К чести обоих, свое разочарование они сумели скрыть. Ступив на проспект, носящий самое распространенное в России уличное название, они отыскали там пищевую точку с вывеской на местном языке и выбрали из меню блюдо с самым экзотическим названием. Русские поступили осторожнее — сначала поинтересовались тем, что именно они станут есть.

Подкрепившись, обе компании друг за другом пофланировали к памятнику, высившемуся где-то вдалеке, хотя и в пределах пешей досягаемости. Чапаев оказался национальным героем России, о котором знала вся страна, по происхождению чувашином. Артур прикусил губу — концепции унижения нацменьшинств русскими это не соответствовало.

— Ты, кажется, этого не ожидал, брат? — ехидно поинтересовался Джо. — Уверен, что впереди мы и не такое увидим!

А старый Дик был доволен. Его ни Чапаев, ни памятник космонавту Николаеву, тоже чувашину, не поразил — это была уже закономерность: каждый город гордился своими земляками и тем, что он кое-что значил для всей страны.

А вот в Музее Чувашской Вышивки настала очередь Дейзи прийти в восторг. Старинные серебряные монеты, использовавшиеся для нагрудных украшений и головных уборов, были по-настоящему экзотичны, узоры вышивок самобытны, и ничего русского в них не было — это четко был Восток, а не Запад.

— А теперь в Национальный музей! — сказала она, сфотографировав все, что разрешили и купив какой-то альбом с образцами. — Я хочу окунуться в историю!

Окунулись. Полюбовавшись на очередные кости мамонта (ох и много их, наверное, бродило по земле когда-то, что хватило на все континенты северных стран!) и на обломки кремня, символизировавших собой промышленность каменного века, канадцы вышли на улицу, вздохнули и пошли искать пляж. Не поплескаться в Волге перед тем как отправиться в обратный путь было бы просто грешно, и они себе такой промах, наверное, не простили бы.

Пространство, куда они забрели по подсказке какого-то субъекта неопределенной национальности, было несколько в стороне от мест главного пляжного паломничества. Это была бухточка, отгороженная от всеобщего обзора забором из профнастила с калиткой, на которой висела табличка с надписью на двух языках. Один из языков был русским, и смысл надписи был поэтому ясен. Посторонним вход воспрещен, — предупреждала она.

Субъект ловко отпер калитку с внутренней стороны и распахнул ее перед канадцами, приглашая их войти. Мальчишки немедленно туда заскочили, и троим взрослым поневоле довелось следовать за ними. Замыкал шествие старый Дик, зорким взглядом окинув пространство, огражденное профнастилом лишь с одной стороны. С тыльной виднелась сетка-рабица, густо переплетенной плющом, а с третьей — бетонные блоки, за которыми начинались какие-то промышленные руины.

Еще — был прибрежный ивняк, торчавший кое-где прямо из воды. Он делал невозможным обзор этого места с реки, и это придавало данному уголку некий колорит уединенности и отрешенности. Должно быть, так показалось не только Мигелю с индейцем, потому что несколько в отдалении от входа сидела компактная группка из четырех человек, которые резались в карты.

Но четыре человека все же не толпа, где шаг вправо, шаг влево — и ты уже рискуешь наступить на чью-то неловко отброшенную руку или ногу. Места в этом отделенном тремя разными типами заборов закутке было достаточно для того, чтобы дистанцироваться, скинуть с себя рубашку с джинсами и отдаться свежести теплых прозрачных волжских вод.

Компания русских просочилась сюда следом за канадцами, обошла их и тоже приготовилась слегка расслабиться — по крайней мере так казалось. Если не считать того, что побежали к воде из них только половина состава, то есть мужская, а Марта, Анюта, Олюшка и Белла предпочли расстелить коврик и начать приготовления к пикнику.

Вдруг от группы картежников, отделился, встав, полуодетый субъект. Субъект был строен, молод, темноволос, и на внутренней стороне лодыжки правой ноги имел татуировку в виде дракона. Татуировка его не слишком портила — он был бы, пожалуй, красив, если бы щеку его не пересекал красный рубец.

Играя мускулатурой, субъект направился к оставшимся без мужской компоненты посетительницам пляжа. Брюки, закатанные до колен, незастегнутая рубашка нараспашку, из-под которой время от времени просматривалась еще одна татуировка, помельче — все это создавало впечатление исходившей от парня опасности.

По мере того, как он двигался, Белле все сильнее хотелось разглядеть татуировку на левой стороне его груди, пока он, подойдя совсем близко, не встал напротив нее за спиной у Марты и не откинул полу своей рубашки сам. Белла содрогнулась: она умела читать уголовные наколки, и конкретно эта обозначала персонажа, для которого жизнь человеческая не священна: ни своя, ни чужая.

— Не согласиться ли ваша компания присоединиться к нашей? Объединить стол, перекинуться в картишки? — проговорил парень вкрадчиво-угрюмо, и Белле стало еще страшней.

— Нет, спасибо, — сказала она, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. — Боюсь, мой муж будет против.

— А зачем нам нужен ваш муж?

Татуированный субъект одной рукой схватил Марту поперек туловища, прижав к себе, и ладонь второй очутилась вдруг у ее шеи. Там четко что-то было зажато, и это что-то имело металлический блеск.

— Мадам, — тихо произнес он, обращаясь к Белле, — или вы идете сейчас со мной, либо я перережу девчонке горло.

— Не надо, я пойду, — отвечала Белла торопливо. — Только не причиняйте вреда ребенку!

— Дяденька, отпустите Марту! — сказала Олюшка, заглядывая ему в глаза. — Вам же не она нужна!

Рука у татуированного субъекта сама собой опустилась, а затем сзади себя он услышал глухой шепот:

— Ты знаешь, кто эта дама?

— Нет, — отвечал парень угрюмо и по-прежнему тихо.

— Сеструха Красавчика. Помнишь такого?

— Еще не забыл. А ты кто?

— Его тень.

— Красавчика убили.

— Зато я жив. Садись рядком да поговорим ладком. Медленно разворачивайся лицом ко мне, спиной к своей кодле… Белла, садись рядом с ним. Поближе, не стесняйся. Девочки, вы по краям, вполоборота и смотрите в ту сторону…

— Ну, повествуй, Перо, кто выложил в Интернет фото с трупом Красавчика.

— Шнобель.

— Шнобель? Из Псковских? А ты с какого боку здесь припека?

— Я проиграл. На последнем кругу он выставил вот эту даму и сказал: Играем на нее. Чья рука последняя — приводит эту телку ко мне.

— А- а-а, вон оно что! А я думал ты сам вызвался!

— Я похож на чумового? А теперь, когда я узнал, кто она, я конченный чел. Мне Красавчик знаешь, кто был? Я ему больше чем жизнью обязан!

— И что ты собираешься теперь делать?

— Пойду и откажусь. Скажу: пусть ищет другую телку, я организую.

Марта ойкнула.

— Ты вот вроде не глупый парень, а дурак. Шнобелю конкретно Белла нужна, у него на нее планы. Кстати, ты вот этого жмура не знаешь?

И он показал фото убитого киллера.

— Это Дуля. Он тоже Шнобелю проигрался. Это ты его?

— Есть сомнения? В общем, так… Шнобеля, падлу, наказать хочешь, чтобы жить дальше?

— Это угроза?

— Нет, план. От точности его исполнения будет зависеть будущее всех нас, а может и не только.

— Раскладывай.

— Вы сейчас оба встаете и туда идете…

— А если я откажусь? — сказала Белла сердито.

— Ты хочешь, чтобы я уложил их всех? Я могу, но тихо вряд ли получится. Мне придется сдаться полиции, со всеми последствиями. Я не супермен, Беллочка, и кто-то должен будет отдуваться, чтобы остальные могли уйти.

— Хорошо, я согласна. А зачем?

— Затем, что если он тебя не приведет, то не закроет свой карточный долг, и не сможет иметь право сделать то, что он должен сделать. Видишь ли, в его обязательстве есть один слабый пункт. Там нет точных деталей, в каком виде он тебя обязан доставить. Дай-ка мне мою сумку!

Красавчик извлек оттуда завернутый в шелковый шарфик Беллы пистолет, экспроприированный им в процессе уничтожения улик после убийства киллера, сунул его в правую руки Беллы, прикрыл сверху этим же шарфом и продолжил: