдом в свете, заметив при этом, что лицо полковника Окку определённо видится ему знакомым. Одним словом, вёл себя так, будто коррехидор Кленфилда зашёл к нему с визитом вежливости. Даже предложил выпить. Вил отказался и задал вопрос о коллекции тестя.