– Не обобщай, кто-кто, а ты меня через неделю забудешь, – мрачно добавила Женя. Олег надулся:
– Хорошего же ты обо мне мнения! – и стал разминать сигарету.
– Действительно, не геройствуй там, я тебя знаю! И не обижай мужа, он тебя всегда очень ждет, – строго добавил отец.
Молодёжь вышла на балкон покурить. Женя тихо сказала:
– Олежка, извини, коли обидела, и никому не верь, если вдруг скажут, что я пропала! Знаешь ведь, я вещая Кассандра: чувствую, что что-то случится, но всё кончится хорошо. Обещаешь, что, в случае чего, разыщешь меня? Обещаешь? Ну, или хоть жди до конца… Если будешь верить, я вернусь, не сомневайся!
Гриша быстро ответил вместо него:
– Я тебя найду и спасу, чтобы не случилось.
Олег недовольно поморщился, затем хмыкнул и ехидно произнес:
– Из Америке? Насколько мне известно, билеты у вас в один конец, – Женя удивлённо подняла глаза на Олега, а он продолжил ещё более ехидно и даже немножко зло, вроде бы, не замечая пристального взгляда жены. – Или ты Соню мобилизуешь? – и добавил другим тоном, – Женюля, родная, у меня на тебя седьмое чувство, береги себя, – и он ласково и по-мужски крепко прижал её к себе. Но она резко отстранилась:
– Значит, это ты им взял билеты? А мне ничего не сказал, да!?
– Да как-то закрутился и забыл… Думал, тебе Гришка всё расскажет…Собственно, я для твоих друзей старался, чем ты недовольна?
Женя недоверчиво взглянула на Олега, но он смотрел в сторону непроницаемыми и пустыми глазами. Как она ненавидела этот его взгляд! Молодежь молча вернулась в комнату, каждый размышляя о своём.
– Я вам не всё досказал, ребята, – продолжил Андрей Сергеевич, – так вот, время проходило, все потеряли надежду на возвращение Григория, только Машенька твердила, что он жив. Трудно ей было одной, ни от кого никакой помощи: родители Грига далеко, её отец умер, а мать Маши не получала пенсии и жила на её деньги. Если бы ни Изя, уж и не знаю, как бы она справилась. Он всегда находился рядом с ней, и в тебе, Гриша, души не чаял, однако его мать была категорически против Маши. Они и раньше-то не одобряли их дружбы, а уж женитьбе на русской девушке противостояли, как могли, а теперь, когда у неё был ребёнок, тем более. Может, и Григ бы не появился в Машиной жизни, кто знает, если б его родители так упорно не вставали бы между ними. Но, видно, от судьбы не уйдешь, и, в конце концов, Изя своей заботливой любовью завоевал сердце твоей мамы, Григорий. Ну, а дальше ты всё знаешь, они создали хорошую семью, и твоя индийская бабушка, Ирина Анатольевна, всё поняла и не осудила, хотя после усыновления её внука она совсем лишилась возможности приезжать к ним, ведь тогда был железный занавесь. А Ирина Анатольевна ужасно тосковала по России, хоть и прожила большую часть жизни в Индии. Мужа её, твоего деда, мы с мамой никогда не видела, хотя он как-то приезжал, когда Григ был ещё студентом. Ну, вот и всё. Ладно, ребята, давайте посошок на дорогу, и баиньки, а то завтра самолёт проспите.
– С Гришей всё понятно, но почему вдруг его бабушка решила сделать подарок мне? И вообще, откуда она меня-то знает?
Светлана Алексеевна сказала:
– Ну, тебя она видела когда-то: мы ведь дружили с Машей и Григом, и малыши появились у нас с разницей в полтора года. Мы и друг к другу в гости ходили, и дачу снимали рядом, и на море ездили вместе. Нужно сказать, что тогда ваша Прекрасная Незнакомка часто и надолго приезжала. Но почему она решила сделать тебе такой ценный подарок, да ещё явно его заранее приготовила, я и сама не могу понять. И вообще, откуда она вдруг взялась и почему раньше не показывалась или хотя бы не писала внуку – не понимаю. Ведь сейчас не проблема встретиться.
– Да, странно, всё это, очень странно и непонятно… Самое удивительное, как неожиданно прошлое связалось с настоящим и даже будущим! – задумчиво произнес Олег.
– Между прочим, я где-то читала, что на хинди вчера и завтра обозначаются одним словом, – заметила Женя.
– Правда? Интересно. А это, наверное, потому, что они верят в незыблемость карны.
– Я только одного не могу понять – зачем всё было скрывать от меня? Это не честно по отношению к памяти отца! Да и должен же человек знать, кто его кровные родители! И потом, они лишили меня бабушки с дедушкой. Ведь мамина мать мало кого любила, а родители отца, ну, то есть, отчима, вообще не признавали меня. А что с моим дедушкой, где он? – взволнованно спросил Гриша.
– Этого мы, к сожалению, не знаем, я уже говорила тебе. А вообще-то, Григорий, знаешь, как в Евангелии говорится? Не суди, и не судим будешь. Ты совсем не помнил родного отца, а Изю практически сразу же стал называть папой и очень любил его. Зачем же создавать лишние проблемы в семье и травмировать дитя ненужными откровеньями? Правда тоже не всегда во благо. Вот как раз твоя бабушка это прекрасно поняла, хоть и очень переживала – ведь ты у неё единственный внук. Но она разумнее тебя, и знала, что так будет лучше в первую очередь для тебя, – с упрёком сказала Светлана Алексеевна, которая очень любила своих друзей и всегда стояла за них горой.
– А ты думаешь, попал бы на закрытую специальность, если бы тебя Изя не усыновил? Ведь твоя бабушка эмигрантка, а дедушка иностранец, – добавил Андрей Сергеевич.
– Ага, и сделали меня евреем!
– Женьку наслушался? Тогда, между прочим, эти вечно обиженные и недовольные все первые должности в стране захватили, впрочем, как и сейчас. Это потом, когда при поддержки Сахарова физики-евреи закрытых специальностей стали добиваться выезда из СССР, их немножко поприжали. Что ж, ты думаешь, в других странах сотрудников, имеющих отношение к государственной тайне, выпускают за границу? Когда, например, американцы Силиконовую долину осваивали, они своих учёных даже из городка не выпускали. Ну, а сейчас тебе, вроде бы, тоже не на что жаловаться, в качестве еврея едешь в Америку. И потом, они погибли молодыми, думаю, со временем всё бы тебе рассказали, да вот, не успели…
– Извините, тётя Лана и дядя Андрей, вы, конечно, правы, просто на меня столько сегодня свалилось, и я понял, что ничего не знаю о своей семье. Без родителей и так очень тяжело и одиноко, каждый день они мне снятся, а тут – такое…, вот я и разнылся… А отчим мне действительно был хорошим отцом, пусть и не по крови, да только ещё родных таких поискать…
– Ладно, я понимаю, Гришенька, знай, что чтобы они не делали – всё ради тебя и твоего блага, сынок.
Гриша неохотно уходил, простояв в прихожей дольше приличного и желая всему семейству вместе и каждому в отдельности всяческих благ, пока сообразительная Светлана Алексеевна не сказала, обращаясь к Олегу и Жене:
– Проводите-ка немного Гришу, только не вздумайте его задерживать! Ведь он завтра тоже улетает, да и ты, дочка, небось ещё не собралась толком, я тебя знаю.
Гриша смутился, но от проводов категорически отказался, ещё раз чмокнул Женю в щёчку и уже было пошёл, как вспомнил про чёрный ход – так он быстрее попадёт домой. Женя заметила, что там темно, они с Олегом его проведут. Гриша гордо достал из кармана фонарик-указку и объявил, что темнота ему не страшна. Олег и Светлана Николаевна переглянулись и рассмеялись:
– Всё-таки, вы действительно с Женькой похожи до безобразия, вечно таскаете всевозможные ножички и фонарики, будто в тайге живёте. Ладно, идите, дети, мы гасим свет и ложимся спать, не дожидаясь вас. Только давайте побыстрее, а то, действительно, проспите завтра.
Женя обожала московские закоулки, знала все проходные дворы и бесконца находила какие-то хитрые пути, нисколько не смущаясь необходимостью перелезать через забор или просалиться в какой-нибудь лаз. Это хобби заставило её ещё в детстве освоить все «тайные» проходы в радиусе двух – трёх километров вокруг дома. Так, через цепь проходных дворов, она построила свой, самый короткий путь к дому Гриши, одобренный им, при этом время на дорогу сокращалось с 15 до 7 минут. Вот и на этот раз, по старой памяти, Гриша решил «вспомнить молодость», нисколько не смущаясь причудливости прохода и препятствиям на пути его следования.
