— Вижу, вы в полном порядке, — коррехидор отложил газету, — моя матушка любит говорить, что для женщины красота и здоровье – как двое сестёр-близнецов. При отсутствии одной, страдает и другая.

— Какие новые откровения вышли из-под неутомимого пера нашей бойкой знакомой? – поинтересовалась Рика.

— Не знаю, — пожал плечами Вил, — я проглядывал светскую хронику. Ну как, готовы к ночным приключениям? Или отложим до завтра?

Мысль, что просмотреть ритуал, запечатлённый её соглядатаем под сценой оперного театра, придётся нескоро, показалась чародейке еретической, и она заявила о полнейшей собственной готовности.

— Мне только нужно будет на всякий случай подготовить несколько боевых заклятий, — сказала она.

— Ваша сумка доставлена из дома с величайшим бережением, а достопочтенная госпожа Призм предупреждена, что вы сегодня всю ночь будете заняты на службе в связи архиважным расследованием.

Девушка кивнула. Ей ужасно хотелось есть, но она не знала, как сказать об этом, не уронив своего женского достоинства. Эни Вада настаивала, что благовоспитанная девица никогда в присутствии мужчины не должна даже упоминать столь прозаические вещи, как голод и всё остальное, что хотя бы отдалённо связано с функциями организма. «Иногда можно протянуть, что ты умираешь от жажды, — говаривала подруга, — но вот есть ты не можешь хотеть никогда. Будет лучше, если они (под «они» девушка подразумевала всех мужчин скопом) никогда не увидят, как ты с аппетитом уплетаешь обед. Лучше поесть в своей комнате, а потом прилюдно, словно бы нехотя, отправлять в рот малюсенькие кусочки блюд. Клевать, как райская птичка». И вот в данный момент чародейка ощущала себя скорее голодной волчицей, нежели райской пташкой.

— Какие ингредиенты вам потребуются? – спросил Вилохэд, посчитавший, будто чародейка замолчала, обдумывая будущие заклятия.

— Сначала нужно поглядеть, что есть у меня в саквояже.

— Я, конечно, далёк от магии, — проговорил Вил, вставая, — но убеждён, что колдовать на голодный желудок чародейке строго не рекомендуется. Нас ждёт обед. Да-да, и даже не пытайтесь мне возражать. Доктор Фибс строжайшим образом наказал мне накормить вас обедом, а уж потом все остальные дела.

За столом, сервированным с обычной широтой и разнообразием, принятым в Дубовом клане, чародейка отбросила советы подруги и от души налегла на разные вкусности. Вина не пила, и велела Вилу также обойтись глайсом.

— Заклятие соглядатая, если выпить спиртное, способно создавать странные эффекты, — пояснила она.

Фибс, прислуживавший за столом, умильно взирал на кушающую с аппетитом девушку и старался, подложить ей на тарелку добавки. Рика не возражала, магия забирала сил даже больше, чем физические упражнения.

После обеда Рика и Вил уединились в его кабинете, где были приготовлены несколько заготовок для боевых заклятий. Привычный спазм боли, парализация, расщепление (чародейка предполагала встречу с существами из духовного плана, и парализация могла на них не сработать) и, в качестве вишенки на торте – булавка с головкой из жадеита, которая в случае чего должна была помочь сфокусировать магическую неромантическую энергию в тугой луч. Процедура весьма неприятная для колдующего, зато безотказно действенная. За сими полезными занятиями промелькнул весь остаток вечера и начало ночи. После того, как часы пробили половину двенадцатого, Вил велел собираться. Рика заявиша, что им понадобится бутылка белого виноградного вина, непременно кислого.

— Ночь, бутылка белого вина и красивая девушка в моём магомобиле, — вскинул бровь Вил, — прогулка становится многообещающей. Только оперный театр в ней лишний. Может, проще остаться у меня со всеми этими компонентами?

— Не обольщайтесь, — вспыхнула чародейка, — вино мне нужно для соглядатая. Надеюсь, в резиденции Дубового клана найдётся подходящее вино?

Вино, естественно, нашлось. Если камердинер и удивился, то не подал виду, он невозмутимо обернул бутылку белоснежным полотенцем и поместил в корзину с крышкой. Однако, горлышко с пробкой предательски высовывалось оттуда. Чародейка потребовала добавить бокалы.

Ночью Королевский оперный театр нависал над улицей тёмной, мрачной громадой из серого камня. Все магические огни, освещавшие афиши, стоянку, лестницу и фасад были уже погашены, светилась лишь скромненькая табличка с надписью «Вход». К ней коррехидор подошёл уверенным шагом и повернул ручку звонка. Видимо в этот самый момент где-то внутри звук дверного звонка распался разномастным эхом по пустому зданию, но снаружи ничего слышно не было. Вил позвонил второй раз, уже более требовательно и долго.

— Вы полагаете, нам откроют? – чародейка скептически поглядела на тяжёлую дверь.

— Уверен. Ночной сторож в театре просто обязан быть. Ещё покойный отец короля Элиаса издал специальный эдикт по поводу ночных сторожей. Сие требование добавило рабочих мест и способствовало значительному сокращению ночных краж в Кленфилде. Если только окажется, что в Королевском оперном экономят на ночных сторожах, завтра же пошлю им предписание и выпишу такой штраф в пользу Кленовой короны, что мало не покажется.

Однако ж угрозе коррехидора не суждено было претвориться в жизнь, дверь приоткрылась ровнёхонько на ширину дверной цепочки, и наружу высунулась мужская крепкая рука с магическим фонарём.

— Чего надо? – без дружелюбия поинтересовался обладатель руки и фонаря – рослый детина простоватой деревенской наружности с сонно моргающими глазами.

— Полковник Вилохэд Окку, младший сын Дубового клана, — представился Вил и, показав кленовый лист амулета, добавил, — Верховный коррехидор Кленфилда.

— Коли вы, господин полковник, нa собрание, то сегодня никого нету, — сторож потёр глаз, — вчерась собиралися, опоздамши вы. До другого разу подождать придёца.

Выгорор парня с проглатыванием окончаний выдавал в нём уроженца горных селений запада, именно там ещё сохранялись подобные речевые привычки.

— Так вот я по этому поводу и пришёл, — доверительно поговорил коррехидор, — я вчера был на нашем, как ты выразился, собрании и по рассеянности позабыл в театре свою трость. Имею желание забрать сей предмет, который имеет для меня большую ценность, поскольку является подарком, — на этих словах скульптурные губы Вила тронула улыбка, позволившая предположить, что подарок сделан небезразличным ему человеком.

Парень поглядел на коррехидора, затем на чародейку, кивнул, прикрыл дверь и загремел основательной цепочкой. После чего пригласил войти.

— Только я это, как пойтить к месту собраний не знаю, слыхал, вроде бы со сцены, — развёл он свободной от фонаря рукой, — мне господин Сайн строго-настрого наказывали, из подсобки не выходить, ни на кого из гостей не глазеть, и рот держать на замке. Это я с вами, коли вы уж сами из энтих будете, говорю.

— Мы прекрасно найдём дорогу, — заверил коррехидор, — и ещё, — он остановился и сверху вниз поглядел на сторожа холодным взглядом младшего отпрыска Дубового клана, — есть вероятность, что мы с моей спутницей задержимся на месте собраний. Это вопрос сугубо личного свойства, он касается ритуалов, о коих непосвящённому знать не следует.

— Господин Сайн ничего такого мне не наказывал, — несмело попытался возразить сторож, — да и вас, господин хороший, я тоже вроде как раньше не видал, — его взгляд остановился на корзине для пикников из которой выглядывала бутылка вина.

— Так ты мало того, на гостей глазеешь, так ещё и древесно-рождённому лорду возражать пытаешься, выражая сомнения в его словах? – коррехидор повысил голос, — а о праве непреднамеренного убийства в вашей деревне не слышали?

— Да, я чего, — отступил к стене парень, — я просто за ночным порядком в театре служить поставлен.

— Вот и следи, а в дела, что выше твоего разумения, не суйся. И чтоб из каптёрки своей носу не казал, пока не позову.

— Понял, ваше сиятельство, понял, — сторож поклонился самым низким поклоном, — фонарь вам нужон? Могу свой отдать.