Находилось гора Шатрище за железной дорогой, от станции 154 км туда вела вполне приличная тропа, и грех было бы этой тропой не воспользоваться. Это была примерно середина пути до конечной точки маршрута, пешеходные силы у наших туристов еще не были подорваны, и усталость не успела притушить огней их любознательности.
Тем не менее хороший отдых никому еще не вредил, поэтому по общему согласию было решено расположиться на откосе напротив, чтобы полюбоваться горой издали, сфотографировать ее оттуда и нормально, не торопясь поесть. Трапеза на свежем воздухе напитала их дополнительной порцией энергии, и решение прогуляться, чтобы штурмом взять таинственную гору, было всеобщим. Но обсуждение было серьезным.
— В Интернете написано, что когда-то это был пещерный монастырь, — сказал Иван.
— Не хотелось бы помешать отшельничеству затворников, — сказала Анюта.
— Мы никому не помешаем. Монастырь давно покинут, и служба в нем не ведется лет сто.
— Вход высоко, — сказала Марта.
— День сухой, и идти недалеко: какие-то несколько десятков метров за железнодорожной платформой.
— Я хочу посмотреть, — сказал индеец, и его желание поставило точку в колебаниях.
Входов, из тех, что не были засыпаны ни Екатериной II, ни революционерами, имелось аж целых три. И через каждый можно было попасть внутрь горы, чтобы осмотреть то пространство, которое было открыто для туристов.
Где-то рядом, если верить путеводителю, была еще глубокая яма, в которую запросто можно было ухнуть. Но, к счастью, яма эта была несколько в стороне от входов, и можно было смело наклонять свои гордые головы пониже перед тем как очутиться внутри горы и выпрямиться там в полный рост.
Наклонились, вошли и выпрямились.
— Здорово! — сказал Мигель. — Не соврал путеводитель: подлинный монастырь, и по-настоящему пещерный!
— Ну, судя по тому, что здесь не понатыкано табличек и не ведется сбор дани с желающих пошататься среди ниш и проходов, это действительно не новодел, — заметила Белла. — Путеводитель утверждает, что монастырь был основан в XVII веке.
— Вот только пусть не говорят, что все эти ходы прокопал первый же монах, который здесь поселился, — сказал Киан.
— Я думаю, что монахи здесь вообще ничего не копали, — сказала Анюта. — Они использовали жилище народа, который здесь обитал до прихода русских, а затем перешел жить в какое-то иное место.
— Так и скажи, что русские их всех перебили, — сказал Киан, проявив здоровый скепсис воспитанного на голливудских боевиках скаута.
— Перебили? — изумилась Марта. — Как ты это себе представляешь? Монахи пришли, увидели здесь трупы и кости, их повыбрасывали и стали жить там, где продолжали бродить духи мертвых? У нас так не делается. Окрестные жители сразу же бы стали называть этот холм Могила и относиться к нему как к кладбищу.
— А что обозначает Шатрище?
— Большой переносной дом, жилье.
И в самом деле: пещерная обитель была полна следами тех, кто не только совсем недавно был жив, но жив настолько, чтобы оставлять здесь свидетельства своего пребывания на грешной земле. Потолки пещерной обители были ровные, аркообразные, а стены сплошь покрыты изображениями святых, крестами и надписями.
И было во всем этом нечто такое, что внушало невольный трепет, останавливая попытки поострословить или критически ухмыльнуться. Словно люди, которые некогда эти надписи сделали, так и остались здесь обитать навечно, превратившись в незримые тени.
— Пошли отсюда, — скомандовала Дейзи, когда компания добралась до узкого хода, уходящего вглубь горы и заканчивавшегося тупиком. — Мне страшно.
— Вот тут в Интернете есть план, — сказал Иван, раскрывая планшет. — Галерея, по которой мы сюда пришли — кольцевая. Поэтому нам не обязательно поворачивать назад. Достаточно просто идти по ней вперед, не ныряя в боковые ответвления.
— И убедительно прошу держаться всем вместе, чтобы не отставать, — строго сказал Мигель. — Здесь легко заблудиться.
Какое там отставать! К концу маршрута единственным желанием всех было поскорее очутиться на вольном свете!
— Уф, — потянулся Киан, вынырнув на поверхность. — Ничто меня не заставит лезть туда снова. Там же холодно как в погребе, и так же темно. Что за радость была проводить там все свои дни?
— И ночи, — фыркнула Анюта.
* * *
Кожаный Мокасин, он же индеец Дик должен был бы быть вполне доволен: он не ожидал, что поездка по России окажется настолько насыщенной и богатой впечатлениями. Что сам воздух этой страны окажется пьянящим, московские туристические места необычными, архитектура не похожей ни на что другое, а музейные выставки богатыми.
Здесь всего было слишком… с избытком. Даже звезды на небесах сияли как в дни его молодости: небо по ночам было усыпано ими и уводило в бесконечность. И древности оказались древними по-настоящему. Да и английский язык гида, которого где-то здесь сумела раздобыть Олюшка, был достаточно приемлем, чтобы понимать его объяснения без особого труда.
Правда, акцент у гида был британский, как и у всех, с кем индеец пытался общаться в России. Зато рассказывал парень интересно, с огоньком, и вообще был обаятельным и многое знал помимо того, что было написано о Дивногорье в Интернете.
Он не просто показал туристам пещерную церковь, вырубленную в громадных меловых Дивах, а и поведал о том, что икона, в честь которой эта церковь названа, считается исцеляющей, и поэтому у нее есть другое имя — не Сицилийская, а Исцелийская. Что Дивов, то есть огромных меловых столбов, похожих на сказочных существ, когда-то стояло здесь больше двадцати, и место это было некогда знаменито по всему Придонью.
Парень толково объяснил, почему стенки пещер, вырубленных в меловых столбах, гладкие и чистые — оказывается, это реставраторы постарались соскоблить с них все следы несанкционированного пребывания разного туристического и иного люда. Потому что при советской власти и эта церковь, и монастырь неподалеку были упразднены. Богослужение в них не велось, а в зданиях монастыря располагались сначала госпиталь, а затем санаторий.
Лишь Маяцкая крепость с городищем разочаровывали — вместо крепости посетителям показали ровный плоский холм размером в два с половиной акра, вокруг которого виднелись следы рва, а на городище не было вообще ничего.
Народ, который здесь некогда обитал, гид называл хазарами и аланами. Он нисколько не стеснялся рассказывать о том, что и до русских здесь кто-то жил, строил крепости и вел свой особый образ жизни. Как и о том, что народ этот отсюда однажды исчез, чтобы больше здесь не появляться. Об этом будто бы поведали археологические находки. И еще: на склоне одной балки был обнаружен некрополь, то есть место, где хоронили умерших.
— Ни в крепости, ни на городище — нигде на территории нет следов битвы или пожарища, — пояснил гид. — Они были просто внезапно покинуты. Официальные историки относят это событие к X веку, но это делает его еще более непонятным.
Тем более непонятно, отчего яму, куда сбрасывали кости съеденных лошадей, официальная история помещает в века еще более отдаленные, прибавляя им несколько тысячелетий. То есть, получается, что кочевал по этим просторам некий народец, питавшийся лошадками, а потом неожиданно пропал и растворился в пространстве, ничего после себя не оставив кроме лошадиного кладбища?
Если же привязать найденные костные останки к хазарам, то картина складывается более убедительной, ведь хазары известны как кочевники, чьей пищей были именно лошади. Получалось бы, что обитавшее здесь кочевое племя ежегодно возвращалось сюда каждое лето, а с наступлением холодов уходило.
В общем, экскурсовод рассказал и показал много всего. Канадцы постигли, почему нельзя гулять по траве и надо ходить по тропам. Оказывается, с того момента, когда был организован музей-заказник Дивногорье, местные энтузиасты озаботились проблемой восстановления флоры и фауны дикой степи, и за 30 лет они уже многого добились.
