Взгляд коррехидора переместился на стоящего в противоположной кулисе мужчину с букетом. Тот охорашивался перед старым, повешенным с наклоном зеркалом: пригладил волосы, поправил дурацкие, совершенно не идущие ему бакенбарды, тронул белоснежную бабочку на шее. Зачем-то проверил запонки на рубашке.

«Должно быть, дорогие, — усмехнулся про себя коррехидор, — потерять опасается.»

Его наблюдения за содержателем примы балетной труппы, танцевавшей на сцене под печальные струнные аккорды в короне из ковыля, прервало появление чародейки. Та, воровато оглянувшись по сторонам, вылезла из люка и отряхнула платье.

— Дело сделано, — шёпотом доложила она, — я спрятала соглядатая на бревне, что поддерживает сцену. Уверена, никто там его не увидит. Пришлось, правда, ещё и отпугивающее грызунов заклятие поставить. Побоялась, вдруг наш сахар сожрут. Теперь только ждать.

— А как мы узнаем, что в святилище что-то происходило? – спросил Вил, придерживая покачнувшееся от их шагов дерево из фанеры.

— Предусмотрела обратную связь, — гордо сообщила девушка, — у меня в голове что-то навроде колокольчика звякнет, когда соглядатай увидит то, на что заклят.

— Уже уходите? – запыхавшийся от быстрой ходьбы администратор снова возник у них на пути, — может, хотя бы второе отделение посмотрите? Там у нас такая кульминация! Асано Юки делает тридцать пять фуэте! И всё это сама, безо всякой магической поддержки. А то, знаете, как бывает? – он доверительно приглушил голос, потому как мимо них потянулась публика в ресторацию театра, из чистой скромности именуемую буфетом, — прикупит артист амулет, либо заклятие, что даёт ему временные способности, и полагает, будто бы это – решение всех проблем. Но, господа следователи, у нас такое не работает. Ну, выполнит балерина долгий прыжок, или оперник возьмёт ноту, прежде ему недоступную, так либо связки растянет и полгода ногу поднять не сможет, либо горло сорвёт. Нет, ваше сиятельство, я вам прямо сказу, наш Гёзеками подобных жульничеств не терпит, ему натуральный, врождённый талант подавай, и даже не уговаривайте меня попробовать ваши магические прибамбасы, — он покачал головой, хотя Вилохэд был далёк от мысли склонять администратора к подобному.

— Увы, — сказал коррехидор, — дела призывают меня в иные места сегодняшним вечером, да и смотреть спектакль с середины – потерять половину удовольствия.

— Надеемся завтра вас снова увидеть, — сладким голосом проговорил Сайн, при этом в его глазах промелькнуло странное выражение, которое не укрылось от Рики, — наши двери всегда открыты для вас.

— Не думаю, ближайшие несколько дней я буду занят. На мне же не одно расследование смерти Финчи висит, — коррехидор подавил зевок, — столько всяких бумаг, да ещё дела клана…

— Сочувствую, от всей души сочувствую, — проговорил администратор, изобразив понимание, — мне самому покой лишь во сне снится.

— Господин администратор, — раздался откуда-то капризный женский голос. Они уже успели выйти в фойе, — почему в вашем баре закончилось розовое вино? Доколе зрители будут обделены? Я, между прочим, заплатила за билет, и требую, чтобы ко мне относились с подобающим уважением!

Тирада принадлежала женщине в модном сером платье с веером в руке.

— Простите, господа, что не могу достойно проводить вас до выхода, — Сайн приложил руку к груди и поклонился артистическим поклоном, который наводил на мысль о его сценическом прошлом, — улаживать конфликты и неприятности – моя главная обязанность. Мадам, — воскликнул он с преувеличенным восторгом, — дирекция театра приносит вам наши самые искренние извинения. Если вдруг в кладовой закончилось розовое вино с южных островов, во что я ни на сэн не верю, я велю подать вам желаемое из моих личных запасов. Я, извольте ли видеть, такой же поклонник сего славного утончённого напитка.

Вил и Рика так и не узнали, чем же завершилась эпопея с розовым вином. Они вышли в вечер, пахнущий цветами белой акации и влагой из где-то вдалеке прогремевшего ливня.

Сигнал от соглядатая сработал следующим вечером, точнее уже ночью. Рика мгновенно проснулась, время было за полночь. Она сгоряча попыталась тут же установить зрительный контакт с сахаром, что был ею спрятан на стропиле, но безуспешно. То ли ей не хватило знаний и сил, то ли заклятие соглядатая не предусматривало такой возможности. Чародейка чуть не пережгла внутренние магические цепи, устала до чёртиков, и в итоге не смогла заснуть до утра.

Она еле дождалась у себя в кабинете десяти часов, так как знала, что Вил редко приходит в коррехидорию раньше этого времени, и понеслась к нему. Турада позволил себе удивлённый взгляд, сменившийся понимающей многозначительной улыбочкой, не сказал ни одного лишнего слова и гостеприимно распахнул дверь кабинета начальника. Сам начальник коротал время за чашкой кофе.

Рику это всегда удивляло, словно он не пил кофе дома!

— Доброе утро, вернее, день, — проговорила она, — сигнал сработал. Они вечером были под сценой и проводили богослужение в камидане.

— Во-первых, присядьте, — Вил не поленился выйти из-за стола и пододвинуть даме стул, — во-вторых, выпейте чашечку кофе, а, главное, что случилось? На вас буквально лица нет.

На стене кабинета Вила висело роскошное зеркало в тяжёлой раме из чёрного дерева с неизменными дубовыми листьями. И из этого самого зеркала на чародейку глядело измученное существо с провалившимися покрасневшими глазами, под коими залегали серовато-сизые тени. Казалось, она стала сразу старше.

— Просто я перебрала с магией, — смутившись собственного вида, проговорила Рика, — надеялась прямо ночью подсоединиться к соглядатаю и увидеть всё собственными глазами в реальном времени.

— И, судя по вашему плачевному состоянию, вы потерпели фиаско.

— Не смейтесь, возможно, подобное вообще невозможно было сделать.

— Даже в мыслях не имел смеяться, — покачал головой коррехидор, — наливая кофе, — я, если честно, скорее уж испугался. Подумал, вдруг вы заболели.

— Нет, просто черпанула слишком много духовной силы из внутренних источников.

— Что нужно, чтобы восстановиться? – Вил пододвинул чародейке тарелку с её любимыми пирожными из запечённых взбитых белков, — вы завтракали?

— Нет, — Рика скривилась, — её выворачивало от одного вида сладкого, — чтобы прийти в себя, мне нужно было отдохнуть, но я от перевозбуждения сделать этого не смогла.

Коррехидор задумчиво поболтал ложечкой в своей чашке.

— Значит так, — он посмотрел на девушку, — сейчас мы отправимся лечить вас от магического похмелья, и даже не пытайтесь мне возражать. Потом вы хорошенько выспитесь. Вечером мы ужинаем, а после двенадцати полезем в трюм сцены, поглядим, что за ритуалы творятся в камидане.

— Почему ночью? – удивилась Рика, — кто нас туда пустит после закрытия театра?

— Сторож. В любой организации имеется ночной сторож. Хотел бы я посмотреть, как он не пустит внутрь древесно-рождённого лорда, да ещё и верховного коррехидора Кленфилда в придачу. А ночь нам необходима для свободы действий. Вы заметили, что Сайн практически не выпускал нас из виду?

Рика кивнула. Администратор не единожды неожиданно возникал на их пути и вроде бы из добрых побуждений сопровождал.

— Благодаря Тураде мы узнали, что под театром есть или по крайней мере были катакомбы, о величине и глубине коих никакой информации не сохранилось. Мне почему-то кажется, что нечто, угнездившееся в театре, та самая пресловутая театральная беда, обосновалась именно в подземелье. Подумайте сами, разве днём у нас будет возможность беспрепятственно проникнуть туда и познакомиться с бедой? Не беря во внимание, что беду сию нужно будет нейтрализовать или уничтожить. Такое лучше проделывать без лишних свидетелей.

Рассуждения коррехидора были не лишены смысла.

— Успеете восстановить силы к ночи?

— Полагаю, что да, если, конечно, заснуть смогу.

— Сможете, я вам гарантирую, — пообещал Вил.

Он привёз чародейку к себе. У неё не было ни сил, ни желания противиться этому. С одной стороны её одолевала тошнотворная усталость, а с другой – буквально трясло от охватившего после неудачной волшбы возбуждения.