— Донна, хватит дурацких шуток, — сказал всадник.

Седая только отмахнулась досадливо, останавливаясь перед крыльцом и глядя поочередно то на Куруфина, то на Маэдроса. Старшего ищет.

Хватит ли этих троих, чтобы переломить общий страх?..

Подумав ещё о том, что ружья они удержать наверняка способны, и даже ещё три стрелка это лучше, чем только они семеро, Маэдрос соскользнул вниз, придержавшись рукой за подоконник.

Не то, чтобы высоко.

— Ну и здоров же ты, парень, — сказала Донна, запрокидывая голову. — Не голодал в детстве.

Смотрела она, хоть и снизу вверх, примерно так, как смотрела на них когда-то очень давно сестра деда. И без малейшего сомнения в праве так смотреть.

— Донна Диксон. Ты старший? Парни, если вы всерьез, вам пригодятся трое стрелков.

— Майтимо. Лошади есть?

— Староваты уже, но нам и не скачки устраивать. Сейчас заберём лошадь Нэн и поедем ко мне на ферму, соберёмся. Тут недалеко.

"Майтимо, ты с ума сошел!!!" — вспыхнуло голосом Куруфина у него в голове.

В ответ он мысленно погрозил кулаком ещё раз.

И тут вокруг загомонили разом. Потрясённо и негодующе.

Всадник соловой лошади кричал про бабью дурь, которая неизбежна. Раф Уайлдер — что это нарушение "общественного порядка". Ещё кто-то — что они на голову больны, и надо звать лекаря.

Донна хмурилась, ее широкое лицо застыло маской, губы сжались.

— А ну, хватит! — гаркнула она, наконец. — Я вам не девчонка на выданье! Своими женщинами командуйте!

— Донна, да что с тобой? Сама обезумела, и других с пути истинного сбиваешь?

Это ещё один человек выбрался из толпы, невысокий и плотный, и двигался он зажато и неверно, как тот, кто не владеет никаким оружием и плохо управляет даже собственным телом.

— Хватит, — согласился всадник на соловой лошади, проехав к ним сквозь толпу. — Хватит этого... Фарса. Ты храбрая женщина, но сейчас ты уже через край...

Этот тихий рычащий звук, наверное, никто из людей и услышать-то не мог в таком шуме. А вот соловая лошадь услыхала его даже очень хорошо. Даже лучше, чем Маэдрос. И дернулась прочь с испуганным визгом, потому что рычание гауров, даже отдаленное, пугало обычных коней ещё лучше волчьего или медвежьего.

Люди шарахались, всадник отчаянно ругался, стараясь справиться с лошадью и цепко держась в седле, но соловая рвалась прочь от опасности, и подчинить ее не удавалось.

Келегорм стоял снова в дверях гостиницы, наблюдая за безобразием с усмешкой. Маэдросу захотелось надрать ему уши за такое отношение к бедной лошади, но надо признать — удачно вышло.

Однако шум вокруг единственных людей, готовых разделить с ними опасности, начинал Маэдроса бесить.

— Достаточно, — сказал он, поднимая руку. — Никто не будет оскорблять моих стрелков. Никто не будет мешать свободным людям ехать с нами.

— В этом городе закон представляю я, — начал Раф Уайлдер, — и я ради безопасности запрещаю этим женщинам... Нэн, ты о дочери своей подумай!

Девушка с деревянной походкой, ни слова не говоря, сделала два шага вбок к Рафу Уайлдеру и молча плюнула ему под ноги. И двинулась за Донной все тем же скованным шагом.

— Ты, Раф, меня в кутузку в этом городе не посадишь, — сказала Донна. — Не пыжься.

*

Когда они вместе с тремя женщинами выезжали из города, Маглор придержал своего Кусаку и обернулся. Маэдрос тоже остановил Гнедого. Брат смотрел на молчаливую толпу позади них, и глаза его вдруг блеснули.

— Мы забираем лучших людей этого города. У нас все получится, — сказал Маглор вроде бы негромко, не так воодушевленно, как Куруфин, но этот голос было слышно словно отовсюду. А сказав это, он послал Кусаку вперёд.

Молчание за спиной у них налилось злостью — но так и не прорвалось ни единым голосом.

Маэдрос замыкал их маленький отряд, пока не убедился, что в спину ничего не полетит, а потом поравнялся с Донной на коротконогой рыжей в белых пятнах лошади. Ну как поравнялся — ее голова, конечно, была выше его седла...

— Вон там впереди наша... моя ферма, — сказала она, показывая рукой на пятно зелени поярче. Вся эта долина состояла сплошь из жухлой желтой травы и красноватой земли, с вкраплениями пятен тусклой зелени, но слева извивались полоски травы более сочной, чередуясь с небольшими пучками низких, уже желтеющих деревьев, и тянулись как раз куда показывала Донна. Ещё там стоял деревянный дом и при нем постройки без окон.

— Ручей? Родник? — спросил Маэдрос вслух.

— Да. У меня хорошая земля, из лучших в долине. Есть вода, родник бьет под скалами и течет через нее с зимы до середины лета. Сейчас вот ожил после дождей... Соберём припасы, патронов я набила много. Думала приехать к ним с оружием, все подкупала пороха и набивала патроны. Вам бы тоже лучше... приготовиться. Только быстрее, чтоб они первые не нагрянули, — Донна говорила чуть устало, не поворачивая головы. Маэдрос прислушался к ее чувствам, которые женщина не трудилась прятать — но нашел в ней лишь спокойствие, и что-то ещё под ним, подобное тихой радости, когда случается долгожданное или возвращается домой странник. Что-то вернулось в эту уставшую от потери и тяжёлой работы душу.

Стучали копыта по каменистой дороге, приближалась зелень и дом возле нее. Одноэтажный, с высокой крышей и окном под ней, он был обшит досками, как некоторые дома в городке, и вдоль одной стены тянулась галерея на деревянных столбах, а вверх торчала глиняная труба. Дом был меньше, чем показался издалека.

— Она говорила, будто это хороший дом, — тихо и недовольно сказал позади Куруфин, и Маглор также тихо ему ответил:

— Для здешних земель он хорош.

Правее дома стоял дощатый сарай с маленькими окошками, двери его были распахнуты. В большой загородке паслись одинокая чёрно-белая корова и другая лошадь, почти двойник Донниной. Куры бродили за домом и пили воду из крошечного не то прудика, не то глубокой лужи. А левее росли четыре молодые яблони, не потерявшие ещё листвы.

Вряд ли сам дом был из досок: эта деревянная обшивка скрывала, должно быть, тоже стены из тонких бревен, промазанных по щелям глиной. Но если вспомнить развалюхи из переломанных и растрескавшихся досок на окраине городка, косой и дырявый частокол вместо укреплений — этот дом будет лучше многих. Умеют ли тут вообще строить из камня?

— Заводите лошадей, — велела Донна, — пусть едят вволю. Несколько часов на сборы у нас есть даже в худшем случае. И то вряд ли он так сходу поднимет людей против вас.

— Скажи мне, — Маэдрос погладил доверчиво протянувшуюся к нему морду Гнедого, — как случилось, что в этих пустынных местах один человек собрал такой отряд? Здесь и четверо-пятеро должны быть силой.

— Я все расскажу в доме.

— Я оставлю кого-то дозорным, говори сейчас.

— Перескажете мне после, — отмахнулся Келегорм, хозяйски начиная расседлывать жеребца брата. — Идите в дом. Я о них позабочусь и посторожу. Не хочу в тесноту и под крышу.

Вздохнув, Донна расстегнула подпругу и сняла седло с лошадки. Пропустила ее в загон. Другие женщины тоже расседлали свою лошадь, пустили в загон и уверенно ушли в дом, прихватив свои мешки: не первый раз здесь были.

— Благодарю, — Маэдрос двинулся к дому сам, жестом зовя за собой и хозяйку, и братьев. Куры их не испугались, лишь уворачивались от их ног, и Донна заметила это и хмыкнула. Она была весьма внимательной, эта храбрая женщина, несмотря на всю душевную усталость. А значит, что-то придется ей вскоре объяснять. Но не прямо сейчас, сказал себе Маэдрос. Позже.

Входить внутрь ему пришлось изрядно нагнувшись.

Дом состоял почти весь из большой комнаты с камином, возле которого на полках стояла и висела кухонная утварь. Над ним на крюках висело ружье с двумя короткими стволами. Добротный квадратный стол, лавка при нем, несколько деревянных стульев с мягкими подушками, полочка с книгами и большой сундук с выдвижными ящиками составляли всю обстановку этого жилья. А, нет, в углу притаилась постель, сооруженная из дощатых ящиков. В обоих боковых стенах были закрытые двери.