— А вот это уже не лезет ни в какие ворота! – в чёрных глазах женщины полыхнул огнём гнев, — раз вы прошли через моё святилище, значит, вы должны, по крайней мере отдавать себе отчёт, к КОМУ вы попали и зачем.

— Я догадываюсь, что вы из духовного плана, — заявила чародейка, вставая рядом с Вилом и беря его под руку, — не дура, прочитала ауру.

— Ну и? – усмехнулась незнакомка за столом, — кто же я? Демон? Призрак? Или же ёкай? Очень любопытно послушать предположения посвящённой богу смерти. Только я бы месте твоего патрона хорошенько наказала тебя, деточка, за духовную слепоту. Столько времени смотришь на меня, а всё в догадках теряешься, так и перескакиваешь с одного предположения на другое. В демоны не записала, и на том спасибо. Да, кстати, заклятие парализации, что на носовом платке в правом кармане визитного платья, можешь оставить в покое, всё одно на меня не подействует. Так что, посиди пока вдалеке, не раздражай меня и не мешай сделке этого прекрасного молодого пианиста, — она одарила чародейку суровым взглядом, но та упрямо мотнула головой и ещё крепче сжала локоть Вила, — не желаешь? Будь по-твоему.

Женщина встала, обошла стол и приблизилась к коррехидору с противоположной стороны.

— Чего ты желаешь? – проворковала она, и если бы не всё странность ситуации, он однозначно отнёс бы заданный вопрос к интимным, — и какую меру таланта жаждешь обрести, — упругая грудь упёрлась в предплечье мужчины, и тот ощутил желание.

Рика больно ущипнула Вила за вторую руку.

— Давайте проясним ситуацию, — проговорил чуть смущённый четвёртый сын Дубового клана, отодвигаясь от дамы в распахнутом платье, — у нас с вами, уважаемая госпожа, явно возникло недопонимание. Дабы прекратить сию странную игру, позволю себе отрекомендоваться: я – граф Окку, младший из Дубового клана, верховный коррехидор Кленфилда. Музыкальными, артистическими и иными талантами не интересуюсь, обретать их не предполагаю. Я холост, но помолвлен с госпожой Таками, которая, как вы проницательно заметили, является практикующей некроманткой и посвящённой богу смерти.

— Тогда какого чёрта вы припёрлись сюда? – так и не соизволившая представиться женщина резко запахнула платье и возвратилась за стол, — не думаю, что простое любопытство способно подвигнуть человека искать встречи с поверенным бога. Да, да, — и не делайте такого удивлённого лица, деточка Таками, практикующая некрмантка и посвящённая богу смерти. Я ещё шепну ему пару слов о ваших компетенциях, кои, увы, требуют немалой доработки. Я, видите ли, продаю таланты только театрального свойства, вам ничего не светит.

— Мне и не надо, — буркнула Рика, — а от божественной гейши — тем более.

— Что ж вы сразу на грубости переходите? – тёмная тонкая бровь взлетела в недоумении, — однако ж, с моей стороны невежливо продолжать держать далее интригу своего инкогнито. Зовут меня Э́йка, я из самых младших богов, у вас в Артании служу представителем бога Гёзеками, того самого, великого Гёзеками, роскошный алтарь которого стоит в холле театра. Вы спросите, зачем я нужна и что, собственно, делаю тут уже полторы сотни лет?

Эйка сделала паузу, надеясь, что странная парочка, что столь мило скрасила её одиночество нынешней ночью, задаст из вежливости приличествующие случаю вопросы. Но Рика вскинула подбородок, демонстрируя, что ей всё равно, а Вил спокойно молчал. Поэтому представителю божества пришлось продолжать:

— Видите ли высшие боги не особо склонны вести дела со смертными. Вот и посылают своих представителей. Я – одна из таких. А что? – бровь женщины снова дёрнулась, — я довольна. Работа не особо сложная, с людьми лажу, потом – поклонение, подношения и всё такое.

— Значит, вы продаёте таланты, насколько я понял из нашей с вами начальной беседы? – спросил Вил.

— Вы совершенно правильно поняли, граф. А разве вы пришли не за талантом?

— Нет. Мы с госпожой чародейкой ведём расследование странной смерти, произошедшей на сцене этого театра, — проговорил он, — архивные записи о череде необъяснимых кончин талантливых артистов за последние полтораста лет привели в ваши подземные апартаменты. Скажите, какую плату вы берёте с несчастных, что попадают сюда?

— Отчего ж непременно несчастных? – удивилась Эйка, каким-то чудом её платье пришло в полнейший порядок, широкий пояс туго обхватывал талию, даже исподнее появилось и выглядывало отливающим серебром шёлком из-под вышитого камелиями ворота, —я никого не заставляю, ничего не обещаю, не торгуюсь. Просто продаю талант и всё. Что касаемо платы, — глаза её сощурились в скобочки, — её установила не я. Все вопросы к господину Гозёками. За талант нужно заплатить своей жизнью. И чем больше нужен талант, тем больше лет приходится отдавать.

— Выходит, это вы убиваете артистов, имевших неосторожность заключить с вами сделку! – заклеймила собеседницу Рика.

— Я? Убиваю? Помилуйте. Естественно, нет. Мне известен срок, причём приблизительный, но способ и место определяют силы повыше меня. В мои обязанности входит заключение сделки с полнейшим информированием обо всех её сторонах и последствиях, кроме, как вы догадываетесь, точного времени, места и вида смерти. Если индивид желает – пожалуйста, всякий театральный талант на выбор.

— А Эйдо Финчи какой пожелал? – это снова влезла в разговор Рика, которой представительница верховного театрального божества нравилась даже меньше журналистки.

— Тот парень, о котором пишут в газетах? – взгляд непроницаемо-чёрных глаз остановился на стопке справа.

— Именно он, сколько десятилетий вы с него стребовали?

— Эйдо Финчи не числится среди моих клиентов, — последовал ответ, — и кому, как ни вам, знать, что в я просто не могу соврать по вопросу, касаемо моих непосредственных обязанностей. Я здесь совершенно легально. Вы, господин Окку, представитель королевской власти. Я – представитель бога Гёзеками. Мы оба официальные представители, не вижу причин, чтобы отказать вам в содействии.

Женщина из воздуха извлекла толстую книгу в роскошном кожаном перелёте с серебряным тиснением в виде улетающих в облака журавлей.

— Не сочтите за труд взглянуть. У меня ведётся строжайший учёт всех контрактов, — она потянула за плетёный шнур закладки, и книга сама собой раскрылась на нужной странице, — видите дату? Последний контракт со мной был подписан и закрыт восемь лет назад. Девушка со всей страстью своей юной души жаждала обрести способности трагической актрисы, а за душой не было почти ничего. Так, неразвитая духовная сфера, мелкие бытовые эмоции, даже чувств глубже привязанности к домашней собачке своей бабушки не имелось. Я по доброте душевной отговаривала поначалу. Так ведь нет, подайте ей всеартанскую славу, любовь зрителей, особый талант, чтобы от её игры смеялись и плакали. Получила сполна и заплатила сполна. А уж была она от этого счастлива или нет, сказать не могу. Я, знаете ли, давно душу свою от из предсмертных эмоций клиентов закрыла. Ни к чему это мне.

Вил посмотрел на ровные столбцы старинных иероглифов, выведенных с поистине божественной красотой «музыки для глаз». И, действительно, последним в списке стояло женское имя и дата восьмилетней давности. Прерывистая, резкая линия в названии месяца, как показалось коррехидору, подчёркивала внезапность кончины.

— Ваш Финчи сюда не спускался, — покачала головой Эйка, — да и не нужно ему это было. Я послушала его как-то, талантом парень обладал врождённым, явно не мой вариант. Дать ему мне было нечего. Так что и смерть его не из-за контракта случилась. Я тут, почитала, конечно, посмеялась от души, — длинный ноготь постучал по «Вечернему Кленфилду», что лежал сверху, — занимательные версии.

— Спасибо, — проговорил Вил, склоняя голову в почтительном полоне, ссориться с представителем божества, пускай даже театрального, он не желал категорически, — и простите за невольное вторжение и причинённое беспокойство.

— Пустяки, — отмахнулась женщина, — я отлично развлеклась. Коли возникнет желание пообщаться, милости прошу, дорога тебе известна, младший сын Дубового клана, — она бросила на коррехидора многообещающий взгляд из-под ресниц.